– Что же нам, по-твоему, делать? – спросил я.
– Наконец хоть кто-то спросил мое мнение. – Ана доброжелательно улыбнулась. – Я считаю, нам надо уйти, и подальше.
– И куда ты хочешь уйти?
– Может, в Шелковые земли? Это ведь далеко, дальше некуда? Я читала про это в своей книге цветов. А ты знаешь, что их император запрещает Компании Восточных островов торговать в своих портах?
Почему это в книге цветов так подробно описаны Шелковые земли? Я решил не спрашивать.
– У меня когда-то был друг оттуда. Самый умный человек, какого я знал. Твои слова не лишены смысла. Есть одна проблема: как добраться на другой край земли?
Я знал путь. Самое темное место из тех, где я бывал, могло соединять разные концы земли способами, недоступными нашему пониманию.
Но здесь не было Ашери, чтобы взять нас за руки и провести через Лабиринт. А Падшие ангелы берут плату за проход по своим дорогам.
– Мы могли бы сесть на корабль, – сказала Ана. – Но мы можем и не добраться туда.
– В этом и проблема. Из-за кровавой чумы в Химьяре и Лабаше не получится плыть в Шелковые земли кружным путем. Придется добираться через большой канал Аланьи, который начинается в Вахи и заканчивается в Доруде. Догадайся, кто больше всех наживается на этом маршруте?
– Компания Восточных островов.
Селуки Аланьи были больше озабочены деньгами, чем их северные кузены. Они были не против торговли с этосианами. Но если кто и мог уничтожить Компанию, так это тот, кто контролирует канал между Дорудом и Вахи. Стоит перекрыть Компании этот морской путь, и за несколько лун она станет неплатежеспособной.
Разумеется, здесь, на западе, еда станет более пресной. Мы лишимся шелков и прочей восточной роскоши. Но когда привыкаешь к роскоши, тот, кто ее доставляет, становится твоим повелителем. Несколько столетий назад, после исчезновения Базиля Разрушителя и возвышения Селука именно дикондийцы стали нашими торговыми королями. Я видел содержимое их огромных хранилищ. Но у дикондийских торговых королей не было галеонов, подобных морским крепостям. А у Васко их наверняка достаточно.
– Я что-нибудь придумаю, – сказал я Ане. – А ты ложись спать.
– Не хочу.
– Тогда делай что хочешь.
Судя по тому, как она теребила волосы, было ясно, что ее тяготит что-то еще.
– Думаю, моя мать лжет.
– И о чем на сей раз?
– Да неважно. Не знаю. Лучше спроси ее сам.
Так расплывчато. Но, пожалуй, нам с Марой стоит поговорить. Скажет ли она что-нибудь – другой вопрос.
– Ты когда-нибудь раньше видел представление? – спросила Ана.
Что за странная смена темы. Хотя в таком возрасте мои мысли тоже часто метались – в основном между ляжками и сиськами.
– Нет, ни разу не видел.
– В самом деле?
– В мелких дерьмовых деревушках, вроде той, где я вырос, представлений не устраивают. – Я прикусил язык: Мара наверняка не одобрила бы ругань перед ее дочерью. – Извини.
– Но ведь ты путешествовал по всему миру? Люди постоянно говорят о тебе. И ни разу не видел?
– Не такие, о которых ты говоришь. Но когда ты повышаешь свое положение, начинаешь замечать, что все вокруг играют какую-то роль. Поначалу это не так. Когда с тебя нечего взять, люди с тобой искренни. Но когда в твоих руках армии и золото, неожиданно все становятся гребаными актерами. – Я опять прикусил язык. – Извини.
– Да ругайся сколько хочешь, мне наплевать, – усмехнулась она. – Знаешь, я хотела бы когда-нибудь стать актрисой.
Я содрогнулся от этой мысли:
– Только матери такого не говори.
– Знаю, что у актрис отвратительная репутация, но мне кажется, так весело быть кем-то другим. Надеть маску и полностью измениться.
– Я не сумел. Оставался собой до конца. Вероятно, поэтому и проиграл.
– Может быть, тебе стоит поработать над этим. Измениться ведь никогда не поздно?
Я не был в этом уверен, и потому промолчал.
Из коридора донесся тихий свист.
Я застыл и прислушался. Свист становился громче.
Я прижал ухо к двери. Снаружи приближались шаги. Они остановились у нашей двери.
Жестом я велел Ане замолчать. А сам как можно тише взял меч и поднял к животу.
Я представил самодовольного Антонио Две Аркебузы по другую сторону двери. Если он направил на дверь оружие, то мог сейчас нажать на спусковой крючок и убить меня.
Он мурлыкал саргосскую мелодию. Для убийцы – приятный голос. Но какой бы сладкой ни была мелодия, моя кровь кипела от каждой ноты.
Ана потянула меня за рубаху. И покачала головой, боясь, что я намерен пронзить Антонио через дверь.
Почему бы и нет? Если меня привлекут к суду, я скажу, что оборонялся. Этот человек угрожал мне и тем, кто находится под моей защитой.
Кроме этого, я ведь мертв. Невозможно осудить мертвеца.
Я еще колебался, но Антонио произнес:
– Однорукий, на тебя направлены две мои аркебузы. Куда ни пойди, они последуют за тобой.
Я едва удержался от того, чтобы не проткнуть его через дверь. Но вдруг он меня дразнит? Убьет меня – и легко захватит остальных. Тогда Васко похвалит свою двухаркебузную крысу и кинет ей большой кусок сыра.
Мурлыканье Антонио разбудило спящих. Мара и Принцип с затуманенными взглядами сели в кровати. Зевнув, Принцип схватил аркебузу и направил на дверь.
Не хотелось бы, чтобы кто-то из них двоих меня подстрелил, и я отступил в сторонку.
Мальчик тут же выстрелил, проделав в деревянной двери дыру.
Вслед за этим я рванул сквозь дверь. Пуля попала Двум Аркебузам в нагрудник, но дверь поглотила большую часть ее силы. Тем не менее выстрел свалил противника на спину, и я воспользовался возможностью наброситься на него.
Он откатился в сторону от моего клинка, потом пнул меня в голень.
Я застонал от боли, но ему не удалось сбить меня с ног. Я замахнулся, целясь ему в грудь, но он опять откатился и вскочил на ноги. Ловкий ублюдок!
Из конца коридора ко мне бежали четверо саргосцев с мечами и аркебузами. Я решил, что мне конец.
Но Мара шагнула вперед, встала передо мной и подняла руки, загородив мое лицо.
– Ты нарушил спокойствие, – сказала она Антонио. – Через несколько минут здесь будут императорские стражники. Что ты им скажешь?
Две Аркебузы попытался ее схватить. Я нанес удар, и противник остановился – мой клинок прорезал ему запястье. К счастью для него, неглубоко.
– Не усложняй нам задачу, женщина, – сказал Две Аркебузы, зажимая рану.
– Это ты усложняешь нам жизнь. – Мара скрипнула зубами. – Почему бы тебе не сказать своему надсмотрщику, чтобы шел на хрен?
Оскорбление вышло не самое изящное, но оно показало силу и волю, что и требовалось.
Снаружи уже раздавался топот ног императорской стражи. Быстро.
Выругавшись на саргосском, Две Аркебузы отступил и бросился по лестнице вниз. Его товарищи последовали за ним.
Но так просто от стражи не отделаешься. Я вернулся в комнату и надел медную маску. Ремни сами затянулись на затылке и шее.
– Если спросят, я лишился руки от удара бомбарды при осаде Растергана, – сказал я. – Лицо тоже сильно обгорело.
– Как тебя зовут? – спросила Ана.
– Малак. Я родной отец Принципа, муж Мары и приемный отец Аны. Ясно?
Все трое кивнули.
Пять имперских стражников в кольчугах и латах вывели нас с постоялого двора и доставили в здание у ворот Ладони, где жила знать империи. Нас обвинили в нарушении спокойствия, но, как семью из четырех человек, отделили от остальных и поместили отдельно.
Придется заплатить трактирщику за новую дверь и штраф судье. А еще возместить упущенную прибыль, поскольку из-за выстрела другие постояльцы разбежались.
Все это нам объяснил прокурор, одетый в пурпурно-бирюзовую тогу имперского судебного чиновника. Мы сидели на скамье в комнате с книжной полкой, где лежали несколько свитков, вероятно, с гимнами «Ангельской песни». Мара порылась в мешочке с золотыми монетами. Придется расстаться с большей частью, но зато нас не станут больше задерживать.
– В чем причина драки? – спросил прокурор.
Он был похож на мышь, с тощими конечностями и ухоженными усами.
– Тот мерзавец приставал к моей жене, – сказал я.
– И ты думал, что пуля заставит его заткнуться, – рассмеялся прокурор, а потом вздохнул. – Не могу тебя за это винить, в особенности с учетом полученных тобой ран. Знаешь имя этого человека?
Я покачал головой:
– Просто какой-то подонок с постоялого двора.
– Трактирщик сообщил, что он саргосец, – сказал прокурор. – А это народ трусливый и подлый. Неудивительно, что он сбежал.
Мара откашлялась:
– Он не просто саргосец. Он служит в Компании Восточных островов.
Заявление Мары меня удивило. Но если она вела какую-то игру, значит, это ради безопасности ее и детей, так что я не стал мешать.
– Ох, вот грязная свора, – сказал прокурор. – Не так уж отличаются от пиратов. Гонка за наживой – ужасающе нечестивый образ жизни. Я не удивлен. Ни в малейшей степени.
Рука Мары дрожала, и я взял ее в свою, чтобы прокурор не заметил, как она волнуется, и в попытке окончательно убедить, что мы муж и жена.
– Я хотела бы подать на них официальную жалобу, – сказала Мара.
Если получится, ей потребуются более жесткие формулировки. Но сейчас я ждал, что еще она скажет.
– Разумеется, дорогая моя. – Прокурор достал перо и пергамент. – Если тебе известно его имя, я обращусь к их старшим чинам. Если он признается в преступлении, мы возместим вам то, что пришлось заплатить сегодня.
– Имя этого человека – Антонио, – сказала она. – Для своих товарищей по команде – Две Аркебузы. Только он еще не худший из них. Далеко не худший.
– Что ты хочешь этим сказать?
Мара вдохнула поглубже:
– Там есть человек по имени Ион. Под тогой он носит рубаху, покрытую кровавыми письменами. Этот человек практикует кровавую магию, в том числе использует парящие глаза. Есть еще один, по имени Васко. Этот может изменять движение звезд днем и тем самым творить колдовство.