Это станет итогом многочисленных битв. Сначала нужно подчинить весь Крестес, а затем использовать его как меч против нашего истинного врага, которого я знал только как мага, надевшего все маски. Так много еще предстоит сделать. Но без моего звездного глаза все это не имело бы никакого смысла. Я не смог бы произнести заклинание, чтобы открыть Врата и вернуться домой. Хит, Ион, Тревор, Мара – наши души навсегда останутся в пустыне, измученные жаждой и заблудшие.
Моя миссия предстала в видениях, когда я метался между живыми и мертвыми звездами. Эта задача стала моей религией, а море наших душ – моим единственным богом. Кто я такой, чтобы бросить вызов судьбе, уничтожив величайший дар Дворца костей?
«Должен быть другой способ», – отстучал я.
«Я не знаю других».
Я вздохнул, чувствуя, что весь дрожу. Если мой ум огромен, как Высокий замок, то интеллект Хита – размером с гору Дамав. Правда, ему недоставало примитивной хитрости, какая часто требуется для побега из тюрьмы. Вот у Михея этого предостаточно.
У меня ее тоже было маловато. Но вдруг я смогу поговорить со звездами, чтобы обрести свободу? Если я сумею каким-то образом взять Хита за руку и помолиться Кровавой звезде, то все возможно.
«Выдави глаз, – повторил он. – Или рискуешь потерять все».
«Мы должны взяться за руки», – отстучал я в ответ.
«Будет только хуже».
«Я не могу перестать говорить со звездами».
«Не теряй надежду, капитан. Выдави глаз. Мы найдем другой путь. Вместе».
Он просил меня верить, но придержать лошадей, как сказано в «Ангельской песни». Эта книга и впрямь полна мудрости. Нельзя полагаться на то, что судьба свершится сама, надо двигать ее вперед.
Времени на принятие решения оставалось все меньше. В отличие от обычных имперских судей, медлительных и осторожных, часто рассматривающих дело целые недели и месяцы, Инквизиция ценила скорость и результат. В этом случае все проходило за минуты и часы, а значит, за мной скоро придут. Достаточно будет снять с меня повязку, и мое преступление станет очевидным для всех.
Колдуну ни за что не позволят разгуливать по Крестесу, не говоря уже о том, чтобы править им. Я погублю все дело. У меня не будет стотысячной армии, чтобы сразиться с магом, носящим все маски, а значит, я потеряю всякую надежду достичь Врат.
Я поднял наглазную повязку и вытащил рубин, подаренный набобом Коа. Я спрятал его в складках тоги, чтобы не украл карманник. К счастью, рыцари-этосиане не нашли его, когда отобрали у меня все остальное.
Ювелиры набоба настолько тщательно отполировали одну грань рубина, что я видел в ней свое отражение.
Я уставился на свой бездонный глаз.
– О Кровавая звезда! – прошептал я. – Укажи мне путь.
Темнота глаза затягивала, как водоворот в океане. И в глубине я узрел образ девушки со служанкой. Образ был таким реальным, что полностью меня поглотил.
– Принеси нам ужин, – приказала девушка служанке.
Как и я, она носила на правом глазу повязку. Но, в отличие от меня, жила во дворце с нарисованными на стенах симургами.
Служанка вернулась с тарелкой плова из баранины. Я вдохнул ароматы свежего и жареного лука, корицы, гвоздики и кардамона, плывущие от риса. Баранина была нарезана на небольшие сочные кусочки и смешана с морковью и нутом, как принято в аланийской кухне.
Девушка поставила большое латунное блюдо на пол. Края блюда, украшенные парамейской каллиграфией, блестели от масла. К моему удивлению, служанка села рядом с госпожой. Обе начали есть ароматный плов руками.
– Селена, милая, не зачерпывай всей ладонью, – сказала госпожа. – Так едят лишь мужчины. А женщина должна брать еду только кончиками пальцев. Когда закончишь с трапезой, твои ладони должны быть чистыми.
Селена (насколько я помнил, так звали дочь императора) попыталась последовать совету, но к ее пальцам прилипло лишь несколько рисовых зернышек.
– Мне и руками-то трудно есть, – сказала она. – Почему я не могу есть ложкой?
– Если кто-то увидит, как ты ешь плов ложкой, на тебя будут смотреть как на диковину.
– На меня и так смотрят как на диковину.
– Понимаю, что еда кажется чем-то обыденным, но все твои действия здесь имеют значение. В Аланье у всего свое место и свой способ. Когда Башня мудрости еще стояла, пол-этажа в ней было посвящено этикету.
Что значит «когда еще стояла»? С одним из моих любимых зданий в Аланье что-то случилось? Надеюсь, мое самое любимое здание, дом изысканных удовольствий Вахи, осталось нетронутым?..
– Ты же теперь правительница, – сказала Селена. – И уж точно можешь делать что пожелаешь.
– Как раз наоборот. Когда на меня устремлено столько глаз, надо еще тщательнее держаться традиций. И это не всегда легко. Мне часто приходится внимательно следить за тем, как я хожу, как говорю, за мельчайшими деталями своих манер.
– Ты можешь вести себя как аланийка, если желаешь, но я по-прежнему крестейка. И дочь императора Иосиаса.
Так, значит, это и впрямь Селена. Но как ее занесло в Аланью?
– Пожалуй, Мирима была права. Ты слишком большая гордячка.
– Кроме гордости, у меня ничего и не осталось.
– И она тянет тебя назад. Ничто так не мешает движению вперед, как гордыня. – Ну, в этом я с ней согласен. – Порой требуется окунуться в грязь сточной канавы. Если ты слишком горда для этого, ничего не получится.
Мне уже нравилась эта одноглазая девушка, кем бы она ни была.
– Именно так ты себя чувствовала, когда вышла замуж за кагана Пашанга?
Кагана йотридов? Так, значит, одноглазая – его жена.
– Думаешь, брак с Пашангом – это огромная жертва? – Девушка усмехнулась и подняла наглазную повязку, и под ней оказался видящий звезды глаз. Великолепные глубины тьмы. – Я потеряла часть своего тела, Селена. Но возместила потерянное во сто крат, потому что была готова пойти по любому пути. Была готова забыть о прошлом и войти в те двери, которые судьба оставила открытыми.
– Для меня это не так просто, Сира. Я не такая сильная, как ты.
Так, значит, ее зовут Сира. Я никогда не забуду это имя.
– Прошло всего полтора года с тех пор, как ты покинула Крестес, верно? – спросила Сира.
Полтора года? Селена отсутствовала всего несколько месяцев.
Быть может, это видение о еще не случившемся. О том, что только произойдет. Похоже, я вижу будущее Аланьи. Каким-то образом каган йотридов и его жена получат там власть – в результате таких мощных потрясений, из-за которых обрушится Башня мудрости, – и единственная дочь императора окажется в услужении у жены кагана.
– А кажется, что гораздо дольше.
– После того как меня забрали, в первые годы я чувствовала себя такой же потерянной. Но, в отличие от тебя, у меня была миссия. Марот дал цель и тебе, разве нет?
– Ты права. – Селена вытерла платком масло с губ и кивнула. – Один из Двенадцати попросил меня служить тебе, а я почему-то жалуюсь.
Неужели она о том самом Мароте? Не может быть!
– Больше я не буду жаловаться, – сказала Селена. – Я сделаю все возможное, чтобы привыкнуть. Буду служить тебе всеми силами, султанша Сира, как просил святой Марот.
Похоже, она и впрямь имела в виду того самого Марота.
Девушки улыбнулись друг другу, и видение растаяло. Я снова сидел на соломенном тюфяке в тюремной камере.
– Мы найдем эту Сиру, – прошептал я себе под нос. – И она откроет Врата. Жидкость в водяных часах перетечет, а Инквизиция меня не получит.
В коридоре снаружи послышались шаги.
Я убрал рубин и схватился за кожаный ремень, чтобы не дрожали пальцы. А потом поднес его к губам и со всей силой прикусил.
Я глубоко вздохнул, протянул руку к видящему звезды глазу и приготовился сунуть пальцы по обеим сторонам глазницы.
– Мы доберемся домой, – прошептал я сам себе, пока шаги приближались. – Это лишь кочка на дороге.
Я вдавил пальцы в глаз. Череп пронзила жуткая боль. Я с такой силой впился зубами в ремень, что проделал в нем несколько новых дыр. Пальцы углубились дальше и обхватили нечто, похожее по консистенции на рахат-лукум. Трясущимися руками я сжал пальцы и с силой дернул.
Глаз оказался в ладони. Идеальный шар тьмы, покрытый кровью и слезами.
А потом он растаял, превратившись в темную жижу. Внутри плавали зеленые буквы, но я не знал этот язык. Затем и буквы растаяли, и в руке не осталось ничего, кроме прозрачной воды.
Когда шаги стихли прямо перед дверью, я снова надел на глаз повязку. Запах от воды был зловоннее уксуса, простоявшего несколько недель на солнце. Стоило вдохнуть его, и моя голова, которая и так уже болела, дернулась и стукнулась о твердую каменную стену.
– Капитан Васко деи Круз с «Морской горы», тебя обвиняют в колдовстве с помощью звезд. Признаешь себя виновным?
Видимо, меня затащили на стул и привязали к нему. Веки отяжелели, но после пощечины я открыл глаза.
Я находился в круглой комнате с богато украшенными мраморными колоннами. Через прозрачный потолок струился свет и преломлялся в витражах с изображением одного из Двенадцати на каждом окне.
Верховный инквизитор Барнабас восседал на подиуме в центре вместе с еще несколькими инквизиторами в черных и пурпурных мантиях. За ними на длинной скамье находились мои обвинители: Михей в медной маске, а также Ана и Мара. С другой стороны, ближе ко мне, сидели люди, которые, как я надеялся, будут моими защитниками: Хит и Антонио.
– Невиновен, – просипел я.
– Ну наконец-то ты очнулся. – Барнабас повернулся к писцу, занесшему большое перо над пергаментом. – Запиши, что обвиняемый не признает себя виновным. – Он обвел зал суровым взглядом. – Мы все собрались здесь сегодня, чтобы вынести вердикт на основе очевидных улик. Мы вверяем себя Архангелу и молимся, чтобы он указал нам путь к правосудию. – Никто в зале не пошевелился. Барнабас снова повернулся ко мне: – А теперь начнем допрос. Васко деи Круз, ты когда-либо занимался звездной магией?
– Никогда.
– Колдовал ли ты когда-нибудь с помощью звезд или иным способом?