– Конечно, не лжет, – Роун вдохнул ароматный воздух и резко выдохнул. – Хорошо. Я понимаю, у тебя свой путь. Я больше не стану навязывать тебе своих сыновей и внуков. Ты сам разберешься с Кардамом Крумом.
– Я очень это ценю. – Я приложил руку к сердцу.
Он покрутил цветок, потом по-стариковски улыбнулся:
– Но ты возьмешь одну из моих внучек.
Его улыбка стала шире, и я не мог не улыбнуться в ответ, хотя непочтительно покачал головой:
– Прости, милорд, но я не понимаю зачем.
– Ты можешь выбрать любую, какая понравится. Она повсюду будет следовать за тобой. Я думаю, ты меня понял.
– Экзарх, в Компании так дела не делаются.
– Ты хочешь лечь со мной в постель, а трахаться не желаешь? – Впервые он вел себя вульгарно в моем присутствии. – Решай, на какой из моих внучек ты женишься, Васко деи Круз, и быстро. – Роун протянул мне желтый тюльпан. – Вот так делаются дела в Крестесе, партнер.
Брак я приберегал для Мары.
– Я отказываюсь, экзарх.
– Ты хочешь, чтобы я тебе доверял? Что ж, я доверяю своей семье. Стань ее частью, иначе наша маленькая любовь не расцветет никогда.
Он отвернулся и пошел прочь. Я бросил желтый тюльпан на землю.
Брак в Крестесе скреплял альянсы между семьями. Я корил себя за то, что не предусмотрел этого, считая плату золотом достаточной. И я никогда не подумал бы, что Роун, верховный правитель из древнего рода, пожелает смешать свою благородную кровь с кровью простолюдина, да еще и будет на этом настаивать.
Но Роун и сам женился на простой саргосской девушке, которую юнцом выкрал с фермы во время набега. Отец даже лишил его за это наследства, но Роун своим умом добыл себе состояние. В отличие от большинства тех, кем он правил, Роун не был приверженцем чистоты крови.
Может быть, в другой жизни, раз он такой меритократ, он примкнул бы к нашей Компании, хотя слишком любил свою землю; вряд ли ему понравились бы все те странные места, где я побывал.
Вскоре Роун пригласил меня на званый вечер в свой особняк, причем в списке гостей были лишь его незамужние внучки, я и мои старшие офицеры. Было много кленового вина, хлеба и сыра. На помосте дергал струны арфист. А развлекал нас карлик, жонглировавший разноцветными металлическими шарами.
Это было неловко для всех присутствующих. Кого бы я ни взял в жены, над ней станут глумиться за то, что вышла за низкородного чужеземца. А я мечтал жениться только на Маре.
– Как насчет вон той, капитан? Очень миленькая. – Тревор указал на тощую темноволосую девушку, которая, скрестив руки, прислонилась к мраморной колонне. Хотя ее лицо было красивым, а кожа подобна жемчугу, глядя на нее, я не мог не думать об Ане.
– Вычеркни ее из списка, – сказал я.
– Как скажешь. Ее имя?
– Диона.
Тревор вычеркнул из свитка ее имя.
– Тебе бы поговорить с ними. Единственный способ принять решение.
Я не хотел с ними говорить. Ни сейчас, ни когда-либо.
– На мой взгляд, они слишком молоды, – сказал я. – О чем с ними говорить? Что общего может быть у мужчины тридцати девяти лет…
– Сорока двух, – поправил Тревор.
– Тридцати девяти. И более опытного, чем все они, вместе взятые.
– Ты мог бы очаровать их рассказами о своих путешествиях.
– А чем они могли бы очаровать меня, Тревор?
Пока Тревор обдумывал мой вопрос, я смотрел, как Ион, активно жестикулируя, болтает у мозаики, изображавшей Архангела, с девушкой с каштановыми волосами, пытаясь очаровать ее. Пусть. Хит тем временем с помощью своей призмы демонстрировал радугу девушке с веснушками и косами до самой талии. Я просил их оценить для меня девушек и теперь наблюдал.
– Своими гибкими безупречными телами, – наконец сказал Тревор.
– Чистый холст не чарует. Мне нужна история.
– Прости за непочтительность, капитан, но речь не о тебе. Речь о Компании. И больше того, о возвращении домой. Речь о том, чтобы в итоге покончить с проклятыми странствиями, навязанными нам богом.
Тревор Верное Слово – так его иногда называли товарищи. Человек слишком строгий и благородный для нашей профессии. И теперь, в этом зале, именно он сказал то, чего мне не хотелось слышать.
– Я не могу участвовать в этом фарсе, – сказал я. – Выбери ты.
– Как я могу быть уверен, что мой выбор тебе понравится?
– Ты меня знаешь, Тревор. Уже сколько лет? – Я усмехнулся. К горлу подступил ужас. – В скольких домах наслаждений мы с тобой развлекались за эти годы?
– Я выберу за тебя, но ты должен кое-что мне пообещать.
– Что?
– Помоги вернуть мой меч. Как ты знаешь, он принадлежал моему наставнику. Мне пришлось убить его, чтобы получить этот меч, та дуэль остается величайшей во всей моей жизни. Сам бог наблюдал в тот день за нашим сражением на вершине горы Сорм. Я не покрою позором память о той дуэли, не позволю мечу остаться в руках человека, который отказался от честной схватки со мной.
Две Аркебузы упоминал, что Михей носит большой меч Тревора. Пусть для меня это просто кусок металла, но, если он дорог Тревору, значит, и мне тоже.
– Конечно, Тревор. Мы его вернем.
Он успокаивающе положил руку мне на плечо. Тревор был высок и светловолос, с миндалевидными глазами, унаследованными от матери из Шелковых земель. Благодаря упражнениям с мечом, которые наставники в Шелковых землях приучили его делать каждый день еще до рассвета, он сохранил юношескую энергию. Внучки Роуна захотели бы скорее его, чем меня, тем не менее сейчас ему предстоит лишь сделать для меня выбор.
– Предоставь это мне, – с открытой улыбкой произнес он. – Я знаю, чего ты хочешь, капитан.
Пышногрудых блондинок среди внучек Роуна не было, так что мне оставалось только пожелать Тревору удачи.
Следующие полчаса я провел в соседней комнате, коротая время ожидания за просмотром отчетов о наших последних поставках. Наконец в дверь негромко постучали.
– Входи, – сказал я, стараясь показаться взволнованным, хотя разве может девушка быть скучнее страниц, наполненных цифрами?
Я поднялся, расправил тунику и тогу, а потом заложил руки за спину и улыбнулся.
В дверь вошло изящное маленькое существо. Доходившие до плеч волосы цвета воронова крыла были гладкими и не уложены в замысловатую прическу. Судя по мягкости черт, девушка примерно на год старше моей дочери и такая бледная, что можно подумать, будто никогда не видела солнца. И что хуже всего, она не смотрела мне прямо в глаза.
Что себе думает этот Тревор? Или это шутка товарища по команде?
Я невежливо хмыкнул. Ну конечно, они устроили это втроем. Представляю, как они сейчас веселятся, хотя дело все же нешуточное. Я решил отослать эту девушку обратно, но не без должной любезности, которой заслуживала внучка Роуна.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Миралия.
– Миралия. Прекрасно звучит. Мать апостола Партама – твоя тезка.
Я повел себя как священник. Сел за маленький мраморный столик и указал девушке на место напротив.
– Можно просто Алия, меня все так зовут.
Ана, Алия – даже их имена звучали похоже.
С минуту я молча ее разглядывал. Она теребила ногти и смотрела на собственное отражение в полированном мраморе. Кротко, как младенец в лесу.
– Ну, Алия, а как ты проводишь время?
Ее лицо дрогнуло в мягкой улыбке.
– Я люблю смотреть пьесы. А еще я часто читаю.
Пьесы. Прямо подружка Аны. Что за глупая шутка. Тревору, Хиту и Иону не избежать моего гнева.
– И о чем ты любишь читать?
– Мне нравится читать о религии.
– Вот как… Любишь читать об испытаниях наших апостолов.
Тема скучная, скучнее не придумать.
Алия покачала головой:
– Я хочу сказать, что мне нравится читать о других религиях.
Это было несколько неожиданно. Мне вдруг стало любопытно.
– Ты имеешь в виду язычников? Стоит ли ими интересоваться?
– Вот вера в Сакласа, например. Его почитатели убеждены, что для каждого человека где-то на земле есть дерево, с которым они делят общую душу. Потому только их священникам позволяется рубить деревья. Интересно, правда? А еще для них существует место, называемое Первым лесом, где живет сам Саклас, великое дерево, внутрь которого рано или поздно попадают все души.
Значит, у нее научный интерес к необычной теме. Очень мило. Некоторые восторгаются пауками. Но это не делает их такими особенными, как они надеются.
Тем не менее я заинтересовался.
– Люди ведь всегда ищут способы обмануть смерть, правда? Я могу поклясться, что в Мертвом лесу есть деревья, простоявшие тысячу лет. Полагаю, в каком-то смысле они были бы лучшим домом для наших душ, чем тела из костей и кожи, которые так скоро распадаются.
– Я сказала бы, что наши души старше даже этих деревьев. – Взгляд ее серых глаз стал чуть проницательнее.
Я отвел глаза.
– Знаешь, я слышал, что Кардам Крум практикует эту странную древесную религию.
– Кувары, оноги, киммериане, барсилы – все эти рубадийские племена перешли теперь в его религию, как и многие рутенцы, которыми они правят.
Может, это вовсе не шутка товарищей по команде. Тревор выбрал ее, потому что она знает кое-что о рубади – полагаю, и о многом другом. Они дали мне горькую пилюлю – по их мнению, необходимую. К сожалению, я любил и книги, и женщин, но не книги в женском обличье.
Как досадно, что она лучшая из потомков Роуна. Но, как и сказал Тревор, дело тут не во мне и моих потребностях.
– Ты такая умная, – сказал я. – К сожалению, день, заполненный скучными подсчетами, притупил мой разум. Встреча с тобой, Алия, стала самым ярким моментом этого вечера. Полагаю, у нас еще будет возможность поговорить – позже.
Она снова стала теребить ногти.
– Прежде чем я уйду, можно кое о чем у тебя спросить?
– Я порядком устал, но, конечно, спрашивай.
Она встретилась со мной отстраненным, как у совы, взглядом. И не отводила глаза. То, что было скрыто за ними, казалось таким знакомым, и это меня тревожило.