Я встал:
– Мне надо подготовиться. И просмотреть много счетных книг.
– У тебя же встреча сегодня вечером? – спросила Алия.
– Да. Я просто вызову экипаж и просмотрю книги по пути.
– Могу я кое-что предложить?
– Разумеется.
Алия взглянула на Ану:
– Возьми с собой дочь. Она слишком долго сидела взаперти, и ей не помешает прогулка.
Так, значит, вот какова игра Аны: заставить мою жену мягко попросить о чем-то от ее имени в надежде, что я охотнее соглашусь. Признаю, хорошая игра, потому что отказ новой жене в такой простой просьбе выглядел бы в лучшем случае неразумным, а в худшем – тираническим. Я уважал хитрость дочери, хотя и не одобрял.
Вопрос заключался в том, какую цель преследует Ана. Попытается ли она сбежать, пока я буду на встрече? Если она достаточно умна, чтобы завоевать симпатии моей жены, то, надеюсь, не настолько глупа, чтобы считать, будто мы ее не выследим. В нынешний месяц вьюг до Гипериона не добраться, так куда же она может сбежать?
А значит, если я возьму ее с собой, вреда не будет.
– Хорошо, Ана, поехали. Думаю, пора тебе познакомиться со своим новым домом.
Первый час мы просидели в тишине. Я просматривал счетные книги, а Ана смотрела из окна кареты на траву, грязь и песок, образующие побережье Семпуриса. То и дело припускал дождь, из-за чего прибой был более холодным, а дорога неровной.
– И о чем говорят эти цифры? – поинтересовалась Ана.
Теперь, в отсутствие Алии, не было необходимости любезничать с дочерью. Я мог бы просто не замечать ее. Но все-таки решил ответить:
– Торговец имеет дело с цифрами, как драматург со словами. Они говорят мне обо всем, что нужно знать.
– Как это?
– Скажем, я покупаю слиток железа в Тетисе и продаю в Демоскаре. По какой цене мне его купить? Сколько будет стоить перевозка? Почем следует выставить его на продажу? И какой в итоге окажется моя прибыль после всех этих трудов? Все записано здесь, и моя задача – знать все подробности, чтобы принимать верные решения о том, что куда перевозить. Я достиг таких вершин, потому что уделяю внимание каждой мелочи.
– Но ты пишешь только на полях.
– Я не счетовод. Я не меняю ни единой цифры, это исказит истину. Моя задача – лишь анализировать цифры.
Ана снова начала смотреть в окно, а я вернулся к книгам. Должен признать, это была безрадостная работа. Но я сказал ей правду, и нельзя было расслабляться.
Экипаж затормозил и остановился. Я открыл окошко, чтобы обратиться к кучеру, которого отдал мне Роун, как и сопровождавших нас спереди и сзади всадников. На сельских дорогах осторожность никогда не помешает.
– Почему ты остановился? – спросил я.
– Дорога впереди затоплена, господин.
– Так почему же ты не найдешь объезд?
– Мы его ищем.
Тянулось томительное ожидание. На экипаж набрасывался завывающий ветер.
Ана потерла ладони. Холод в бурю – не самая приятная вещь на свете, а мы не были подобающе одеты.
Вот почему я был потрясен, когда Ана взялась за ручку и открыла дверцу.
– Ана! – окликнул ее я. – Что ты вытворяешь?
Она бросила на меня резкий, как нож, взгляд, вышла из экипажа и закрыла дверцу. Я открыл окошко, чтобы приказать кучеру ее задержать, но его не оказалось на месте.
У меня не было другого выхода, кроме как сделать это самому. Я вышел под проливной дождь. Всадников нигде не было видно, поскольку они поскакали искать объезд. Но Ана отошла недалеко. Она стояла на раскисшей обочине и смотрела на море.
– Что все это значит, Ана?
– Что именно?
– Почему ты стоишь под дождем?
– А тебе не все равно?
– Меня это беспокоит. Пусть всадники ускакали, но, если попробуешь что-нибудь выкинуть, далеко ты не уйдешь.
Она хихикнула:
– Неужели похоже, что я решила сбежать? Нет, моя единственная возможность сбежать – это подхватить потливую лихорадку, если повезет.
– Ты можешь разжалобить такими приемами Алию, но не меня. Садись обратно в экипаж, или я затащу тебя волоком.
– Так затащи. Давай. У всех на глазах. – Она хмыкнула. – Пусть все увидят, как отвратительно ты обращаешься с дочерью. Ты хороший притворщик… Так пусть все увидят твое истинное нутро.
Я хотел схватить ее за руку, но Ана меня оттолкнула. С силой. Я чуть не шлепнулся на скользкой дороге, но успел восстановить равновесие.
– Ты об этом пожалеешь, – сказал я. – Еще как пожалеешь.
– Не сильнее, чем жалею о том, что родилась.
– Я не меньше сожалею о твоем рождении, уж поверь. Думаешь, я поступил с тобой плохо? Если не будешь вести себя как подобает, станет только хуже.
– Вести себя как подобает? Эти два месяца я всячески старалась не доставлять никаких хлопот. Даже любезно с тобой обращалась. А ты… ты меня презираешь.
– А чего ты ожидала?
– Не знаю. Я знаю лишь одно… Придет день, и я отомщу. Суну тебя лицом в огонь и буду держать, пока у тебя не вытекут глаза. И это будет так приятно.
– Твое право. Это будет справедливо. Но я стою выше правосудия. Я могу сделать с тобой такое, что ты забудешь об этом огне. Мне лишь надо попросить Красного Иона нацарапать на твоем животе крошечную кровавую руну. Такую маленькую, что другие примут ее за родимое пятно. Но она сделает твою жизнь в тысячу раз хуже, чем сейчас. Ты будешь молить не только о смерти, но и об огне.
– Как ты можешь быть таким? – засмеялась Ана. – Я уже даже не злюсь. Мне жаль тебя. И жаль Алию. Ей придется тебя терпеть Архангел знает сколько времени. Мама сбежала, и я молюсь, чтобы она забыла обо мне. Но Алия – добрая душа. Наградить такое мерзкое создание, как ты, такой доброй женой… Архангел и Двенадцать бывают так жестоки.
У нее были острый язык и быстро вскипающее сердце, как у матери, а также крестьянская склонность приписывать судьбу воле ангелов.
– Думаешь, людей вознаграждают за доброту? – Я ехидно улыбнулся и покачал головой. – Позволь я дам тебе урок, как твой отец. Милосердных ангелов не существует – ни в небе, ни на земле. Не бывает и справедливых ангелов. Есть только жестокие ангелы, Ана. Чем больше жестокостей ты готова совершить ради своей истинной цели, тем больше у тебя шансов ее достичь. По правде говоря, я никогда не питал к тебе ненависти. Но давным-давно принял решение, которого придерживаюсь и по сей день. Кровные узы не имеют для меня никакого значения. Только узы душ.
Я сказал уже слишком много. Мне не хотелось открывать своей невыносимой дочери правду о Странниках.
– Я знаю, кто ты и кто моя мать. Может, ты считаешь меня тупой, но я способна сложить два и два.
Ана прошла мимо меня к карете. Когда она забралась внутрь, как раз вернулись всадники. Я последовал за ней, мокрый и замерзший.
К счастью, встреча прошла более гладко, чем поездка. Мы были готовы выступать. Многие в Компании жаждали новых приключений. В конце концов, в нее и поступали любители приключений. А еще любители поживиться награбленным. По пути мы, несомненно, найдем что-то ценное, даже если продавцы не будут готовы торговать. «Торговля под дулом пушки» – так назвал это набоб Коа, когда мы заставили его открыть сокровищницу с редкими металлами. Но мы все же заплатили за них.
В Тетис мы вернулись уже поздно вечером. Алия приготовила печень ягненка, вымоченную в молоке и уксусе, чтобы избавиться от специфического привкуса. Мне нравилась печень в любом виде, но Алия заметила, что я не люблю сыр, хоть я ей и не говорил.
Ана села за стол и съела несколько кусочков, но не разговаривала, даже когда Алия спросила ее, почему она не голодна. После нашей ссоры под дождем Ана не произнесла ни слова. Похоже, молчание стало ее новым оружием.
После ужина я попытался ускользнуть в постель, но Алия позвала меня на внешнюю кухню, где слуги драили посуду. Мы вышли в сад с тюльпанами, чтобы никто не услышал. Светила убывающая луна.
– Как прошла встреча? – спросила Алия. – Есть новости?
– Мы готовы к путешествию. Планы составлены. Пойдем к горе Дамав и перезимуем в тамошних крепостях. А когда начнет таять снег, возьмем на прицел Пендурум.
– Хорошо. Разумный план. А знаешь, я надеялась, что Ана взбодрится после вашего возвращения, но она выглядит еще более мрачной.
– Мы повздорили. Это у нее пройдет.
Лишь тогда я заметил, что Алия заплела косы и подвела глаза кайалом, чтобы придать лицу красок. Она была привлекательной девушкой, в особенности для тех мужчин, кто предпочитал тонкую элегантность. Я залюбовался ею, хотя она и не возбуждала мои чресла.
Алия тяжело вздохнула:
– Понимаю, как банально это звучит, но отец меня очень сильно любил. Как и матушка. Больше, чем я, вероятно, заслужила. И все же по какой-то причине я никогда не чувствовала себя дома… как дома.
– Потому что твой дом в другом месте.
– Где?
Это был главный вопрос: где находится остров? В надежде найти его мы пересекли Морские туманы, но обнаружили лишь одну мерзость за другой: гавань Коварных отмелей, проглоченных людей и проглоченного титана, Пылающие стены, Световую пушку.
Я поднял взгляд на небо:
– Ты помнишь, как он выглядит?
Алия тоже посмотрела наверх:
– Звезды были совсем другие. Более живые, танцевали друг с другом. И совсем близкие, как будто можно дотянуться рукой. Синие, красные, золотистые, зеленые – созвездия были красочнее, чем Мертвый лес осенью.
Она описала все в точности так, как я помнил. Как помнили Ион, Хит и Тревор.
– Алия, ты ведь никому об этом не рассказывала?
– Однажды я рассказала матери. Но она велела мне больше никогда об этом не говорить. Теперь я понимаю, насколько это опасно. Может привлечь внимание Инквизиции.
– Я никогда не позволю Инквизиции тебя тронуть. Отныне и до скончания времен ты одна из нас, и я гарантирую тебе защиту в этой жизни и во всех других.
Пусть я и не любил тело Алии, а ум ее ценил лишь отчасти, я любил ее душу, а значит, любил ее истинную суть. И надеялся, что она поймет эту любовь и примет ее.