Тогда мы послали разведчиков проложить путь восточнее, в обход замка. Но там оказалось чересчур заболочено – наши бомбарды и повозки, груженные порохом, застрянут в трясине. Еще дальше к востоку стоял другой замок, тоже собственность лорда Палоса, точно так же окруженный стеной огня, то есть нам придется не лучше.
Если же повернуть на запад, мы придем к озеру, а у нас не было кораблей, чтобы его пересечь.
Похоже, мы снова столкнулись с непреодолимым препятствием. Но, в отличие от ситуации с деревней у моста, это мы теперь оказались под подозрением.
Я велел лучникам пустить в замок залп стрел. Каждая несла листок бумаги с приказанием лорду Палосу погасить огненную стену и дать нам пройти.
Это не помогло. Мы собрались на совет в командном шатре, чтобы обсудить проблему.
– Несколько выстрелов из бомбарды были бы для него посланием посильнее, – сказал Бал, как всегда измазанный сажей.
– Разве мы воюем с имперскими лордами? – Гневный взгляд Деметрия мог бы погасить солнце. – Лорд Палос действует так, как лучше для него. Как и мы.
– Но не так, как лучше для империи. – Я чихнул. Кажется, подхватил простуду на этих мушиных болотах. – Чем дольше мы остаемся в таком холодном и сыром месте, тем больше пороха портится, и мы можем остаться беззубыми против Крума. Палос видит нас с высоты башни, знает, кто мы и куда мы идем – просто он боится, что мы принесем червей. Но, как нам известно, никакие предосторожности в мире не способны смягчить этот страх. – Я плотнее укутался в шарф, а потом отмахнулся от жужжащих у носа мух. – Боюсь, что Бал прав. Да, червивая гниль страшна, значит, нужно предъявить Палосу нечто более страшное – полное уничтожение от наших рук.
Я знал, что прав. Знал, что это единственный путь. Он всю дорогу глотает горькие пилюли, но эта – самая горькая. Деметрий и Палос – лорды, боготворящие земли предков, которыми их семьи владеют десятилетиями, веками! Да кто их знает, как долго! Подобное нападение оскорбляет весь их образ жизни.
– Я этого не позволю, – сказал Деметрий. – Мы пройдем по заболоченным землям.
– Тогда мы проиграем Круму, – ответил я. – Половина нашего обоза останется на дне болота.
– Мы не будем атаковать лорда Палоса. Он друг нашей семьи. Более того, он настоящий этосианин и верный крестеец. Я этого не позволю, и точка.
Я поднялся:
– Насколько я помню, все бомбарды принадлежат Компании. Я сам прикажу им стрелять.
Теперь встал и Деметрий:
– Нас в три раза больше. Если вы будете стрелять в крестейского лорда, мне придется стрелять в вас, чтобы защитить его.
– Так попробуй. – Я улыбнулся. – Ты и правда думаешь победить меня численным преимуществом? Мои люди сражались с войском и флотом шаха Бабура и победили. Пусть нас мало, но свое дело мы знаем.
Разумеется, я блефовал. Я не мог допустить, чтобы все закончилось нашим самоуничтожением. Но я должен был смотреть в глаза Деметрия, пока тот не дрогнет первым.
– Бал, – сказал я. – Готовь бомбарды.
– Есть, капитан.
Бал ушел исполнять приказ.
Лицо Деметрия побагровело. Он готов был вот-вот взорваться.
– Ты действительно собираешься это сделать?
– В отличие от тебя, я знаю, чего от меня хочет Архангел. Меня согревает огонь веры. По приказу Архангела наш апостол Бент собственноручно убил младенца, лежащего в колыбели. Иногда приходится убивать собственных детей, Деметрий. Ты еще молод, но тебе предстоит сражаться за наше дело, так усвой же этот урок.
За матерчатыми стенами шатра завывал неуемный ветер. Пламя над жаровней дрожало, отчего суровая тень Деметрия колыхалась.
– Всему есть предел, – сказал он. – Мы не станем стрелять в своих.
– Вступив в бой со мной, ты и будешь стрелять в своих. Да, я саргосец из Компании Восточных островов, но твой сеньор принял меня в семью. Вы, семпурийцы, гордитесь своим происхождением, но лорд Роун соизволил сделать меня мужем своей внучки. Знаешь почему?
Деметрий молчал.
– Потому что я тот, кто карабкался на эту гору с самого дна. И я знаю, что делаю. Сейчас мы с тобой встретились недалеко от вершины, но ответь себе честно – ты когда-нибудь взбирался наверх? Или просто был рожден в нынешнем положении?
Он так ничего и не говорил.
– Мы с тобой можем оба погибнуть здесь, на середине подъема, или вместе взойдем на вершину. – Я протянул ему руку.
Деметрий посмотрел на нее так, будто вся его жизнь висела на волоске. В некотором смысле так и было. Я с готовностью ждал, и довольно долго, хотя рука ныла.
Наконец он пожал мне руку. Но по-прежнему молча.
– Как только Палос запросит мира, я тут же прекращу огонь из бомбард. – Я продолжал сжимать его руку. – При некоторой удаче погибших будет немного, а пострадают главным образом стены, что поправимо небольшим количеством камня и извести.
Я скрепил наше рукопожатие, положив другую руку поверх его руки.
К чести лорда Палоса, сдался он быстро. После пятого залпа выслал людей, машущих белым флагом. Посланники согласились на все наши условия. В замке погасили стену огня и позволили нам пройти внутрь.
Наши бомбарды повредили несколько красных башен, красную стену и даже зернохранилище – зерно теперь было рассыпано по внутреннему двору. Пожары, вызванные стрельбой, уже потушили, но, судя по почерневшим камням и обгорелым доскам многих домов, они успели прилично распространиться. Два человека погибли, и с десяток получили те или иные ранения.
Но самое необычное зрелище ждало нас в самом центре замка. Мы увидели трех женщин, прибитых за руки и ноги к деревянным столбам – живьем.
– Они принесли червивую гниль, – сообщил сам лорд Палос, встретив нас перед своей башней. – Лесные ведьмы.
Он был маленького роста, горбатый, с намасленной, лишенной волос головой. Несмотря на сырой климат, его щеки и лоб шелушились. Этот человек выглядел нездоровым – может быть, потому его решимость и сломалась так быстро.
– А откуда тебе известно, что они ведьмы? – спросил я.
– Они прямо у нас под носом творили заклинания. – Лорд Палос отмахнулся от кусачих мух, роившихся над его лбом. – Многие свидетели подтвердят. Благодарение Архангелу, с нами есть инквизитор.
– Инквизитор? Здесь?
Палос указал на часовню, тоже сложенную из красного дамавского камня.
Внутри она оказалась почти пустой, хотя, судя по остаткам напитков, еды и беспорядку, недавно была полна – видимо, когда стреляли бомбарды. Перед металлической статуей Архангела сидел человек. Одиннадцать крыльев у него за спиной и одиннадцать рук выглядели как его собственные.
Я узнал его.
– Гонсало.
– Васко деи Круз, – отозвался он.
Он выглядел так же, как в моих воспоминаниях десятилетней давности. Длинный острый нос, который для иного существа сошел бы за рог. Тонкие веки, глаза навыкате. Ничем не украшенный, но чистый и хорошо отглаженный плащ Инквизиции.
– Ты пришел покаяться?
Я усмехнулся и покачал головой:
– Я пришел спросить про тех лесных ведьм, что вы прибили к столбам.
– Ответь, деи Круз, как сказано в книге Марота – что апостол Нейдас сделал с теми, кто не выдержал испытаний Марота?
– Отрубил им ступни и кисти рук, а потом пригвоздил за руки и ноги к столбам в центре города.
– Мой товарищ по охоте, – ухмыльнулся Гонсало. – Как ты говорил? «Никаким Странникам или колдунам не спастись, пока наши глаза открыты». Рад, что приключения с Компанией Восточных островов не заставили тебя позабыть религиозные гимны.
Мы с ним много раз охотились вместе, хотя я не стремился этого вспоминать.
– С чего бы мне их забыть? Мои цели – от самого Архангела.
– Разве? – Гонсало встал. Свет, проникавший сквозь окрашенное красным окно, придавал его бескровному лицу кровавый оттенок. – Человек, которого ты преподнес императору Иосиасу, назвав Михеем Железным. Где ты его нашел?
– Это что, допрос Инквизиции? – ухмыльнулся я.
– Незадолго до моего отъезда из Гипериона было проведено судебное разбирательство. Выслушали свидетелей, в том числе и тех, кто когда-то служил Михею. Они утверждали, что человек, которого ты передал, на самом деле не был Михеем Железным.
Я слышал об этом впервые. Имитация Таурви была хоть и неидеальна, но достаточно хороша для тех, кто лично не знал Михея. Но какое это имеет значение? Моя стратегия заключалась уже не в том, чтобы расположить к себе Иосиаса ценой смерти Михея. Я намерен был подчинить Иосиаса при помощи угрозы падения его власти.
– К какому выводу пришло это судебное разбирательство? – спросил я.
– Что в тот день, поспешив избавиться от предателя Михея и казнить его, повесили невинного человека. И что в конечном итоге вина за обман лежит на тебе.
– А я-то думал, что он Михей, – пожал плечами я. – Заявляю, что не виновен в случившемся.
Я достаточно хорошо знал Гонсало, чтобы читать по его лицу. Судя по тому, как он подозрительно смотрел на меня, приоткрыв рот, он не верил.
– Говоришь, невиновен? Знаешь, до меня дошли тревожные, очень тревожные слухи об одном благословенном коллеге, похищенном людьми, которые любви к Архангелу предпочитают монеты. О том, как они заставили его выдать сокровенные тайны Инквизиции, а после перерезали ему горло.
– Не знаю, о чем ты.
– Ну конечно, не знаешь. – Он склонился к моему уху. – Несколько лун назад произошло нечто жуткое. Это началось в Никсосе, у гробницы нашего возлюбленного апостола Бента. Но кошмар распространяется. Он может повергнуть весь мир в огонь.
Я понял, что он говорит об освобождении Таурви колдунов, захваченных Инквизицией за несколько десятилетий. Но говорит иносказательно.
– Поэтому в Мертвый лес пришла червивая гниль? – спросил я.
– Ты думаешь, червивая гниль – это самое страшное? – Он издал привычный сухой смешок. – Это лишь привкус зла, которое они стремятся принести в мир или уже принесли.
– Я хотел бы услышать, что скажут ведьмы. И не беспокойся, Гонсало. Я здесь, только чтобы помочь.