– Но зачем? – не мог не спросить я. – Какое злодеяние ты замышляешь с этим язычником?
Мара потерла увлажнившуюся внутреннюю сторону бедер. Облизнула губы.
– Почему я должна тебе говорить? – Ее голос был слаще патоки, смешанной с медом. – Ты не хочешь делиться со мной, почему тогда я должна делиться с тобой?
– А Крум делился с тобой?
– Может быть. – Она шире раздвинула ноги. – Почему бы тебе не сунуть голову прямо сюда и не понюхать? Возможно, учуешь вонь гниющих корней.
Мне хотелось, поскольку она выглядела в точности как Мара. Но я пересилил и свой страх, и желание. Чтобы поймать меня, ей нужна приманка получше. Но мне все же требовалось поладить с этим созданием, чтобы она не разрушила все, что я с таким трудом создавал.
– Я его пропущу, – сказал я. – Но, как только пройдет, открою охоту на него и на его свору.
– Если получится. – Таурви рассмеялась с нотками легкости, смешанными с демоническими. – Я рада, что мы пришли к приемлемому соглашению. Надеюсь, я не отвратила тебя от будущих сделок.
Она говорила сейчас как купец. Но я слишком хорошо знал этот язык.
– Ты же дэв. Чего от тебя еще ожидать.
Я моргнул – и дронго выпорхнул из моего окна.
Придется подать это Деметрию и Иоматиосу как тактическое решение: мы откроем путь, силы Крума хлынут в лес между вторым и третьим фортами. А мы превратим котел в кровавую баню. Потом повторим и загоним их на территорию между третьим и четвертым фортами – но только несколько сотен, как мы и договорились с Таурви. Тогда я прикажу защитникам четвертого форта симулировать отступление, что позволит Круму, его женам и авангарду проникнуть в глубину Мертвого леса.
С точки зрения военного, этот план мог придумать человек, у которого ума больше, чем здравого смысла. Но, когда все поймут, что план не работает, я могу все переиграть, направив значительные силы на север от четвертого форта, пока мы не отгоним Крума. Мы вернемся на прежние, хорошо подготовленные боевые позиции, и я лично достану Крума в Мертвом лесу и уничтожу.
– Дерзко. – Вот и все, что мог сказать Иоматиос, когда я представил ему и Деметрию эту идею в проулке между замком и часовней форта. Я отозвал их в сторонку, подальше от чужих ушей, чтобы изложить план. – На мой взгляд, дела идут слишком медленно, – продолжал он. – Дадим неверным несколько лишних дюймов, и это ускорит их погибель. – В его глазах появилась тень фанатизма. – Благословен будь Архангел. Пусть кровь неверных оросит Мертвый лес, таково мое слово.
Деметрий был сдержаннее. Мальчишке не хватало опыта для оценки моего предложения, но от каждого его решения зависела жизнь тысяч людей. Должно быть, он думал об их женах, оставшихся в теплых рощах близ Тетиса, и что он не хотел бы сделать их вдовами.
– Но разве мы не выиграем при нынешнем ходе битвы? – спросил он. – Зачем рисковать хорошей позицией ради лучшей?
Молодой человек задал идеальный вопрос. Он умнее, чем я полагал.
– Сделав этот смелый шаг, мы могли бы покончить с битвой уже сегодня, – ответил я. – И при этом спасем жизни наших людей. Они вернутся домой к своим очагам до весеннего урожая.
– Единственный урожай, который вы соберете, – это души добрых людей, – сказал голос позади меня.
Обернувшись, я увидел Гонсало. В последнее время он был невидим и позабыт. Но вот явился, с десятью закованными в доспехи и вооруженными рыцарями-этосианами за спиной.
– Инквизитор, ты человек не военный, – отозвался я. – Я был бы признателен, если бы ты не подслушивал и не совался в наши дела.
– Так вышло, что я подслушал не только это. – Он ткнул в меня толстым пальцем. – Васко деи Круз, ты якшался с демонами. С Падшими ангелами. А план, который ты только что изложил, состряпан ради того, чтобы уничтожить Крестейскую империю и всех этосиан – и услужить Падшим ангелам.
Я усмехнулся:
– Что за дикая выдумка. Тебе бы пьесы писать.
– Я служу ангелам. – Он подал рыцарям-этосианам знак приготовить оружие. Они выступили вперед и направили на меня арбалеты. – Я никогда не запятнаю себя общением с актерами и Падшими ангелами, в отличие от тебя.
Как будто почуяв опасную свару, за их спинами возник Антонио Две Аркебузы с десятком солдат Компании за спиной. Он достал две аркебузы, а солдаты Компании направили оружие в спину Гонсало и рыцарей этосиан.
– Ты что-то сказал? – ухмыльнулся я, глядя на Гонсало, чей кривой нос напоминал рог, как всегда.
Но моя ухмылка тут же угасла: позади Антонио появились имперские паладины – десятка два – с арбалетами, аркебузами и копьями.
Язвительный взгляд Гонсало остановился на мне:
– Я сказал, что ты предатель и нечестивец, Васко деи Круз.
– Ты собрался поджечь бочку с порохом, – сказал я человеку, который был когда-то моим братом по рясе священника. – Хочешь, чтобы мы убивали друг друга, а не врагов?
– Это безумие! – выкрикнул Деметрий. Он кипел гневом и яростно смотрел на Гонсало. – Чем ты это докажешь, кроме пустых слов?
– Я наблюдал за ним, – ответил Гонсало. – Я знаю, что он гнилой изнутри. Я чуял это в его дыхании с того момента, как он вошел в часовню, чтобы поприветствовать меня. За картиной с изображением апостола Партама в его комнате вы обнаружите отверстие для наблюдения. Я видел, как он вошел и как беседовал с Падшим ангелом, который изменял форму тела с такой же легкостью, как вы меняете шлем. Они замыслили пропустить дикарей-рубади через линию нашей обороны.
– Опять пустые слова! – рассмеялся я, хотя уже понял, что теряю контроль.
Десять рыцарей-этосиан, дюжина солдат Компании и двадцать паладинов набились в узкий проулок между часовней и замком. Большей численностью и лучшей позицией обладали паладины, стоявшие позади. Командовал ими Деметрий.
Гонсало тоже понимал это. Он обратился к юному командиру:
– Этот человек – предатель. Он хочет открыть путь рубади, чтобы они разграбили наши земли. Во имя императора прикажи его арестовать. А лучше – немедля казнить.
– И это будет приказ о победе Крума, – парировал я. – Компания Восточных островов не станет сражаться на вашей стороне без меня. Не станет вас содержать. Ни медяка не бросит вам под ноги.
– Ты знаешь, что делаешь! – крикнул Гонсало. – Ты знаешь, что твое сердце черно, как обсидиан. Ты сжег лицо своей дочери. Ты знаешь, что делаешь, и продолжаешь лгать! Всем!
– Нет, это ты лжешь. И это ты пытаешься помочь Кардаму Круму, неся сомнения и мятеж. Не думай, что остальных так легко одурачить. – Я с такой силой ударил себя в грудь, что испугался, не повредил ли чего. – Моя жена – дочь этих земель. Кровь экзарха. Я прошел сотни миль и все поставил на кон ради этой победы. Как смеешь ты обвинять меня в таких немыслимых преступлениях?
Палец на спусковом крючке арбалета, нацеленного мне в голову рыцарем-этосианином, дрогнул. Как дрогнул и палец Антонио Две Аркебузы, чье оружие было направлено в затылок этому человеку. И за его спиной осталось много готовых дернуться пальцев. Все вот-вот взорвется, и кто тогда уйдет отсюда живым?
Деметрий поднял правую руку. Окинул всех собравшихся взглядом:
– В тот день, когда я принял командование легионом Семпуриса, я также узнал о гибели своего брата. Он пал, сражаясь с язычниками у Сир-Дарьи, с любовью к Архангелу и к имперскому пурпуру в сердце. Сам император Иосиас возложил мне на плечи свой скипетр. Собственноручно помазал мне голову тяжелой водой и объявил меня легатом – старое крестейское слово, но все же оно для меня что-то значит. – Он опустил руку, направил ее на меня, а потом на Гонсало. – Инквизитор Гонсало, ты арестован за ложные обвинения и за попытку подорвать наше единство в военное время.
Рыцари-этосиане отвели арбалеты от моего лица.
– Ты не можешь так поступить. – Гонсало скрипнул кривыми зубами. – Этот человек сговаривался с демонами!
– Схватить его и заковать в цепи, – сказал Деметрий. Когда мальчишка от меня отвернулся, я постарался продемонстрировать Гонсало свою ухмылку.
– Нет. – Гонсало в ужасе окинул всех взглядом. – Я не позволю этому служителю демонов разрушить нас изнутри!
Он выхватил из рук рыцаря арбалет, направил мне в грудь и нажал на спуск.
Бум. Пуля Антонио пробила челюсть Гонсало сзади и вышла через нос, снеся почти все лицо. Болт арбалета пронесся рядом с моим плечом и врезался в красный камень часовни.
Кровь в основном выплеснулась на хранившего до сих пор молчание Иоматиоса.
– Архангел явил нам свою волю, – провозгласил он, вытирая лоб. – Лжец получил по заслугам.
Деметрий убрал руки от ушей, хотя вряд ли они защищали его от колоколов, которые, должно быть, гудели у него в голове.
Я перевел дух, но не до конца.
Таурви смотрела на картину с апостолом Партамом в моей комнате. И знала, что Гонсало нас слушает. Выходит, она ждала меня перед дверью как раз по этой причине? То есть планировала все случившееся. Плела интриги внутри интриг. Кто знает, какие еще ловушки она мне приготовила?
Какой умный дэв.
Пока рыцари-этосиане оттаскивали прочь труп Гонсало, я остался рядом с Деметрием. Хотел поблагодарить его, но это значило бы признать, что он сделал что-то неверное, а не просто поступил так, как следовало.
– Ты говорил, что я не знаю, каково это – взбираться на гору, – сказал он.
– Что-что?
Я едва слышал из-за звона в ушах и не был уверен в том, что именно он сказал.
– Гора. Ты говорил, что я родился близко к вершине и потому никогда не знал, что значит карабкаться наверх.
– Да. Помню, я говорил.
Он указал на лужу, оставшуюся от Гонсало, где с кровью смешались клочья от кожи лица.
– Насколько выше я теперь забрался?
Мальчишка прямо у меня на глазах становился мужчиной.
– Теперь ты получил мое расположение. И я этого не забуду.
29. Михей
За листвой рощи вязов вырисовывались башни второго форта – красный кирпич на фоне бледного неба. Но я знал: чтобы добраться туда, придется миновать не только деревья.