Нельзя позволять ранам и желаниям лишать меня разума. Один неверный шаг – и Михей превратит нас с Алией в пепел, который развеется тошнотворным болотным ветром.
– Ладно, – сказал я. – Сначала подойди ко мне. Тогда я отпущу Ану.
Мара сделала, как я просил, и взяла меня за руку. Между нами пронесся разряд, и я вздрогнул. Затем последовало успокаивающее тепло – жар, обещавший воссоединение, как когда она держала меня за руку в последние мгновения прошлой жизни, перед тем как я начал недельное восхождение на черную пирамиду.
Я выпустил Ану. Девчонка задыхалась, пытаясь набрать больше воздуха. Я убрал руку с ее горла.
– Мама.
– Уходи.
Мара махнула в сторону далекой темноты.
Ана поцеловала ее в щеку и побежала к зарослям, где скрывался Михей Железный.
Я крепче сжал руку Мары, и она жалостливо улыбнулась. Я увидел в ее широко распахнутых глазах свое отражение. Я снова был ребенком, взбирающимся на черную пирамиду, нависавшую над нашей жизнью. Но на этот раз я не отпущу Мару. Я не позволю разорвать свою душу. Наконец исцелюсь от раны, которая высосала из моей жизни весь свет. Мара забрала не только половину моей души, но и половину сердца, а с ней и всю мою любовь. У меня не осталось ни капли даже для собственной дочери, не говоря уже об остальном человечестве.
Довольно. Теперь я стану нормальным. Больше не чудовище, просто человек, как любой другой.
– К-к-кинжал, – заикаясь, прошептала мне на ухо Алия. – В-в-в ее рукаве.
В ладонь Мары скользнул кривой клинок. Костяная рукоять поблескивала даже в темноте.
Я оттолкнул Алию. Мара попыталась ударить меня меж ребер. Я перехватил кинжал прямо перед тем, как он вонзился в грудь. Он порезал мне пальцы и ладонь и стал скользким от крови. Я отталкивал его, все время глядя в отчаянные и печальные глаза Мары.
Она давила на нож всем своим телом. Я пятился, продолжая сжимать руку Мары, как будто она давала мне жизнь.
И каким-то образом у самого края уступа я споткнулся.
И мы полетели вниз.
31. Михей
Всплеск принес облегчение разрывавшемуся сердцу. Они упали в болото. Я молился, чтобы Мара не ударилась о камень или не порезалась о выступающий острый край. И чтобы все это случилось с Васко.
– Твоя мать умеет плавать? – спросил я.
– Никогда не видела. – Ана потерла дрожащие руки. – Но она рассказывала, что в детстве плавала в реке.
Я указал на девушку, которую защищал Васко. Она выглядела ровесницей Аны и даже была похожа на нее, в темноте различать их было непросто. Ее пурпурное платье выглядело бы уместно при дворе императора Ираклиуса, не будь оно залито кровью. Она стояла на четвереньках и заглядывала за край, куда только что упали Васко и Мара.
Ана схватила меня за руку:
– Не трогай ее. Пожалуйста.
Я и не собирался. Я всего лишь показывал. Но, может, мне следует быть осторожнее.
Нельзя было терять времени. Мы поспешили по заросшему колючками склону вниз, к болоту, идя против потока отступающих солдат Компании. Пришпоривая лошадей до полусмерти, они в ужасе смотрели на меня.
Но не все отступали, поскольку Васко не отдал такого приказа, и у края болота сражение продолжалось. Отчаявшиеся копейщики и аркебузиры в цветастой саргосской одежде из последних сил сопротивлялись самым рьяным воинам Крума, многие из которых носили плащи с изображением улыбающегося дерева. По земле к кустарнику подбирались пожары, и целые заросли лиан уже пылали, а деревья горели, будто факелы в ночи.
Ана вскрикнула, схватила меня за руку и привлекла внимание к массе червей высотой с лошадь. Я провел по ним диагональную линию, воздух пронзила золотая молния и ударила в землю, поджарив всех червей и оставив за собой еще один пожар, самый жаркий из всех.
– Молодец, – сказал я.
– Т-ты тоже, – ответила Ана.
В этот момент на далеком облаке в темных небесах замерцали огни. Туманная звезда. Бесконечно повторяющаяся короткая последовательность.
– Ты можешь прочитать? – спросил я.
Она покачала головой:
– Могут только Васко и его друзья – Странники.
Оставалось только молиться, чтобы это не были хорошие новости для Васко.
Раздались крики. Отряд Компании, только что отбившийся от рубади и спасавшийся бегством, видимо, был застигнут врасплох; солдаты почти одновременно взорвались червями, создав еще одну извивающуюся массу. Я ударил по ней, на короткое время превратив ночь в день, но остановить червивую гниль было невозможно. Она сожрет всех, кто остался. И все же черви, казалось, не интересовались рубади. Странно.
Мы шли дальше к болоту. Ана не сводила глаз с земли, а я смотрел вперед. Я отбил шальную пулю металлической рукой. Бой у болота был слишком яростный, я никак не мог разглядеть Мару или Васко. Поверхность воды оставалась темной и спокойной. Они утонули?
Водя взглядом по воде, я случайно бросил его на открывающуюся дверь. Мне достало ума не заглядывать в нее, но все же охваченная ужасом часть души жаждала увидеть, что находится по ту сторону, как будто там ждал ответ. Но ответ на что? На отравляющий меня страх? Нет, он мог лишь усилиться.
Лучше не видеть. Я не мог надеть на глаза повязку, поэтому просто отвернулся, но вдруг заметил, что Ана завороженно смотрит туда.
– Не надо. – Я взял ее за подбородок и повернул к себе. – Что бы там ни было, это не предназначено для наших глаз и разума.
– Тогда почему Крум хочет это увидеть?
– Не знаю и не хочу знать. Давай сосредоточимся на поисках твоей матери. Что бы ни происходило, не смотри на дверь.
Ана кивнула. Я смахнул очередную пулю, просвистевшую у ее уха. Я с радостью взял бы в свое войско солдат Компании, которым хватало безумия сражаться в такой обстановке. Жаль, что они почти наверняка погибнут тем или иным ужасным способом.
Земля была слишком заболоченная для лошадей, поэтому все спешились. Мы быстро миновали еще одну шумную схватку, на этот раз между двумя мечниками Компании и ухмыляющимся рубади с двумя копьями. Я поставил бы на рубади, хотя и не собирался ждать окончания битвы. Взяв с трупа копье, я проверял им почву впереди. Меньше всего сейчас хотелось бы провалиться в болото.
– Михей, смотри, – сказала Ана дрожащим от надежды голосом и указала на жен Крума.
Высокая вооруженная женщина доставала кого-то из болотной воды. Я выругался, увидев, что это мужчина.
Другие жены тоже это заметили и окружили облепленного грязью и мхом Васко деи Круза. Вот так ему предстояло умереть в нашем мире? Я мог лишь надеяться. Я молился, чтобы его остановили здесь и сейчас и он бы не совершил того, что сделал во вселенной Мирного человека.
И я молился, чтобы Мара тоже выбралась из болота. В кои-то веки на молитву ответили: другая жена Крума вытащила ее из грязи.
– Мама. – Вздох облегчения Аны был тихим и тяжелым.
Островок, где они стояли, располагался перед дверью, ставшей настолько широкой, что я уже не мог не обращать внимание на странные отсветы, которые она отбрасывала на болото. Свет был нездешний, и то, что он освещал, сияло не так, как обычно. Это было сияние вращающегося черного солнца. Как будто сам свет был живой, не только с душами, но и с каким-то смыслом. Я не мог не заметить перевернутое дерево и измученные человеческие лица, покрывающие его ствол. Не мог не слышать, как эти запертые души вопили гимны в далеких, клокочущих пустотах моего разума.
– Нужно убираться отсюда.
Страх стал таким тяжелым, что я боялся не вынести его. Он напомнил о том, как Ашери взяла меня на тот алмаз в небе, с лицом ангела Михея на внешней оболочке. А внутри лежало нечто еще более ужасное: самое странное сочетание живых существ, и клубящаяся тьма, и неизбежность в сердцевине, которую мне пришлось глотнуть.
Ана указала на узкую тропинку, протянувшуюся по воде. Оглядевшись, я не увидел другого пути к острову. Тропинку охранял десяток самых свирепых, покрытых костями и шкурами воинов Крума.
Хорошо, что они считали меня другом.
Когда мы подошли, они расступились. Но не перед нами. Из чащи вышла лесная ведьма, одетая больше в листья, чем в шерстяную ткань, с древним лицом, морщинистым, словно кора. Прежде чем я успел заметить, она приложила тощий палец к моему лбу – и только тогда я почувствовал запах древесного масла.
– Радуйся и веселись, – сказала она. – Теперь черви тебя не захотят.
Она помазала маслом и лоб Аны.
– Было бы неплохо, если бы это случилось чуть раньше, – заметил я.
Мы пробрались по узкой тропинке на остров, теперь весь залитый светом из другого мира. Мара и Васко, которых держали жены Крума, отводили взгляды от двери. Но каган и его жены смотрели прямо туда. Что бы там ни находилось, ради этого они и прошли весь путь.
– Уходите! – закричала нам Мара. – Оставьте меня.
– Мама! – ответила Ана. – Кроме тебя, у меня ничего нет.
– Я забираю свою жену, – сказал я. Свет был теплый. Он шептал моему телу, каждое пятнышко было темно-ярким, так не похожим ни на один из известных мне цветов. – И я убью его.
Я указал на Васко. Он выглядел очень странно в отблесках света, стекающая по тунике грязь постоянно меняла цвет.
– Боюсь, что нет. – Крум повернулся к нам, баюкая в руках корни дерева, словно ребенка. Они и формой напоминали младенца. – Живой он гораздо ценнее для меня.
Я мог понять его точку зрения. Васко – ценный заложник. Кагану нужны пленники, чтобы обменять на захваченных паладинами рубади. А кто может быть ценнее вражеского командующего?
Но война Крума ничего не значила для меня, только война Аны и Мары. И сейчас у нас была самая верная возможность победить. Я хотел призвать молнию или послать стрелу, но Васко стоял слишком близко к Маре, и его окружали жены Крума.
– Отойдите от него, чтобы я мог его поразить. Я не стану просить дважды.
Я убил бы их всех, если бы это спасло Ану и Мару. Но если начну убивать, они тоже окажутся в опасности.
– Смотрите, – сказал Крум.