– Отношение к посетителям должно быть неизменным, таким же, как в первые дни после открытия бизнеса! Только так можно добиться успеха. А некоторые, заработав репутацию, начинают задаваться. Как раз в таких случаях и прогорает бизнес, – злословила Хван-пучжан.
Слушать ее дальше было невыносимо. Мне показалось, что она слишком предвзято относится к парикмахеру, поэтому я решил прервать монолог посетительницы:
– Честно говоря, у него непростые обстоятельства.
– Какие такие обстоятельства?
– Не могу сказать, это касается только Вана. Я всего лишь хотел намекнуть, что вы ошибаетесь на его счет. Парикмахер не забыл свой первоначальный настрой и не зазнался, просто он переживает сложный период и пытается залечить сердечную рану.
– Сердечная рана?
– Да.
– О чем ты?
Неужели ей недостаточно тонкого намека? Хван-пучжан строила из себя такой авторитет, что я ожидал от нее чуткости и понятливости, но она оказалась недалекой: даже первоклашки догадались бы, о чем идет речь.
– Его отвергла любимая женщина. Он на грани срыва, совсем не ест и сильно похудел.
– Ой, правда? Эх… Между нами: какая женщина его полюбит? Как друг он неплох, покладист. Как парикмахер – предел мечтаний. Трудно найти мастера с такими золотыми руками. Но как мужчина… В любом случае разве душевные переживания – весомая причина для того, чтобы закрыть парикмахерскую? Нельзя путать личные дела с работой. Бизнес в сфере обслуживания держится исключительно на доверии клиентов, а для личных дел есть выходные.
Хван-пучжан всегда много говорила и громко смеялась, из-за этого создавалось впечатление, что у нее общительный характер и много друзей. Я надеялся, что она войдет в положение Вана, когда узнает правду, однако сегодня она предстала передо мной совсем с другой стороны.
– Как вам «Роман картошки и зеленого лука»? Запах ослаб?
– Ничуть, – пренебрежительно ответила она.
После ухода Хван-пучжан меня одолела сильная усталость. Закрыв входнуюдверь, я направился в спальню, где принялся отрешенно рассматривать свою ладонь. Если мысленно поделить печать на десять частей, то сейчас осталось только две из них. Но и они могут быстро исчезнуть в любой момент.
«Некогда валяться».
Я вскочил с постели и снова открыл ресторан. Хотя я почти уверен, что Донми и есть моя Сори, это всего лишь мои догадки, достоверных доказательств пока еще нет. У школьницы совсем не сохранилась в памяти прошлая жизнь.
Даже представить себе не мог, что эти миры окажутся настолько разными. Мне говорили, что у Сори полностью стерлись все воспоминания, и я был готов к этому, но по глупости верил, что благодаря моим усилиям удастся как-то достучаться до нее.
Внезапно снова заявилась Хван-пучжан.
– Вы что-то забыли?
– Нет, я не за тем пришла. Ты представляешь, на парикмахерской «Красотка» висит объявление, что она окончательно закрывается. С тобой Ван не связывался?
– Закрывается? Этого не может быть!
Зачем делать такую тщательную уборку в каждом уголке салона, в котором не собираешься больше принимать посетителей? Глядя на него, я был уверен, что он взял себя в руки и готов снова с головой погрузиться в работу.
– Это переходит все границы. Разве можно так быстро закрываться?
Женщина казалась не на шутку рассерженной.
Не понимаю, зачем так злиться? На центральной улице почти в каждом здании есть парикмахерская, так что без прически она не останется. Может быть, она восприняла неожиданное решение Вана как предательство? Ведь тетка относилась к нему как к брату. В таком случае разве она не должна проявить к нему сочувствие и сказать что-то вроде: «Представляю, как сильна его душевная боль, раз он был вынужден принять такое решение»? А еще пожелать ему поскорее оправиться от страданий и стать сильнее. Но вместо этого Хван-пучжан так негодовала, словно стала жертвой коварного афериста. Я молча наблюдал за ней. Интересно, будет ли она так сердиться, когда закроется мой ресторан?
– Ты тоже собираешься внезапно пропасть? – спросила она, прерывисто дыша.
– Что?
– Ты закроешь ресторан, как и Ван?
– Ну, это…
– Тебе известно, что ты мне как сестра? Впрочем, ты, по-моему, не из тех, у кого есть сердечные раны. Ведь нужно сначала связать свою жизнь с кем-то, чтобы пережить расставание, так ведь? Хотя разве Ван похож на человека, способного на романтические отношения? Вовсе нет. В любом случае, дорогуша, не вздумай закрыться!
Я совсем не хотел затевать с ней долгий разговор, предпочитая просто слушать, но мне вдруг стало невыносимо любопытно.
– Можно вас спросить? Этот дом и здание парикмахерской, случайно, не принадлежат вам?
Судя по тому, что она продолжала советовать мне остаться, несмотря на мои проблемы, такая возможность не исключена. Все-таки именно у владельца больше всех болит душа за дома, которые остаются пустующими из-за дурной молвы.
– Что за бред ты несешь? Если бы я была хозяйкой, ты заключила бы договор со мной! Я всего лишь забочусь о благополучии нашего района. Кроме того, я переживаю за молодежь, которая въехала в пустой дом или помещение с плохой репутацией и изо всех сил пытается удержаться на плаву. По-твоему, у меня сердца нет?
Гостья еще долго кричала о том, что напрасно связалась с неблагодарными людьми, что, если бы она отдавала всю свою любовь бездомным кошкам, окружающие считали бы ее сердобольной, и наконец ушла. Я счел за благо думать, что она так злится из-за мнимого предательства Вана.
Напрасное обещание
– Ким Боён, сорок два года, – сообщили полицейские, установив мою личность по отпечаткам пальцев.
Заметив, как непривычно я реагирую на собственное имя, офицеры стали подозревать у меня деменцию. Они попробовали разузнать о некой Ким Боён побольше, но не обнаружили ничего, кроме имени и возраста. В базе не оказалось ни записей о том, что этот человек уходил из дома, ни каких-либо свидетельств его слабоумия. Хоть меня и вызвали в участок, мне почти нечего было сказать. Я только неоднократно убеждал их поговорить с Чжуми и Дончаном, чтобы докопаться до истины.
Выйдя из здания, я посмотрел на небо. Оно было таким безмятежно безоблачным и голубым, что на глазах навернулись слезы. Успокоившись, я решил, что в оставшееся время мне нужно чаще видеться с Донми, поэтому направился к ней. Приблизительно к этому часу девочка должна возвращаться с занятий. Интуиция не подвела меня: я встретил Донми в начале переулка, ведущего к ее дому.
– Не сомневаюсь, что Чжуми сама пришла в ресторан, – выпалила она, увидев меня.
– Что ты имеешь в виду? Что они с братом ночевали в ресторане?
– Вся школа знает об этом. Говорят, мать Чжуми звонила директору. Учитель физкультуры сказал, что забирает свои слова обратно и нам ни в коем случае нельзя ходить в ресторан «Обещание». Такое ощущение, что его прижали. Но мне все известно. Тетенька, зачем Чжуми вчера ночью приходила к вам? Она поднималась на второй этаж? Ведь так?
– Нет, она не ходила наверх, – отрезал я.
– Правда? А что вы здесь делаете? Меня ждете?
– Что? Ах да. Мне нужно с тобой поговорить.
– О чем?
– Честно говоря, я собираюсь закрыть ресторан в ближайшем будущем. Так что просто предупреждаю… Ты заглядывай на обед, пока он работает. Кстати, то, что я закрываюсь, – секрет. Ты же сохранишь эту тайну? Нельзя…
– Догадываюсь, почему нельзя никому рассказать. В таком случае слухи о втором этаже подтвердятся и люди будут считать, что вы из-за этого закрылись? Такое неприятно слышать.
– Да, так оно и есть. Но у меня осталось много продуктов, а я не рассчитываю больше принимать посетителей, поэтому мне бы хотелось угостить напоследок своей стряпней тех, с кем удалось подружиться. Забегай, как будет свободная минутка.
Донми пообещала зайти вечером.
Вернувшись в ресторан, я принялся старательно чистить и резать овощи. Моей целью было создать самое восхитительное «Секретное оружие», которое навечно останется в памяти Донми, точнее, Сори. Возможно, когда я перечислю ингредиенты, у девочки пробудится частичка воспоминаний. Тогда я перескажу рецепт «Романа картошки и зеленого лука», о котором Сори твердила в то злополучное утро. Если она вспомнит, я всю душу вложу в готовку, а возникнут пробелы в ее рецепте – незаметно добавлю в него свои ноу-хау. Сочетание наших идей, как я полагал, сделает блюдо идеальным. Даже если Донми не считает, что лук в картофельном супе или жарком приносит несчастье, мне все равно нужно выполнить обещание, которое я дал своей девушке. А мое признание в любви превратится в слова, которые будут на веки вечные доверены морской пучине и никогда не всплывут на поверхность.
«Эх, надо было сказать о своих чувствах при жизни!» – мучился я сожалениями. Она наверняка догадывалась о них, но услышать это напрямую – совсем другое дело. Я представил, как Сори нежно улыбается, услышав мое признание. Как было бы чудесно снова стать прежними Чеу и Сори, пусть даже на минуту!
Донми пришла задолго до того, как начало смеркаться. Едва переступив порог, она прямиком направилась в уборную. Я полагал, что ей надо помыть руки, но прошло много времени, а девочка все не возвращалась. Во мне проснулось недоброе предчувствие. Как раз когда я собирался ее искать, она вернулась, и ее сухие, пыльные руки свидетельствовали о том, что она их не мыла. Неужели ходила на второй этаж? Я предпочел сделать вид, что ничего не заметил.
– Вы готовите «Секретное оружие»? – спросила школьница.
– Что? А, да, именно его. Присаживайся вон за тот столик у окна, – указал я.
Сквозь стекло пробивались лучи вечернего солнца. Сори обожала любоваться закатом. Однажды, когда он был необычайно багровым, она, сидя на крыльце детдома, поделилась со мной: «Мне кажется, что там, далеко за горизонтом, таится другой, неизведанный мир». Не знаю, почему я вспомнил ее слова именно сейчас. Мне стало грустно от мысли, что, возможно, тот мир, о котором она упомянула, и есть эта реальность.