— Нет, это ты, блядь, охуел! — мигом вскипел Армандо. — Мне траблов накидать, значит, норм? А сам в отмаз?! Новая крыша, типа, прикроет? Щас прям здесь ляжешь, мудила. С твоей Старшей я это как-нибудь утрясу. Что? Типа, наезжаю? Так пошли к Качино, пусть он разберёт. Или, может, к твоей Старшей? — он как-то особенно зло оскалился. — Поглядим, кто из нас гондон, а кто человек.
— Подавись! — бритый швырнул на пол две скомканные десятки, резко развернулся и вышел.
Армандо проводил его взглядом, полным ненависти, а потом кивнул девкам, сидевшим с его дружками. Та, что была поближе, поднялась, подобрала деньги и положила их на стойку.
Рекс безо всякого интереса наблюдал за происходящим. Подумаешь, какие-то местные расклады. Ему-то чего. Армандо же налил себе в стакан вискаря на два пальца и выпил одним махом. Только после этого выдохнул, опускаясь на стул.
Ну, а мысли Рекса вполне закономерно снова переместились на деньги. Итак, с момента заброски пошло уже четыре дня. Из необходимых двадцати тысяч за это время он набрал прилично, но всё равно недостаточно. Штуку взял на арене. Шесть с небольшим — с того алкаша рейдера. Ещё тысячу ему списали. Итого восемь, с текущими тратами, разумеется. Осталось двенадцать. Ну, будем считать, тринадцать. Не так много, как в начале, но… но всё равно стрёмно. Инструктора в учебке в один голос твердили: «Верь интуиции», а интуиция говорила: «Поторопись». Но вот шевелиться не хотелось совершенно.
Мозги работать тоже не хотели, предпочитали тупить. Оно и понятно, начнешь обдумывать — обязательно вернёшься или к вчерашнему дню, или к сегодняшнему утру. Опять будешь размышлять не о деле, а… Рекс откинулся на стуле и отодвинул от себя стакан.
Как же обидно, что нельзя выключить проблемы в голове усилием воли. Щёлк! — и ты уже спокойный и собранный. Всё отступило и отпустило. Вон, как у кроликов, их главная только руку подняла и сказала: «Успокойтесь все». А все взяли да и успокоились. Даже Рекс. Удивительно вообще. В детстве его так мать могла угомонить, когда он расходился. Скажет негромко и слегка с укоризной: «Ре-э-экс…» и ему уже как-то стрёмно дурить или там беситься. А если потом ещё руку на макушку положит, по волосам потреплет, так и вообще… Спокойно-спокойно сразу делается. Жалко, сейчас это всё утратило силу. Теперь уже не она Рекса, а Рекс её успокаивает, как ребенка.
Мама вообще волнуется постоянно. То, вдруг надумает, что у него проблемы, о которых он ей не говорит, то, начнет переживать, что у него нет постоянной девушки… Почему-то ей кажется, что менять подружек — это неправильно, что нужно найти одну. Ну, вот он нашёл. На свою голову. Интересно, понравилась бы Мэрилин маме?
Тьфу ж ты ёп! Опять Мэрилин. Всё, забудь про Мэрилин. А матери можно сказать, что девушка есть, но пока не может с ним приехать. Наплести чего-нибудь, просто чтобы не нервничала. Рекс же видит, она волнуется. И питается плохо. Да еще работа эта её… Он, конечно, исправно засылает денег, но вот не уверен, что она их тратит. Откладывает, наверное, «на черный день». Хотя, если сын не станет тупить, как сегодня, если пройдёт испытание, чёрных дней у неё не будет. Если сын не станет тупить…
Нахер!
Настроение совсем испортилось, а мысли, как в заколдованном кругу, опять вернулись к той, от которой он их усилено гнал.
Всё-таки права Су Мин. И вчера была права, и сегодня утром, когда повторила — хватит рвать душу воспоминаниями. Мэрилин ведь, и правда, не единственная женщина на свете. И он для неё уж точно не единственный мужчина. Так чего сидеть и мотать сопли на кулак?
Рекс допил пиво, встал и вышел из бара. В конце концов, что прошло, то прошло. Никто не умер. А девчонок вокруг — валом. Хочешь, трёх сразу сними. На северной окраине с симпатичными, конечно, сложно, но есть же и центр. А деньги… что деньги. Заработает. Время есть. Зато хоть Мэрилин из головы выбросит.
Итить колотить! Аргентинец зло сплюнул под ноги. Карманник, за которым они гнались из самого центра сектора, всё-таки оторвался! Падла! Мелкий, вёрткий, шустрый! Да ещё южное, мля, направление, которое гораздо хуже севера. Северная окраина, конечно, тоже то ещё местечко, но там ничейная полоса узкая — метров двести, может, чуть больше, а наезжать на патрульных только совсем обдолбанный рискнет. Юг же сектора почти целиком занимали ничейные, никому не нужные развалины. На стройматериалы годятся — не более. Поселиться практически негде, однако почти на самой границе есть вода (грязная и вонючая), и там уже почти месяц стоит лагерь беженцев, откуда, походу, и был тот карманник. Чего ждут, на что надеются…
— Давно выгнать надо этих уёбков, — сказал один из напарников, с трудом восстанавливая дыхание.
— Гнать-то кто будет? Ты, что ли? — второй, почти не запыхавшийся, закурил. — Да и полезные, в общем. Я слышал, их наняли сектор перед Праздником чистить, раза в два сэкономили.
— Их на хуй надо нанимать сообщения разносить, бля, — в сердцах сказал первый. — Быстрее коммов управятся. Бегают, как с двигателем в жопе.
— Пошли уже, — оборвал спорщиков Аргентинец. — Упустили, так упустили. Но я эту тварь запомнил. Ещё попадется. Тогда и возьмём.
Он развернулся, направляясь в сторону центра. Напарники двинулись следом, обсуждая возможное применение в быту людей с реактивным двигателем в заднице и особенности имплантации таковых в полевых условиях. Аргентинец шёл, слушая их вполуха. На беженцев-то ему было плевать. В целом вреда они приносили немного, но скажут гнать — погонят, не скажут — пусть дальше живут. Причём уж лучше последнее: беспокойства от этой шушеры не так чтобы прям много, а вылавливать их по южной окраине — тот ещё геморрой.
Патрулю оставалось метров триста до обжитых кварталов, когда из бокового переулка на них выскочил взмыленный мужик. Увидев перед собой сразу троих вооруженных, беглец резко дёрнулся и вскинул автомат. Аргентинец оказался быстрее и на чистых рефлексах незнакомца уложил. Но пока соображали, кто это и откуда взялся, появились ещё четверо.
Укрыться успели чудом. Старший скорчился за невысоким крыльцом, напарники — за смятым проржавевшим остовом седана, из-за которого вообще не высунуться. А те четверо давили огнём.
Аргентинец торопливо отправил тревожный вызов подкреплению, а одновременно с этим начал орать нападавшим, что они, мля, ёбнулись на патруль кидаться и пусть лучше идут мимо. Но стрельба в ответ только усилилась. Млять! Вот теперь стало невесело. Патронов было немного, хорошо хоть автоматы в этот раз взяли. Да только толку? Противников больше, позиция у них лучше, огнём давят с полным знанием дела и сближаются, мать их! Терять им уже нечего: за нападение на патруль наказание одно — смерть. А так если успеют завалить Аргентинца и его ребят, то, глядишь, смогут удрать.
Блядь! И ведь всего ничего надо продержаться, помощь придёт скоро, но огонь, сука, плотный — не высунешься, только вслепую отвечать! Пришлось вжиматься в укрытие, слушая грохот стрельбы и визг рикошетов.
Всё ближе!!! Еще чуть — и на гранатный бросок выйдут! Одна надежда, что гранаты будут с замедлением, а не на удар, авось получится подхватить и вернуть, тогда…
В этот момент на улице грохнули два взрыва, и огонь со стороны нападавших резко прекратился. Что бы это ни было — шанс! Аргентинец высунулся из своего укрытия. Двое противников лежали на земле, изодранные осколками, ещё один медленно оседал, четвёртый, не задетый, бестолково вертелся, пытаясь найти новую угрозу. Аргентинец снял его короткой очередью, и тут завибрировал комм. На экране высветилась лаконичная надпись «Лето».
— Не стреляй и объясни своим, что мы не из этих, — сказал паренек, не утруждаясь приветствием. — Гранаты нам возместишь?
— Ты где?
— Вверх глянь, не стреляй только.
Старший патруля повертел головой и увидел, как в окне третьего этажа показался собеседник. Бляха! Сколько у него было времени с первых выстрелов, чтобы оценить ситуацию? Полминуты? Минута? А среагировать? Две? Три? Но ведь успел и вышел ровно так, что осталось только выждать и в нужный момент даже не бросить, а просто уронить гранаты за спинами первых двух нападающих.
— Ты откуда здесь взялся? — спросил, обалдев, Аргентинец.
— Так, гуляли, — беспечно ответил паренек, а рядом с ним тут же возникла подружка и помахала рукой.
— Спускайся. Гранаты возмещу.
Потом пошла обычная суета: подоспело усиление, позвонил Оуэн, выяснить, что случилось, тут же оказалось, что один из напарников словил-таки пулю и сам в горячке не заметил, переправили его к доку, осмотрели и обыскали убитых — так и не поняли, кто такие. Хорошо ещё, краем глаза среди всей этой суеты Аргентинец заметил, что подростки собралась свалить. Еле успел остановить.
— Вы куда? — и сказал, кивая на коммуникатор: — Вас Самая Старшая к себе приглашает.
Нари с Лето изумленно переглянулись.
— Идём, идём…
До дома центровой бонзы добрались без происшествий, единственное — девчонка Лето, когда мимо магазинчика с ювелиркой шли, вдруг остановилась и начала махать на своего приятеля руками. Лето перевел недоумевающему спутнику:
— Серьги хочет. Говорит, раз к самой главной, то надо выглядеть соответственно.
Аргентинец покачал головой:
— Не до серег. Сама подумай, неприлично заставлять ждать.
Пришлось девчонке согласиться. Дальше она шла слегка поникшая.
Провожатый же чуть приотстал, на ходу набирая сообщение.
* * *
Лето нервничал. Сама бонза двести четвертого пригласила к себе! Да о ней легенды ходят! Как себя вести? Он ведь из реально крутых только Су Мин знает. А Су Мин — она ж своя, считай. Она тоже с улицы начинала, как Нари — сама рассказывала.
Вот и вход в особняк. Лето знал его, потому что прошлый раз здесь вертелись, когда был вечер бонз — кому-то развлечение, а они — подстраховка на всякий случай. Хотя всё равно повеселились — центр же, здесь не заскучаешь. Нари тогда на Старшую ещё засмотрелась с завистью — та шла такая элегантная, и в ушах крохотные серьги поблескивали красным. У самой Нари, несмотря на все старания, не получалось выглядеть так же эффектно, как Старшая или Мэрилин. Хотя для Лето она всё равно была красивее и той, и другой вместе взятых. Но вот как объяснишь упрямой девчонке, что, хоть наизнанку вывернись, в её четырнадцать круче взрослых не будешь? Да и не надо. Для него она всё равно самая-самая.