В бутылке «веселого» джина оставалось еще немало, и Одди с наслаждением сделал глоток. Мир сразу стал ярче, девки краше, а беды прошлого дня забылись начисто. Хорошо. А то уж думал, не оклемается. Надо ж было так нарваться! Набрать почти два десятка образцов, выпить в баре за успешное отъебство от задания и… очухаться в каком-то зассанном переулке без бабла и коммуникатора. Да еще этот мудила из патруля на справедливое возмущение беспределом отбрехался, мол, тебе обещали жизнь в секторе без риска летального исхода? Ты живой. Так какие претензии?
Совсем охамели. А что вместе с коммом все заметки по собранным образцам пропали, что теперь комплекс надо заряжать и с ним ебстись, что, мля, теперь поди пойми, как сливать Жопам новую инфу — на это мудаку патрульному, конечно, покласть, откуда ему знать про проблемы Одди! С другой стороны… потеря комма, конечно, беда, но беда в первую очередь для Жоп. Значит, пусть они и парятся над тем, как теперь сосать со своего информатора ценную инфу. Им надо, пусть они и напрягаются. Да, пусть сосут!
Одди очень развеселила эта новая и такая беззаботная мысль. А очередной глоток крепкого пойла, густо замешенного на наркоте, снял остатки напряжения. Че он загоняется-то? Если подумать, нормально ж всё закончилось. Шишка на затылке почти рассосалась, на лёжке нашлось, чем подлечиться, в заначке — чем заплатить за нескучный вечер.
Конечно, Одди не прям уж лох лохом, он всё-таки попробовал вернуть украденный девайс. Взял бабки, взял оружие, но по пути к окраинному бонзе заглянул в одну забегаловку, чтобы бахнуть для успокоения нервной системы пару стаканчиков «черного джека». А когда бахнул, почувствовал себя существенно лучше и внезапно осознал, что потеря комма — не такая уж вселенская трагедия. Жизнь-то наладилась, так не пох ли на спизженное имущество, на ебучие задания родной корпорации, на Жоп-итальяшек и вообще на всё? В этом мире так мало радости, а проблем вечно до ебеней матери…
Так что следом Одди снял пару сочных шлюх и взял две бутылки «веселого» джина. Шлюхи, правда, деньги стребовали вперёд, да ещё и втрое больше обычного, но Родди уже крепко повело, и он не стал скупердяйничать. Девки ему понравились — веселые и не сильно потасканные. Он обеих и употребил. Одну — прямо в кабаке, в сортире, другую — уже по пути на хату, в подворотне. Ну, а на хате устроили знатный тройничок с пойлом и наркотой. В итоге одна так надралась, что срубилась, наблевав перед тем в углу. Вторая оказалась более стойкой. Вон, уже села на кровати и снова плотоядно глядит на бутылку в руках клиента.
Одди сделал ещё глоток, после чего поманил к себе девку. Та подошла, устремив жаждущий взгляд на пойло. Родди осклабился и опустился на стул. Шлюха оказалась понятливой, мигом оседлала клиента, устроившись у него на коленях спиной к входной двери. Родди вручил девке заслуженную бутылку, и шалава, не переставая ритмично двигаться, сделала жадный глоток…
А потом вдруг от входа прогрохотал взрыв, и почти сразу голова шлюхи словно лопнула, забрызгивая Одди мозгом и кровью.
В этот самый миг тело Родерика Оддисона будто проснулось: инстинкты, закаленные в рейдерской учебке и затем в десятках передряг, обострились до предела. Одди швырнул мёртвую шлюху на нападавшего, а сам, как был голый, рванул в окно. Приземлился в облаке осколков стекла и сразу же метнулся в сторону, уходя от выстрелов.
Резидент «Амилайта» не успел разглядеть противника, зато протрезвел практически мгновенно.
* * *
Пять сорок утра. Абэ вошел в тесный холл небольшого отеля.
В углу под пока ещё выключенным кондиционером стояли разделённые журнальным столиком два кресла. В одном расположился Оуэн Сандерс — старший над патрулями, в другом — его помощник Джон. Увидев бонзу, Джон подскочил, освобождая место. Такеши кивком поблагодарил парня и уселся.
— Ну, что у нас плохого?
— Особо плохого, к счастью, ничего, — успокоил Оуэн. — Так, обычная неразбериха. Комнату не трогали. Я, когда получил сообщение о ЧП, сразу вспомнил твои указания и передал их патрулю. На место прибыл минут через десять после случившегося.
— Рассказывай, — Абэ вытащил из внутреннего кармана пиджака диктофон, вставил модуль памяти. — Под запись.
Оуэн с легким недоумением указал взглядом на очки визора на лице японца, однако тот кивнул — мол, так надо, и Оуэн начал доклад:
— В пять ноль четыре камера видеонаблюдения в коридоре отеля отключилась. Как выяснилось в ходе проведенного расследования, по ней отработали слепилкой. Через десять-пятнадцать секунд в коридоре прозвучал звук, похожий на взрыв. Дежурный Роб Грин выскочил, но в этот момент произошло срабатывание малой газовой гранаты со слезогонкой. Путем проскакивания облака Роб ворвался в комнату Саль… Родерика Оддисона и увидел неизвестного, выпрыгивающего в разбитое окно. Роб побежал следом, но споткнулся о препятствие в виде трупа убитой женщины. Произведенная методом спотыкания о труп заминка дала нападавшему несколько секунд форы. Затем Роб открыл стрельбу по неизвестному, но из-за получения порции слезогонки в цель не попал, однако помешал преследователю пристрелить удирающего Родерика Оддисона. В итоге нападавший скрылся в неизвестном направлении. Родерик Оддисон тоже. По тревоге прибыла группа патрульных, которая начала развернутый поиск Одди и нападающего. Следы крови, оставленные на земле Родериком Оддисоном, порезавшимся при выбивании стекла и выпрыгивании, оборвались в двухстах метрах от отеля в проулке рядом с мусорными баками. Там же обнаружен вскрытый тайник. Сам Родерик Оддисон на связь с патрулями или стационарными постами не выходил. Нападающего задержать не удалось. В соседнем квартале были найдены следы сожженной одежды. То есть даже во что теперь одет нападавший, мы не знаем.
Абэ с трудом сдерживал улыбку — Оуэн шпарил, как по писаному, сыпал такой отборной канцелярщиной, что уши вяли. Смешно, как на некоторых диктофон действует.
Тем временем докладчик продолжал наговаривать:
— В комнате, где произошла перестрелка, осмотр не производили согласно инструкциям. Но могу сказать, что убитая в момент проникновения в комнату нападающего перекрывала ему направление стрельбы, потому и была застрелена. Одди… в смысле, Родерик Оддисон толкнул тело в нападавшего и выпрыгнул в окно. Нападавший последовал за ним, а потом ворвался Роб.
Бонза уточнил:
— Кто-нибудь, после того как Роб покинул комнату, туда заходил?
— Да, свидетельница… — Оуэн поправился, сбиваясь с канцелярского тона, — ну как свидетельница… вторая шлюха. Только она ничего не видела, в отрубе была. Оклемалась, когда всё уже закончилось, а её слезогонкой накрыло. Выскочила голая. А как только газ развеялся, начала вопить про деньги, про шмотки, про моральный ущерб. Где слов-то таких набралась… Я зашел с ней, чтоб орать перестала, разрешил забрать личные вещи. Всё — строго под камеру. В итоге взяла женское барахло и деньги из кармана джинсов Одди. Типа свой гонорар.
— Погоди. Каких джинсов? — Абэ непонимающе посмотрел на Оуэна. — Одди же свалил.
— Судя по тому, что все его шмотки остались валяться на полу, в окно он прыгал голым. Видимо, его в самый интимный момент подловили. Об особенностях его прикида сообщено патрулям. Это всё, что я могу рассказать по данному инциденту.
Абэ выключил диктофон и извлек модуль памяти.
— Дотрахался Сальный, — резюмировал японец. — А что «свидетельница» в комнате под запись была — это ты правильно. Но все равно пока не отпускай. Пусть посидит, вдруг понадобится. Поиск Сального отменяй, захочет — проявится, не захочет — не наша проблема. Дальше… ранние записи с коридорной камеры есть?
— Да, за две последние недели.
— Вырежи эпизоды с Сальным. Штук пять самых… характерных. И закинь на модуль памяти. А ещё освободи прямо сейчас пару номеров, ну, скажем, до обеда. Только чтоб нормальных, не как у Сального. Если понадобится кого-то выселить, выселяй. Разумеется, с извинениями и компенсацией.
— Слышал? — Оуэн повернулся к Джону. — Действуй.
Такеши в это время бросил короткий взгляд на экран коммуникатора.
— Минут через десять сюда придет человек, — Абэ подождал, пока помощник Сандерса удалится, и вывел на экран комма снимок угрюмого стриженного под бокс мужика с тяжелой квадратной челюстью, сломанными носом и ушами. — Встретишь лично, передашь ему сделанные записи из комнаты, когда заходил туда со шлюхой, добавишь видеонарезку с коридорной камеры, запись своего доклада, — он передал модуль памяти из диктофона, — обеспечишь доступ на место происшествия. Захочет поговорить со «свидетельницей» — пусть говорит.
— А ты? — Оуэн явно удивился.
— А мне ты один из номеров освобождаешь, — Абэ усмехнулся. — Некоторые разговоры надо вести на свежую голову. Я же, считай, и не спал.
Глава патрульных уважительно хмыкнул:
— Всегда тебе завидовал: отключился минут на пятнадцать-двадцать — и снова свеж и бодр.
Собеседник никак не отреагировал на это замечание, только добавил:
— Да, чуть не забыл. Обеспечь, чтобы нашего гостя видело как можно меньше людей. И сам его ни о чем не спрашивай.
— Понял, сделаю, — серьезно кивнул Оуэн, после чего на миг замер, прислушиваясь к тому, что ему сообщили в наушник. — На третьем этаже комнаты освободили.
— Я с тобой свяжусь, когда буду готов, — Абэ поднялся. — А до того пусть наш гость смотрит записи, обыскивает комнаты и занимается прочими увлекательными, но бесполезными делами.
— Кстати, я на твоей сегодняшней ночи полтинник поднял, — расплылся в довольной улыбке Оуэн. — Два дня назад спорить начали, с кем из наших эта наёмница сойдется. Я поставил на тебя.
— С чего вдруг? — без особого удивления спросил Абэ.
— Да один из патрульных с ней работал, когда она ещё младшей бонзой была. Рассказал, что она японцев очень не любит. Тут я припомнил, кто у нас не особо любит японцев, всё и сошлось, — Оуэн расплылся в довольной улыбке.