Ведьма щелкнула замками, подняла крышку.
– Подойди и достань то, что внутри, – велела она.
Матвей приблизился и увидел, что в футляре лежит меч Демонического Праотца – уменьшенный и немного видоизмененный: клинок полуметровой длины из черного стал пепельно-серым, костяной эфес с искусной резьбой чуть заметно светился голубым.
– Вот он, трофей, добытый тобой в игре и обретший жизнь в реальности, – с нотками торжественности проговорила ведьма. – Это оружие досталось тебе в честной схватке и теперь оно по праву твое. Однако воспользоваться им ты сможешь лишь единожды. Сегодня, когда лишишь статую крыльев.
Осторожно проведя пальцами по клинку, Климов взялся за рукоять. Достал меч – тот бы почти невесомым.
– Вот и прекрасно. Сейчас ты отправишься в путь. Но перед этим – еще одна, очень важная вещь, – ведьма поднялась, подошла к столу с мониторами и взяла шкатулку, обитую красной тканью. – Там, куда ты отправишься, очень не любят чужаков. Поэтому тебе придется стать невидимкой, в буквальном смысле. Здесь, – она подняла крышку, и Матвей увидел что-то, больше всего похожее на шприц: длинная, сантиметров пятнадцать, игла соединялась с пузатой колбой, заполненной чем-то ядовито-зеленым, – находится средство, которое поможет в этом. Когда ты окажешься там и придешь в себя, перво-наперво используй зелье. Укол придется делать в живот, это будет очень болезненно, но быстро. Просто загони иглу на всю длину, а заклинание впрыснет необходимую дозу.
Климов ненавидел уколы. Помрачнев, он отступил.
– Извини, но без этого ты не сделаешь там и трех десятков шагов. Кроме того, действие зелья со временем ослабевает, так что придется сделать несколько уколов. Тут пятнадцать доз, этого должно хватить с лихвой. Запомни: всякий раз, когда почувствуешь ломоту и тебя начнет бросать в жар, нужно делать новый укол. От первых признаков до полного прекращения действия зелья чуть больше минуты. Поэтому не медли, иначе будешь убит.
«Убит, – эхом отозвалось в мозгу. – Но… как же респаун?»
– Респаун – это привилегия, которой ты обладаешь в виртуальной реальности, – прочитала его мысли ведьма. – А ты на сей раз отправишься отнюдь не в игру. Довольно вопросов, тебе пора в путь. Как только выйдешь из убежища, увидишь Мирона и ту, кого называешь Зоей-Шишкой, – она даст тебе теплую одежду.
Матвей принял от нее шкатулку и футляр с мечом, после чего вышел из покоев ведьмы.
…Мертвячка-воспитательница действительно топталась на крыльце, держа на вытянутых руках черный пластиковый пакет, в котором оказались темно-синий пуховик и вязаная шапка. Одевшись, Матвей подошел к Мирону – карлик принял вид дворняги и, недобро зыркнув на Климова, потрусил вперед.
Путь лежал к трамвайной линии, а затем вдоль нее, мимо лабиринта из гаражей, расположенного в низине. Был солнечный, но морозный день, и Климов, впервые за долгое время оказавшись под открытым небом, жадно оглядывался. Все было знакомо: темный массив покрытых рубероидом гаражных крыш, закованная в лед река с россыпью фигурок, сидящих возле лунок, дымящие трубы комбината, прямоугольные корпуса цехов за высоким бетонным забором, жилые дома с противоположной стороны… Будучи воспитанником детдома, он много раз ходил по этой дороге в более населенные районы города.
До первых «хрущевок» добрались минут за двадцать. Дальше Мирон свернул в первый попавшийся двор и ускорился. По прикидкам Климова, до парка, который десять лет назад представлял собой бесхозную и заросшую территорию, на которой ржавело около десятка аттракционов, было не больше пары километров.
Псина уверенно семенила вперед, и вскоре Матвей увидел парк.
«Все как и прежде», – отметил он, оглядывая голые деревья, зябнущие в снегу, черные прутья кустарника, раскиданный повсюду мусор…
Мирон не собирался ждать и потрусил вдоль теплотрассы, покрытой жестяными листами, из-под которых, словно бледно-желтые внутренности, торчали пласты стекловаты. Впереди показался бетонный короб высотой метра полтора, с открытым канализационным люком наверху. Перевертыш добежал до него, уселся и ожидающе уставился на Матвея.
– Мне туда? Внутрь? – спросил тот и впервые увидел, как собака кивает.
Запрыгнув на короб, Климов заглянул внутрь люка, дышащего теплом и сыростью. В круглую кирпичную глотку были вделаны металлические скобы, образующие лестницу, и Матвей, спрятав шкатулку со шприцем за пазуху, нырнул в темное нутро и стал спускаться. Футляр с мечом усложнял задачу: приходилось брать его то одной рукой, то другой, то придерживать под мышкой. Тяжелый воздух канализации с трудом лился в легкие, было жарко, Климов начал потеть. А ступени-скобы все не кончались…
Когда воздух завибрировал, Матвей в первые мгновения подумал, что ему это кажется из-за усталости. Однако вибрация усиливалась, дышать становилось все тяжелее, потемнело в глазах. Запаниковав, Климов вцепился в прутья, но неведомая сила одним рывком подхватила его и понесла спиной вперед. Все, что он успел, – лишь покрепче ухватить футляр.
Потом был удар обо что-то твердое, но не настолько сильно, чтобы перехватило дыхание. Матвей понял, что сидит, скорее всего, возле стены, упираясь в нее плечами и затылком, но по-прежнему ничего не видел.
«А если ослеп?» – со страхом подумал он.
Такое вполне могло быть. Магия ведь тоже не защищена от сбоев…
Следующая минута была очень долгой и тяжелой. Матвей тряс головой, тер глаза, пытался проморгаться. От тщетности усилий его трясло, сердце колотилось как безумное.
Потом зрение стало возвращаться, и когда Климов оказался вновь способен видеть четко, то обнаружил, что полулежит, привалившись к кирпичному забору между стенами двух каменных строений, расположенных друг от друга в паре метрах. А в десятке шагов впереди, возле выхода из тупика, топталось нечто – несколько слепленных в единое целое и покрытых длинными бурыми волосами черепов разной величины на трех жилистых лапах.
«Наверное, это и есть второй провожатый», – поднимаясь, понял Матвей.
Он хотел было подойти к странному существу, но, сделав пару шагов, замер. Нужно было кое-что сделать…
Сердце вновь заколотилось, когда он достал из-за пазухи шкатулку и откинул крышку. Теперь игла казалась еще длиннее и толще, все внутри налилось тяжестью, в животе закололо, словно Климов уже воткнул шприц. Ядовито-зеленый цвет содержимого колбы тоже не радовал.
«Придется, – убеждал себя Матвей, вытаскивая шприц. – Иначе погибну. Если ведьма предупреждала об опасности, значит, так оно и есть…»
Он опустился на колени. Расстегнул куртку и задрал низ толстовки. Глубоко вдохнул и приблизил конец игры к животу.
Существо впереди продолжало шлепать лапами по бледно-серым камням мостовой, то забегая чуть вперед, то возвращаясь.
«Давай, – Матвей смотрел на тварь, собираясь с духом. – Чем быстрее, тем лучше. Просто движение рукой…»
Оно принесло такую боль, что перехватило дыхание. Казалось, в животе одномоментно возник клубок змей, изрыгающих кислоту на внутренности Климова. К счастью, длилось это не дольше трех-четырех секунд.
Придя в себя, Матвей вытащил иглу, убрал шприц в шкатулку и выпрямился. Затем подошел к трехлапой твари и увидел, что в каждой глазнице горит маленький красный огонек.
– Ну, привет, – прошептал он, и существо, словно отозвавшись, потопало вперед.
Выбравшись из тупика, Матвей чуть помедлил, чтобы оглядеться. И замер, задрав голову: небо было розовым и каким-то… матовым, словно осязаемым. Ни солнца, ни звезд Климов не увидел.
«Что это за место? – он нахмурился. – Ведьма сказала, что я отправлюсь не в игру. Нигде на Земле нет такого неба. Значит…»
Разум пока отказывался принимать только что сделанный вывод – даже несмотря на то, что жизнь Климова последние два месяца состояла исключительно из похожих открытий. Он оторвал взгляд от неба и пробежался глазами по улице, на которой стоял, – неширокой, застроенной красивыми домами высотой в два-три этажа, облицованными светлым камнем, в тон мостовой. Возле каждого рос клен, словно факел, объятый пламенем красно-желтой листвы. В полусотне шагов улица резко ныряла вниз – туда-то, неуклюже переваливаясь, и направлялся жуткий провожатый Матвея.
«Пора в путь, – решил он, устремляясь за существом легкой трусцой. – Чем скорее закончу, тем меньше уколов придется делать».
От осознания, что он находится в другом, но реально существующем мире, слегка кружилась голова. Было страшно, Климов чувствовал себя чем-то чужеродным и каждую секунду ожидал, что сработает нечто вроде защитного механизма, который уничтожит его.
Вместе с тем, он не мог не признавать, что попал в очень красивое место. Каждый дом был настоящим произведением искусства – с колоннами, лепниной, статуями, огромными окнами в тончайших, едва видимых рамах.
Улица влилась в широкую круглую площадь, центр которой украшал большой, отделанный темным мрамором фонтан. Посреди него высилась настоящая скульптурная композиция – с лупоглазыми рыбинами, рогатыми сатирами и трехголовым демоном-гигантом посередине. Из открытого рта каждой фигуры устремлялся поток воды фиолетового цвета.
Здесь Матвей увидел первых жителей этого места. Троих мужчин, одетых словно британские джентльмены середины позапрошлого столетия, и… существо под четыре метра ростом – с гладкой безухой головой, едва выдающимся носом, узкой полосой рта и четырьмя черными овалами глаз. Кожа у существа была серой, массивное тело с круглым животом и шестью тонкими руками держалось на двух жилистых ногах, по-птичьи сгибающихся назад. Они стояли на противоположной стороне площади, о чем-то разговаривали, и серокожий гигант принимал в беседе самое активное участие: он жестикулировал, время от времени мотал огромной башкой.
В играх Матвей видел гораздо более странных созданий, причем там чаще всего приходилось с ними сражаться. Здесь же его не должны были видеть, однако осознание того, что все происходит на самом деле, внушало страх. Климов боялся даже троицу людей.