Как только одна из лап демона опустилась на голову Матвею, того пронзило дикой болью. Климов всхлипнул, выгнулся и застыл – большую часть мышц сковало судорогой. Перед глазами было черным-черно, воздух приходилось буквально заглатывать, а арлекин, казалось, ворочал его мозг, будто гнилой зуб щипцами. При этом Матвей слышал рыкающий голос Брутуса и невнятное бормотание ведьмы – оба читали заклинания. Он не мог с уверенностью сказать, сколько длилась пытка: время для него перестало быть упорядоченным потоком мгновений, однако закончилось все совершенно неожиданно и в один момент.
Освободившись из плена боли, Климов рывком сел, отчего проколотые вены отозвались жжением. Не обращая на это внимания, он хотел протереть глаза, но пальцы нащупали прохладную и гладкую преграду – линзы очков.
«Все получилось, – понял Матвей. – Я в чужом теле».
– Прекрасно, – произнесла ведьма.
Климов повернул голову и увидел ее – та стояла чуть поодаль и пристально разглядывала Матвея.
– Ты, конечно, сейчас не в себе, причем буквально, – она хохотнула. – Но не узнать тебя все равно невозможно. Это вечно настороженное выражение на лице ни с чем не спутаешь.
Матвей не ответил. Он повернул голову, опустил глаза и увидел… себя – темноволосого, бородатого, жилистого, в толстовке с закатанными рукавами и потертых джинсах. Лицо было бледным, сквозь приоткрытые веки виднелись белки, дыхание улавливалось едва-едва.
– Волноваться совершенно не о чем, – сказала ведьма, чувствуя настроение Матвея. – Твое тело получает все необходимое, здесь оно в полной безопасности. Я бы дала тебе пару дней, чтобы пообвыкнуть, но времени нет, прости. Нам необходимо сделать дело, после чего вернуть этого птенчика в гнездо. Целым, невредимым, с обработанной памятью и на сто процентов уверенного, что никакой ведьмы здесь нет. Поэтому оцифровка тебя ждет прямо сейчас.
Подошел Брутус, отсоединил капельницы и залепил ранки чем-то фиолетовым и вязким. Несколько секунд Климов сидел, глядя на худые руки рыжеволосого очкарика. Разумом Матвей понимал, что они чужие, но чувствовал их как свои.
– Пой… дем… – вытолкнул Брутус, несильно ухватив его за плечо.
Матвей встал, и Фурментис облетел вокруг него, после чего растворился в воздухе, оставив после себя сноп красных искр, которые исчезли, как только коснулись пола.
Ведьма и Мирон, тем временем, подошли к стене между парой стеллажей с пучками трав, всевозможными сосудами, горками костей, десятком книг и фигурок из дерева и глины. Хозяйка убежища сделала несколько пассов руками, и в стене образовался проход с арочным сводом.
– Нам туда, – не оборачиваясь, сказала Климову ведьма.
За проходом располагалось просторное тускло освещенное и заполненное синим туманом помещение, центр которого занимала причудливая конструкция. Это было нечто вроде опутанной проводами карусели с полуразобранными вертикальными вирт-капсулами вместо сидений, а осью служила стеклянная кабина. Одна стена помещения оказалась полностью занята мониторами, возле другой обсасывал кабели «открывающий пространство». Рядом с многоротой тварью, скрестив руки, стоял красноглазый чародей с татуировками на лысой голове.
– Это святая святых убежища, – сказала ведьма, как только Матвей немного осмотрелся. – Устройство, которое ты видишь, позволяет погружаться в игру самому, а не создавая виртуальную куклу-аккаунт. Вот он, результат союза компьютерных технологий и магического искусства, – последнюю фразу она произнесла с хорошо различимыми нотками торжественности.
Бритый наголо маг приблизился к мониторам, и те включились сами собой. Почти тут же послышался гул, на «карусели» из вирт-капсул зажглось полтора десятка огней, а туман пришел в движение.
– Пока завершаются последние приготовления, я покажу, кого ты должен освободить, – заговорила ведьма, глядя на чародея – тот колдовал над мониторами, по которым бежали ряды символов. – А заодно открою для твоего разума память юноши, чье тело ты одолжил. Повернись ко мне и закрой глаза.
Как только Матвей сделал это, ведьма сжала его виски ладонями. В тот же миг перед мысленным взором возникла картина: тесная камера за решетчатой дверью, длинная деревянная лавка в центре, на которой, опутанное цепями, лежало человекоподобное существо. Оно было одето в коричневый балахон, скрывающий все, кроме лица – щекастого, с выпуклыми жабьими глазами, широким ртом и множеством отростков, похожих на сомовьи усы.
– Как ты видишь, пленник не человек, – ведьма говорила, не отнимая рук от головы Климова. Вернее – парня-инквизитора. – А потому находится он в особом отделении тюрьмы, на минус третьем уровне. Доступ туда есть не у каждого, однако наш юноша – счастливчик, поскольку ассистирует господину Главному дознавателю. Поэтому он прекрасно ориентируется в тюремных коридорах, и необходимый маршрут ты возьмешь из его памяти. Она сейчас открыта для тебя, ты можешь смотреть его воспоминания, будто это фильм с полным погружением. Попробуй узнать что-нибудь, загляни внутрь себя…
Матвей сам не понял, как это получилось. Просто в памяти одна за другой стали всплывать сцены из прошлого – и о каждой он мог рассказать столь же подробно, как если бы сам все пережил.
Прогулка по цветущему саду со светловолосой женщиной, которая была матерью парня-инквизитора – его, кстати, звали Вольфганг и родом он был из Австрии… Посиделки в домашней библиотеке с отцом – рыжеволосым и худощавым, тоже носящим очки… Занятия с господином Мортимером – толстым магом-инквизитором с седой кудрявой шевелюрой и густыми бакенбардами… А также встречи с немногочисленными друзьями, вечера за стопками книг, участие в допросах чародеев и колдуний, неугодных инквизиторам, коридоры магической тюрьмы и многое-многое другое… Воспоминания обрушились на разум Матвея, словно волна цунами.
Одновременно с этим он чувствовал себя вором-медвежатником, проникшим в чужое жилище. Всего за несколько минут он успел узнать о Вольфганге столько же, сколько знал о самом себе. Впору было свихнуться…
– Ничего, это пройдет, – успокоила ведьма. – Теперь слушай внимательно. Инквизиторы ожидают от Вольфганга первого доклада через два дня. Соответственно, сейчас в тюрьме его никто не ждет, поэтому ты не должен попасться на глаза никому в черно-зеленой форме – это дознаватели. Обычных стражников не бойся, они не в курсе инквизиторских дел. Избежать встречи с ними не получится, так что просто веди себя естественно. Ты все понял?
– Ф-фсе, – хрипло выдавил Матвей, отмечая, что голос у Вольфганга выше, плюс – чувствовался акцент.
– Вот и прекрасно. Тогда приступим.
Ведьма подошла к красноглазому магу, тот посмотрел на нее и кивнул. Почти тут же кабина, занимавшая место в центре «карусели», поднялась на пару метров.
– Становись под ней, – велела ведьма Матвею. – Сейчас ты отправишься в «Ландруну».
Тот выполнил приказ, и стеклянный цилиндр опустился, накрыв его, словно жука. В то же мгновение вирт-капсулы стали вращаться, а туман заскользил по наружной стороне прозрачных стен.
«Поехали…» – с отголоском иронии подумал Матвей.
И почти тут же едва не рухнул – от боли. Она была в разы сильнее, чем когда ведьма вырывала Климова из игры посредством портала или когда Фурментис переселял его сознание в тело Вольфганга. Казалось, каждый нерв тщательно прожаривали на раскаленной сковороде…
Туман за стеклянной преградой становился гуще – и одновременно с этим усиливалась боль.
Матвей все же не выдержал, опустился на колени. В глазах потемнело, все тело тряслось. Зубы не стучали лишь потому, что Климов с силой сжимал челюсти.
Вспышка яркого голубого света ослепила. В тот же миг боль стала стремительно сходить на нет, и когда Матвей вновь смог видеть, то обнаружил, что сидит в густой траве, покрывающей пологий холм. Шел дождь, воздух был свеж и сладок, неподалеку слышались голоса, звон оружия и низкий утробный рык.
«Я в «Ландруне», – понял Матвей, поднимаясь.
Битва шла в полутора сотнях шагов, между подножием холма и первыми елями, образующими сине-зеленое море, что тянулось вдаль. Ожившее дерево, метров пяти высотой, сражалось с группой игроков – милишником, который путался в ножищах моба и время от времени рубил здоровенным двуручником, чародеем, пулявшимся огненными сгустками розового цвета, и остроухой лучницей, что держалась на расстоянии и пускала в неприятеля одну стрелу за другой.
Климов решил потратить несколько минут, чтобы прийти в себя, и стал наблюдать за сражением. Память Вольфганга подсказала, что дело происходит в Пасмурных лесах, одной из начальных локаций, где народ, в основном, фармит и наращивает левел. До цели было около получаса ходьбы, для монстров и игроков оцифрованный инквизитор оставался невидимкой благодаря специальным чарам, наложенным теми, кому служил рыжеволосый. Еще Матвей обнаружил, что, оказавшись в игре, сменил серое пальто и джинсы на подобие китайского национального костюма ханьфу в черно-зеленом исполнении.
Матвей чувствовал себя очень неуютно. Во-первых, он еще не свыкся с тем, что находится в чужом теле, что его сознание «бок-о-бок» с сознанием плененного ведьмой парня. А во-вторых, было попросту страшно оказаться в игре самому, не прячась за собственноручно созданного персонажа. Климов не видел никаких игровых показателей – привычных столбиков, заполненных хитпоинтами или маной, иконок инвентаря, заклинаний и так далее. А из того, что он слышал от ведьмы, можно было сделать безрадостный вывод: любая ошибка оцифрованного в виртуальном мире грозит реальными проблемами. Если он навернется с дерева, то сломает ногу – и никакие хилки не срастят кости. Если попадет в трясину, то захлебнется – раз и навсегда, поскольку биндпоинт для живых людей не предусмотрен. И подобных «если» здесь множество…
«Особенно, когда доберусь до тюрьмы, – Матвей помрачнел еще больше. – Там я буду среди врагов, и в случае чего меня не пощадят».
Живое дерево, тем временем, оказалось повержено, и троица игроков, собрав лут, углубилась в лес. Климову тоже пора было идти – чем раньше он попадет в инквизиторскую тюрьму, тем быстрее сможет выполнить ведьмино задание. Благодаря памяти Вольфганга он знал, куда держать путь, и стал спускаться с холма. Дошел до первых деревьев, свернул налево и двинулся вдоль опушки. Вскоре дорогу перегородил другой энт, и Матвей все же обошел монстра по широкой дуге: безусловно, вероятность, что моб сагрится, равнялась нулю, но так было спокойнее.