Он имеет право распоряжаться душами, только Он, и никто более. Этот монстр переступил Грань Дозволенного, и должен быть наказан»
«Как я должен убить его?» — Первей облизал пересохшие губы.
Короткий сухой смешок.
«Нет, рыцарь, он не должен умереть. Он переступил Грань, и в смерти ему отказано. Даже в небытии. Вот так, рыцарь»
Пауза. Да когда же утихнет эта проклятая дрожь?
«Но возможности творить свои чёрные дела он должен быть лишён, и причём быстро. Предыдущий Исполнитель не справился с задачей, и теперь служит совсем иным силам. Теперь он вурдалак, причём вурдалак не простой, а магический. Там, куда ты сейчас поедешь, таких называют «личи»»
«А куда я сейчас поеду?»
«Не перебивай. Одолеть этого зверя мечом или твоей хилой магией тебе не по силам» — короткий сухой смешок — «Тем более, теперь у него такой помощник. Тебе нужно Оружие»
Пауза.
«Ты отправишься в Ирландию. Оно лежит там, среди древних могил древнего народа»
«Что оно такое?»
«Некий жезл, магическое оружие как раз для таких вот случаев. Это всё, что я пока узнала. Но время у нас есть, путь туда неблизкий, так что я узнаю всё, что нужно»
«Ирландия… Ты хоть представляешь себе, где это, Родная? И как я попаду туда?»
Бесплотный шелестящий вздох.
«Не надо было устраивать публичное представление во Львове. Как было бы просто — на коне через всю Ржечь Посполитую, до самого Гамбурга, а там уже морем. Но эта дорога тебе теперь заказана, мой милый, так что придётся идти трудным путём — через Новгород, а далее… Там видно будет»
«Сейчас декабрь, Родная. До конца апреля ни один корабль в Новгород не подойдёт»
«Вот именно. Я пока не представляю, как быть. Я знаю одно — если мы хотим быть вместе, нам придётся это сделать, родной мой. Тебе и мне»
Первей глубоко вздохнул, раз, другой, сосредотачиваясь. Дрожь наконец утихла, сменившись сосущим холодком…
«Мы сделаем это. Раз нет другого выхода, мы это сделаем, Родная»
* * *
Гнедко шёл тяжело, забыв о своём неподражаемом скользящем шаге. Да ладно, хоть не падает — гляди-ка, какая дорога, пешему снегу по колено навалило. Да, русский Север…
Давно остался позади Торжок, всё ближе был Новгород. И где-то по левую руку, совсем недалеко, торчал из ледяной пустыни древнего Селигера остров Кличен, с развалинами мёртвого городка, где обосновался страшный монстр, некогда бывший человеком. Вот интересно, почему всякая нечисть так любит места, где жили люди? Жили, а потом ушли, или погибли…
«Вот именно поэтому, рыцарь. В таких местах всё пропитано смертью. В таких местах зло властвует безраздельно»
«Чего подслушиваешь мои мысли?»
«Ты недоволен?»
«Да нет, это я ворчу. Надо же тебя приучать к порядку, а то потом, как замуж выйдешь, и вовсе с тобой сладу не будет»
Короткий смешок.
«Ты считаешь нашу свадьбу делом решённым?»
«Абсолютно»
«Глуздырь желторотый»
«От ведьмы слышу. Слушай, мне тут в голову пришла идея. Что, если мы посетим наше будущее рабочее место? Ну, присмотреться там… Тут рядом. Съездим?»
Пауза.
«Не надо. Всё, что можно, я узнаю, и тебе расскажу. Ты не готов к встрече. К тому же этот чёрный маг имеет сильное чутьё. Если он тебя обнаружит… Может случиться непоправимое, мне даже страшно представить»
«Как скажешь, Родная»
Рыцарь почмокал, не желая оскорблять коня шпорами, но Гнедко негодующе зафыркал — не гони, хозяин, и так я делаю всё, что могу… Действительно, по такому-то снегу…
«Внимание. За тобой погоня»
Первей обернулся. На белоснежной равнине двигались крохотные фигурки, небыстро, но уверенно пробиравшиеся к своей цели. За каждым всадником тянулась запасная лошадь, притом уже под седлом.
«Уж не купец ли?»
«Он самый. А как ты думал — простил и забыл? Не настолько он свят, чтобы оставить без последствий причинённый тобой убыток. Не медяк пропал»
«Ой, не свят, ой, не медяк…» — рыцарь то и дело поглядывал на погоню. Неопытному человеку показалось бы, что фигурки совсем не приблизились, но Первей уже прикинул, когда эти могучие русские тяжеловозы догонят его Гнедка. Не будь этих сугробов, он ушёл бы от них, как от стоячих. Сейчас же всё решают запасные кони.
«Как он нашёл меня, вот вопрос»
Короткий злой смешок.
«Всё просто, мой милый. Тот, что рядом с купчиной — Варавва. Варавва может многое, только денежки платить надобно»
«Выходит, не последнее отдал мне купчина»
«Совсем даже не последнее. Однако твёрдо намерен вернуть утерянное»
«Ну что, Родная, придётся биться? Он же теперь не отстанет. Даже если я оторвусь сейчас, достанут в Новгороде»
Пауза. Долгая, долгая пауза, и только снег скрипит под копытами, да шумно дышит и всхрапывает Гнедко.
«Они сами вынесли себе Приговор. И этот купец, и Варавва со товарищи» — сдавленный стон. — «Молю тебя, милый — уцелей!»
«Семеро разбойников, не так это ужасно. Вот если бы то были витязи великого князя Московского, я бы скис»
Впереди уже маячила рощица, и на самом краю её старая одинокая ель, весьма раскидистая, каким и положено быть дереву, выросшему в чистом поле. Очень удачно, подумал рыцарь, извлекая из налучи тугой татарский лук, купленный ещё в Луческе. Попробовал пальцем тетиву. Вот и пришла пора опробовать покупку в настоящем деле.
«У двоих из них самострелы, да не слишком хорошие. А вот у Вараввы тяжёлый русский лук, и у купца тоже. И кольчуги к тому же»
«Кольчуги, это неприятно»
Поравнявшись с ельником, Первей круто свернул в самую гущу. Добравшись до приметной раскидистой ёлки, спешился, осторожно раздвинул густые колючие лапы. Погоня заметно приблизилась, однако не настолько, чтобы опознать его. Да и маневр, совершённый рыцарем, судя по всему, остался незамеченным — очевидно, всадники решили, что едущий впереди одинокий путник продолжил свой путь за поворотом.
Не спеша приладив колчан со стрелами за плечом, он попробовал, не мешает ли черен меча, подвигал стрелы — легко ли выходят — достал одну, с узкой бронебойной головкой. Из укрытия было видно, как приближается разбойный отряд. Вот уже пятьсот шагов осталось… четыреста… триста… двести…
Коротко пропела тетива, и Варавва вывалился из седла, не издав ни звука. Из самого носа у него торчала стрела. Вообще-то Первей метил в глаз, но так тоже неплохо вышло. С почином…
Разбойник ещё падал, а следующая стрела со свистом ушла к новой цели. Попасть в лицо купчины оказалось значительно проще, из-за выдающихся размеров мишени, и единственное, чего опасался рыцарь — одолеет ли стрела толщу рыхлого войлока, играющего роль бороды. Опасения оказались напрасны, купчина утробно хрюкнул и стал крениться, как выкорчёвываемый дуб, опрокидывая заодно и коня.
В ствол ели с тупым звуком вонзилась стрела самострела, вторая вообще прошла мимо в двух шагах — стреляли наугад, в явной панике. Что ж, теперь шансов у разбойничков нет — перезарядить самострел дело не мгновенное…
Однако он недооценил своих противников. Возможно, ребята побывали когда-то в сходных переделках, а может быть, грань близкой смерти обострила их разум, но только они не стали слепо метаться, и не пустились наутёк, как можно было ожидать. Они ринулись в атаку, и один походя выдернул из налучи погибшего предводителя тяжёлый прямой лук — из тех русских луков, против которых устоит далеко не каждая броня.
Они выстрелили одновременно, разбойник и Исполнитель Предначертанного Свыше. И шансы были примерно равны. Время будто растянулось, Первей отчётливо видел, как уходит его стрела к цели, и как к нему самому подплывает, словно снулая щука, едва шевеля оперением, ответная стрела…
Скользящий удар по голове восстановил нормальный ход времени, и рыцарь обнаружил, что разбойников всё ещё четверо. И разделяло их уже каких-то полста шагов.
Ещё никогда ему не приходилось стрелять в таком темпе. Один из нападавших упал в сугроб в тридцати пяти шагах, второй не одолел каких-то двадцать. Третий рухнул совсем рядом. Четвёртого поразить Первей не успел — разбойник дотянулся до него шестопёром, и лук вылетел из руки вместе с оружием врага. В следующий миг головорез с рёвом обрушился на рыцаря прямо с седла, и они покатились по земле, барахтаясь в снегу.
Двое крепких мужчин хрипели, рычали и давили друг друга, как медведи. Меч, притороченный за спиной, сильно мешал Первею, и ещё больше мешал колчан. Наконец ему удалось нашарить пряжку-застёжку, освобождаясь от помехи. В этот момент душегуб ослабил хватку, пытаясь нашарить засапожный нож, чего оказалось достаточно. Локтем в лицо — коленом в пах — рука, неестественно вывернутая, роняет нож…
Некоторое время рыцарь хрипло дышал, лёжа на трупе последнего противника. Сил нет никаких…
«Сил нет, Родная. Укатали Сивку…»
Шелестящий бесплотный плач.
«Ну во-от… Ну не надо, прошу тебя… Ну чего ты? Ну всё же кончилось хорошо»
«Что кончилось?! Где кончилось?! Сколько ещё оно будет вот так вот «кончаться»?!»
Отвечать на это он не стал, поскольку с полным правом счёл вопрос риторическим.
«Ладно, родной мой… прости» — плач наконец утих. — «Посмотри… там… среди этих»
Первей вздохнул, поднимаясь. Вновь надел ножны с мечом, вынул клинок, крутанул в руке.
«Зря он так, купец-то… Ну спросил бы сто, пусть двести даже — я б отдал, нашёл бы… Чудо что за меч»
«Иди уже… чудо»
Обиженный купчина был мёртв — лежал навзничь, как упал, изумлённо тараща остекленевшие глаза на торчавшую из переносицы стрелу. А вот Варавва был ещё жив, и даже в сознании.
— Не минула… стало быть… рука палача…
Первей неловко улыбнулся.
— Я не палач, Варавва. Я Исполнитель.
Санные обозы тянулись сплошной вереницей, так что в хвост одного уже дышали паром кони следующего. Таким же потоком шли и встречные, так что обгонять обозников приходилось по глубокому снегу обочины, а то и по целине. Гнедко потел на совесть.