Хоть помечтать-то, вздохнул Мухин, выходя на улицу. Помечтать о несбыточной завтрашней рыбалке, об успешном завершении дела, от которого устали все, и фигуранты в том числе.
Да и убийца, наверное, уже устал убивать, спасаясь от подозрений. Сколько же можно! Устал, устал, а то с чего бы ему так много ошибок начать лепить. Три года назад все прошло слишком гладко. Просто в учебник криминалистики рекомендуй то загадочное преступление – трехгодичной давности. А теперь – нет. Теперь – промах за промахом. С чего? Времени не стало совсем на раздумье? Это тогда – три года назад – его было предостаточно. Тогда все продумано было и просчитано до мелочей, а теперь некогда…
– День добрый, – вежливо поздоровался Мухин с женщинами, успевшими после дождя облепить дворовые скамейки.
Если честно, то он их немного побаивался, этих дворовых блюстителей порядка. И в своем дворе побаивался, и в чужих. И не очень любил их привлекать в ходе расследования на роль свидетелей. Могли ведь такого наговорить, такого напридумывать, что потом век не разгрести. С Пановым-то, чудится, так и получилось.
– День или уж вечер добрый, – поджала синюшные губы она из женщин. – А вы кто такой? Чего по нашему двору шляетесь? Слыхала, бабы, сейчас таких, наводчиков по квартирным кражам, пруд пруди!
Ну вот, у них уже и готовый приговор имеется. За то он дворовых сплетниц и не любит, за скоропалительные выводы их, рождающиеся в их ежедневной бесполезной болтовне. Сейчас еще ботинки его грязные заметят, а в городе такой грязи нет, и не бывало никогда. Пуговицу на рубашке, повисшую на одной нитке. Пятно на брюках не пропустят, которое за три стирки никак не желает отходить. И все! Зачислят его в разряд брачных аферистов.
Пришлось поскорее доставать удостоверение. Совать в их любопытные физиономии. Дожидаться уважительного кивка. И тогда уже приступать к делу.
– Полинкина соседка только что домой прошла, ее дверь прямо напротив ее, – сообщила одна из теток. – У ней сегодня давление, вы бы поспешили. Таблетку выпьет – ни за что не откроет. Долбишь, долбишь в дверь, что хочешь, то и думай. Ты поспеши, мил человек. А то ведь не добудишься.
Соседка Полины Ивановны открыла Мухину с перевязанной белым платочком головой и болезненной гримасой на морщинистом лице. Она так же как и ее подружки по двору, задала ему нелюбезный вопрос: «кто такой и чё вам надо». Потом сменила гнев на милость, прочтя удостоверение. И даже пригласила к себе в квартирку, предложив разуться у порога.
– Вы помните тот день, когда погибла ваша соседка? – перешел Мухин сразу к делу, устроившись в неудобном продавленном кресле пенсионерки.
– Как не помнить-то! Как не помнить-то, ужас какой! Полина всю жизнь прожила со мной бок о бок. Всяко бывало, порой и спорили, и серчали, но чтобы до серьезного скандала… нет, никогда дело не доходило. Не скажу, что все ее прямо любили, но никто, кроме зятя, ей зла не желал. Никто!
– А с чего вы сделали вывод, что он желал ей зла? – уточнил Мухин, хотя знал наизусть показания всех соседок.
– Орал, как ненормальный, однажды. Из-за Полинушки младшенькой скандалили. Он и орал на тетку ее, что убью, мол, и все такое…
Вот про все такое Мухину было очень интересно знать. Про все такое в протоколе допроса не было сказано ни слова.
– Так она уговаривала их развестись вроде, – нехотя вспомнила соседка погибшей.
– А что так? – удивился Мухин.
Сам-то он ничего, кроме жертвенной любви со стороны обоих супругов, не обнаружил за то время, пока шло следствие.
Жена, Полина то есть, рвалась изо всех сил к мужу, всячески оправдывала его, невзирая на то, что муж сидел по подозрению в убийстве ее тетки.
Муж, Антон, сильно озабочен был судьбой супруги, не хотел, чтобы она погружалась в ту грязь, которая сопутствует всяческим судебным разбирательствам. И даже от свидания с ней отказывался именно по этой причине, чтобы ноги ее не было в грязных тюремных застенках.
И вдруг развод! Непонятно…
– Какие-то проблемы у молодых были первое время, – тетка поджала губы, не желая прослыть дворовой сплетницей. – Кто же скажет-то! Так, что услышим, что домыслим… Полина, девочка утонченная росла. Тетка даже не раз про монастырь говаривала. Таким, мол, как Полинка, место только в монастыре. Слишком уж наш мир для них тяжел. А тут замужество. Да еще с таким мужиком, как Антон!
– А какой он?
– Ну… Грубый, наверное. По мне, так самый обычный. Работал, Полинку любил. Да и собой красивый малый. Зажрались просто обе, – вдруг вырвалось у соседки с ехидством. – Им бы такого, как мой зять, который чуть выжрет, так кулаками махать. Да из дома все столовое серебро потаскал. А то Антон им плох был. Соседке говорю, не лезла бы ты, Полина Ивановна, к молодым. Сами разберутся. Чем, говорю, Антон вам плох? Не пьет, не дерется, зарабатывает, красавец опять же.
– А она что?
– А она все вздыхала. Племянница, говорит, все о принце мечтала.
– А вы в ответ?
– А я говорю, что принцы тоже в туалет ходят. А эльфы случаются только в сказках. Не лезь, говорю, к ним, пока беды не случилось. Вот она и стряслась…
– Хорошо, – оборвал ее Мухин, так толком и не понявший, чего не хватало в свое время Полине Пановой и каким образом потом все это вдруг ею было обретено. – Теперь давайте по порядку, час за часом, минуту за минутой, вспомним тот самый страшный день.
– А что вспоминать-то! Я только успела во двор спуститься, как Антон на машине подкатил, будто бешеный. Завизжало все в его машине даже! – сказала соседка Полины Ивановны, ухватившись за повязанную платком голову. – Бегом наверх. Так же бегом сверху. А потом вот и…
– Понятно. – Мухин задумался. – Стало быть, вы во двор спустились перед самым приездом Антона Панова?
– Ну да. Минут за пять, может, и меньше, – согласно кивнула женщина.
– Так, а теперь давайте-ка вспомним, когда вы спускались вниз, никто вам не встретился? Возможно, вы кого-то нагнали в подъезде? Может, навстречу вам кто-то шел?
– Нет, – качнула та отрицательно головой, подумав несколько томительных для Мухина мгновений. – Никто не шел навстречу. Никто не спускался вниз.
– А наверх? – спросил Мухин и тут же продолжил: – Вы вышли из своей квартиры, так?
– Так.
– Никто в этот момент из квартиры напротив не выходил, так?
– Да.
– А вверх по лестнице никто в этот момент не поднимался?
Почему ему так важен был ответ на этот вопрос? Да потому, что, судя по заключениям экспертом, показаниям многочисленных свидетелей, а также его сегодняшним умозаключениям, убийство Полины Ивановны произошло в тот краткий промежуток времени, когда соседка убитой выходила из квартиры и когда Антон Панов приехал на машине, вызванный телефонным звонком тетки своей жены.
В этот краткий промежуток времени, занявший минут пять, не больше, была убита ударом тяжелого тупого предмета по голове Полина Ивановна. И если убийцей не был Панов, то, значит, соседка убитой не могла не видеть убийцу. Она могла видеть убийцу в лицо, наблюдать со спины, или хотя бы слышать звук открываемой соседской двери.
– А вы знаете, был мужик, – вдруг ахнула она, прикрывая рот сухонькой ладошкой. – Как же я сразу-то!..
– Что за мужик? Вспоминайте, вспоминайте, это очень важно.
Мухин сделался очень суровым, в очередной раз вспомнив о промахах своего коллеги, которые он сегодня весь день исправляет. И о своем собственном промахе, заставившем его заключить под стражу Панова Антона. Неприятностей теперь не избежать и на вопросы многочисленные отвечать придется перед руководством.
– Когда я вышла из квартиры… – начала вспоминать женщина, обратив на Мухина прищуренный взгляд, – он как раз вверх по лестнице и пошел.
– Мужчина? – уточнил Мухин.
– Да. В темных брюках, широкой рубашке в клетку, не помню цвета уже. Но рукава точно длинные были.
– А волосы какого цвета были?
– У мужчины?
– Да, да, у мужчины! – начал уже злиться он.
Что за бестолковый народ эти дворовые сплетницы! Как наплести какую-нибудь небылицу, так они горазды. Сериал за полчаса запросто сложат из жизни незамужней молодухи с четвертого этажа и ее женатого соседа с третьего. А как правду услышать из их уст, так чуть не кнутом подгонять надо.
– Так не было у него волос! – обиженно воскликнула она.
– Как не было? Он лысый, что ли, был?
– Нет, не лысый. В фуражке он был. Такие сейчас носят, с большими козырьками. – Она далеко вперед над своим носом выдвинула ладонь.
– Бейсболка? – подсказал он, догадавшись.
– Она, она! Так вот, мужик был в бейсболке, – с третьей попытки выговорила соседка погибшей. – В темных штанах, клетчатой рубахе с длинными рукавами и кепке.
– В руках у него что-нибудь было, у мужчины этого? Палка там или что-то еще?
– Сумка была большая. У меня внук с такой на тренировку ходит. Я еще глянула и удивилась, что сумка большая, а пустая будто.
– Почему?
– Нес он ее легко. И она сдутая такая вся была, переламывалась. – Она снова поиграла ладошками, изображая, как именно складывалась большая сумка при подъеме незнакомца вверх по лестнице.
– Хорошо, – удовлетворенно произнес Мухин. – Еще вопрос… Мужчина к кому-то заходил?
– То есть?
– Он поднимался вверх по лестнице. Там еще два этажа, так?
– Так.
– Он там к кому-то заходил? Разве вы не спросили ни у кого из соседей потом, к кому приходил мужчина с пустой сумкой? Меня вот сегодня сразу за наводчика домушников ваши подруги во дворе приняли. А этот мужчина не вызвал ни у кого подозрений?
– Вы знаете, после Полинкиной смерти как-то не до него было, – покаялась она с виноватой улыбкой. – Не пропало ни у кого ничего, да и ладно. Даже из-за чердачной двери дворничиха не особо брехала.
– Она оказалась открытой в тот день? – едва не пропел Мухин.
– Да. Туда часто наркоманы залезают. Вот замки и вешают. Только ненадолго они там. Их то и дело срезают, либо отмычками открывают. Молодежь нынче такая пошла!.. И в тот день замка опять не оказалось. Только не до него всем было, тут такое…