Это не просто странно или дико. Это словно совершенно другое измерение, в котором я вроде как получила то, что хотела, но ощущала себя так, что в пору было бы провалиться в ад. Там было бы проще и легче.
Ведь действительно комфортнее вариться в котле с раскаленным маслом, нежели ощущать этот полный разрыв. Так, словно у нас не было общего прошлого. Будто мы всегда являлись друг другу чужими людьми.
А ведь наше прошлое, это самое ценное, что у меня было, а Помпей это отобрал.
Сидя на ступеньках, я наблюдала за тем, как альфа прошел по холлу. Разговаривая с приезжим Империей, направился на улицу. Когда они вернулись и пошли на второй этаж, проходя мимо меня Империя кивнул, а Помпей окинул таким взглядом, которым с таким же успехом можно было посмотреть на табурет, или на стену. Или же так, словно он видел меня впервые в жизни, но не посчитал хотя бы на толику интересной.
Будто уже теперь я являлась для него одной из миллиона. Лишь серой массой общих людей.
Оказывается, это больно — больше не существовать для того, кто для тебя являлся целым миром.
Временами я повторяла себе, что хотя бы чуточку легче должна реагировать на все это. После той боли, которая была между нами, разрыв взаимоотношений закономерен, но легче не становилось.
Я все так же исправно носила ему чай и еду. Но даже когда я заходила в его спальню, Помпей в упор меня не замечал. А я молча оставляла еду и уходила.
Он обратил на меня внимание лишь однажды. Он вернулся после очередной поездки и, когда он вошел в дом, я прикоснулась своей ладонью к его лбу. Пыталась понять нормальная ли у него температура, ведь сегодня он выглядел особенно паршиво.
— Когда я рву отношения, это означает, что я не хочу видеть человека, с которым встречался, — он убрал мою ладонь от своего лба. — Но в последнее время я только тебя и вижу.
Я встрепенулась. За все последние дни это было впервые, когда он заговорил со мной. Еще и сказал, что видел меня. Значит, замечал.
— Во-первых, я слишком хорошо тебя знаю и мне известно, что отношений у тебя ни разу не было. Лишь одноразовый секс без обязательств, что можно не считать, — я поднялась на носочки и опять прикоснулась к его лбу. Убедившись, что хотя бы температура у него нормальная, отстранила свою руку, прежде чем это успел сделать альфа. — Во-вторых, ты преувеличиваешь. Ты постоянно уезжаешь. Не можешь видеть меня именно часто.
«Хотя, создается ощущение, что вовсе не смотришь на меня»
— Через час зайди ко мне в спальню. Серьезно поговорим, — он развернулся и пошел по коридору. Судя по всему, направлялся к левому крылу здания.
У меня никаких занятий не было, поэтому весь следующий час я маялась. Ходила из одного конца дома в другой, постоянно думая, о чем он хотел поговорить. А вот у Помпея дел было много. Я видела его то в одном месте, то в другом. Он или разговаривал с заместителем Норда, или из окна бросал Империи ключи от машины. Потом на кухне разговаривал с кем-то по телефону. В какой-то момент я еще увидела его с Голодом и Чумой. Они сидели на улице на ступеньках перед домом. Курили. Разговаривали. Но, к сожалению, я не смогла расслышать ни одного слова.
Я то и дело смотрела на часы и, когда почти прошел час ожидания, пошла к комнате альфы. Вот только, увидела его раньше. В коридоре. Он стоял, одним плечом прислонившись к стене и положив ладони в карманы джинс, в то время, как рядом с ним вовсю крутилась медсестра.
Она показывала ему какие-то бумаги, что-то говорила. Можно было посчитать, что они разговаривают касательно его здоровья. Возможно, так и было, но лишь слепой не заметил бы, что эта медсестра липла к Помпею. Улыбалась ему. Стояла слишком близко. Трогала. А когда она прикоснулась к его лбу точно так же, как совсем недавно делала я, но ее руку альфа не убрал, у меня в груди закололо. Едко. Больно и ядовито. Сразу доводя до внутреннего сотрясения и разрушающих взрывов. Оказывается, за одно мгновение можно превратиться в руины — стоит лишь рядом с Помпеем увидеть другую. И даже ножа не нужно, чтобы появилась рана. Глубокая, кровоточащая.
Каждое мгновение, которое я вот так стояла и смотрела на них, растянулась в часы, во время которых я окончательно испарялась и исчезала. Проклинала все на свете. В том числе и себя, а потом сорвавшись с места, побежала на крышу.
Опять начал моросить дождь и я была уверена, что там никого не будет. В месте, которое уже стало моим уединением — там, где над головой висели серые тучи и ветер будто бы сносил с места, но в тот же момент каждым своим дуновением обволакивал.
Пошатнувшись на шершавой поверхности, я отошла и села рядом с перегородкой. Подтянула коленки к груди и уткнулась в них лбом. Глаза начало неприятно покалывать и я понимала, что вот-вот заплачу и, наверное, я бы это сделала, но дверь резко открылась и кто-то вышел на крышу. Прервал мое уединение.
Подняв голову, я хотела сказать, чтобы этот человек убирался прочь, но так ничего и не произнесла. Увидела Помпея.
— Чего ты носишься по дому? — он подошел ближе и присел рядом со мной на корточки. Пальцами сжал мой подбородок и заставил посмотреть на него. — И почему ты выглядишь так, словно сейчас разревешься?
— Зачем ты пришел? — его ладонь была еле теплой, но на прохладе улицы, она согревала. И даже от этого прикосновения кожу начало покалывать. — Ты же так отлично общался с медсестрой.
Если бы я все еще была «Нубом», никогда бы не посмела произнести этих слов. Не в силах сдерживать эмоции, не смогла бы и промолчать, но, наверное, просто высказала бы Помпею, что он придурок и я видеть его не хочу. Прицепилась к чему угодно, но ревности не выдала бы.
Но я уже не являлась «Нубом». Я была «Мелиссой». Впервые в жизни могла говорить все, что хотела. Не скрывая себя.
— О чем ты? — Помпей мрачно приподнял одну бровь.
— Она к тебе липла. А ты был не против. Ты спишь с ней? Да?
— Ты хотя бы понимаешь, какой бред сейчас говоришь?
— А что я должна говорить, после того, как она откровенно висела на тебе?
— Во-первых, мы с тобой порвали и тебя не должно волновать то, кто висит на мне. Во-вторых, мы разговаривали, а не делали что-то такое из-за чего хоть кто-то может сказать, что мы трахаемся.
— Хорошо. Я тогда пойду поговорю со Смертью. Точно так же, как эта медсестра разговаривала с тобой. Мало ли к чему это приведет. Может, мы действительно просто поговорим, а, может, и нет.
Я уже собиралась встать, как Помпей резко надавил на мое плечо.
— Сиди, — он рыкнул и я в его глазах увидела злость. Она ощущалась и в голосе альфы и в его движениях, с которыми он достал из кармана сигареты. Подкурил одну. В голос выругался, а потом снял с себя толстовку и кинул ее мне на голову.
— Что-то чувствуешь к Смерти? — спросил он. Будто бы говорил спокойно, но в каждом слове я ощущала гнев и нечто надрывное. Внутри меня тоже все бурлило. В это мгновение мы спокойствием не отличались.
— Ничего. Помимо того, что он мой друг, — я тут же надела на себя толстовку парня. От ткани пахло им.
— Тогда, с хрена ли ты решила пойти и «поговорить» с ним?
— Повторяю — у меня к нему нет ни каких-либо чувств, как у девушки к парню, ни каких-то особых намерений, — буркнула. — Просто ты говоришь, что просто разговаривал с той медсестрой и… и…
Я запнулась. И что? Раз после разрыва он решил начать новые отношения, то и мне следует это сделать? Как это глупо. Моя реакция, мысли, поведение.
— И что? — Помпей опустил голову и, выдыхая дым, посмотрел на меня. Хотел, чтобы я закончила фразу, а я понятия не имела, как это сделать. Во всяком случае, как выказать свои глупые мысли, чтобы при этом не выглядеть идиоткой.
Даже попыталась подобрать слова, а потом оборвала их. Я и так долго «подбирала». Скрывала. Пошло все к черту. Теперь я имела то, что раньше для меня было запрещено — возможность сказать все прямо.
— Я помню, что ты со мной порвал, — сказала, опять упираясь лбом о коленки. — Поверь, такое я забыть точно не смогла бы, но меня вывело из себя то, что на тебе висла эта медсестра. Смотреть на такое больно.
— Ревнуешь? — Помпей опять присел рядом со мной и я на себе ощутила его взгляд.
— Да.
Признаться в ревности было очень трудно. Я будто бы разрывала барьер, который создавала годами и надеялась на то, что альфа хоть что-то скажет, но он очень долго молчал.
— Давай расставим все точки. Я об этом и хотел поговорить с тобой.
— Какие точки?
— Те, которые должны стоять между нами. Ты не можешь меня ревновать, так как ты меня ненавидишь. Возможно, тебе просто жаль меня, но, Лиса, я не тот человек, которого нужно жалеть. Особенно тебе.
Я сжала ладони в кулаки и подняла злой взгляд.
— И каким образом ты связал жалость к тебе с тем, что меня разозлило наличие другой девушки рядом с тобой?
— Никаким, — он зубами стиснул сигарету. — Скажи, Лиса, тебе сейчас тяжело?
Мне хотелось сказать «нет». В конце концов, Помпею сейчас куда хуже, чем мне, но, уже разомкнув губы, я поняла, что такой ответ не будет честным, а мне сейчас хотелось именно прямого разговора. Без утаивания чего либо.
— Да.
— Я уже говорил тебе, что решу все вопросы и тебе не о чем переживать. Не веришь мне?
Логичнее было бы сказать «нет, не верю», ведь уже сейчас мы находились в том тупике, в котором решение вопросов было равноценно тому, что Помпей сказал бы, что достанет звезду с неба. Понятное дело, что он этого не сделает.
Но в данном случае вся логика шла к черту. Вопреки всему я не сомневалась в нем.
— Нет, верю.
— Тогда, почему тебе тяжело?
— Из-за тебя.
— Хорошо. Что я опять сделал не так?
— Отдалился.
Альфа шумно выдохнул. Отбросил в сторону окурок и подкурил новую сигарету, после чего сел рядом со мной, опираясь спиной о перегородку.
— Ты же понимаешь, что это вынужденная мера?
— В чем она вынужденная?
— В том, что нам обоим так легче.