Мне трудно поверить, что тренер Ларсон позволит КЭШ забрать двух своих звездных игроков, но руководство строго относится к любым проявлениям насилия.
В моей голове роятся мысли. Я хотела отомстить и причинить ему боль, как Эйден причинил мне, но я не такой человек. Мне не нравится причинять боль другим.
Даже если они монстры.
Во время занятий невозможно сосредоточиться. Я продолжаю наблюдать за входом, ожидая возвращения Эйдена и Ксандера. День заканчивается, но никто из них так и не появляется.
Мы с Ким выходим из класса вместе в полном молчании. Она бросала на меня свирепые взгляды с самого обеда, но я была слишком измотана, чтобы обращать внимание на ее капризность.
Когда мы оказываемся на парковке, Сильвер и две ее болонки преграждают нам путь.
О, да ладно тебе.
Она последний человек, с которым мне хочется разговаривать в этот дерьмовый день.
Она постукивает своими дизайнерскими туфлями по земле, глядя на меня сверху вниз, как будто я ее горничная.
– Кем, черт возьми, ты себя возомнила, Отмороженная? Ты ничтожество, так что перестань пытаться кем-то стать.
Я стискиваю зубы, но предпочитаю не обращать на нее внимания.
Никогда не давайте хулиганам того, чего они хотят.
– Тебе следует вернуться в свой замороженный за`мок! – кричит мне в спину одна из подруг Сильвер.
– Заткнитесь, пока она не устроила вам снежную бурю, – рычит на них Ким.
Я тяну ее за руку к ее машине.
– Они того не стоят.
– Что ж, придется прибрать за тобой, – говорит Сильвер позади меня спокойным, самодовольным голосом, который выводит меня из себя.
Я не хочу знать, что она хочет сказать, но я также не буду бежать к машине и показывать ей свою спешку.
– Поскольку Кинг напряжен, мне придется навестить его, чтобы расслабить, – продолжает Сильвер.
Я плюхаюсь на пассажирское сиденье и захлопываю дверцу сильнее, чем намеревалась.
Мое дыхание хриплое и неровное, а в ушах звенит, как будто кто-то дал мне пощечину.
Расслабить его.
Кого волнует, кто его расслабляет, черт возьми?
Я рада, что Ким заводит машину в тишине. Мой гнев вспыхивает, когда Сильвер одаривает меня самодовольной улыбкой и машет своим телефоном, на котором высвечивается красноречивое «Кинг».
Он звонит ей.
Эйден звонит ей.
Вся поездка домой проходит в пугающей тишине.
Несмотря на тяжесть, давящую мне на грудь, я ненавижу напряженную атмосферу между мной и Ким.
Я тереблю лямку своего рюкзака.
– Что случилось, Ким?
Она бросает на меня строгий взгляд, прежде чем снова сосредотачивается на дороге.
– Это я должна спросить тебя. После двух лет, когда ты отмахивалась от парней, ты вдруг заинтересовалась Ксандером?
Я моргаю.
– Ксандер меня не интересует.
– Значит, ты просто держала его за руку напоказ? Ты впервые за много лет вошла в кафетерий с Ксандером напоказ? – Ее губы дрожат. – Подожди. Ты… ты что-то чувствовала к нему все это время?
– Ни в коем случае.
– Тогда в чем дело? Ты же знаешь, он издевался надо мной много лет! Я уверена, что в каком-то кодексе дружбы написано, что ты не можешь встречаться с обидчиком своей лучшей подруги.
Я недоверчиво смотрю на ее покрасневшие щеки. Быть рациональной стороной прямо сейчас чертовски сложно.
– А разве в кодексе дружбы не сказано, что ты не должна обнимать обидчика своей лучшей подруги и плакать у него на груди? Позволяет ли он тебе вести себя с ним дружелюбно, когда мне явно от этого не по себе?
Губы Ким приоткрываются, когда она нажимает на тормоза, останавливая машину на обочине дороги. Водитель задней машины кричит и сигналит, но она не обращает на него внимания и маниакально стучит по рулю.
– Так вот в чем все дело? Ты мстишь из-за этого?
– Я не собираюсь мстить.
– Что дальше? – ее глаза наполняются слезами. – Это Ксан, Элли. Ты не можешь быть с ним… пожалуйста.
– Я не с ним. Это лишь игра на публику, чтобы остановить издевательства. Разве ты не говорила мне пользоваться шансом, пока могу?
– Оу.
В машине воцаряется тишина. Я смотрю из окна на детей из детского сада, переходящих улицу.
– С Кингом все не так, как ты думаешь. – Голос Ким смягчается.
– Разве ты не видишь, что он встает между нами, Ким? – Мой голос дрожит.
– Я этого не допущу. Я не идиотка, как только я получу нужную мне информацию, я все оборву.
– Какую информацию?
Она возвращается к постукиванию по рулю.
– Я скажу тебе, когда буду уверена. Суть в том, что я обещаю никогда не причинять тебе боль, Элли. Ты видела меня, когда я была невидимкой, и я никогда этого не забуду.
Я смотрю на нее, и слезы мешают мне видеть четко.
– И я бы никогда не причинила тебе боль, Ким. Ты – лучшее, что случилось со мной с тех пор, как я поступила в эту богом забытую школу.
Ким бросается ко мне в объятия. Я обнимаю ее, вдыхая мягкий цветочный аромат. Я не знала, что нуждалась в объятиях, пока она не предложила их.
Когда она отстраняется, ее глаза смотрят в сторону, прежде чем встретиться с моими.
– Почему Ксандер попросил тебя стать его подставной девушкой?
– Я не уверена, но я думаю, что это его месть за то, что Эйден обнимал тебя на прошлой неделе, и за все внимание, которое он уделял тебе с тех пор.
Ее губы приоткрываются, и она сдерживает улыбку.
– Правда?
– Почему у тебя такой счастливый голос?
– Неправда! – Она крепко сжимает губы.
– Еще какая! – Я тычу пальцем ей в бок.
Она ерзает и фыркает, пренебрежительно махнув рукой.
– Значит, ты и Кинг, да?
У меня сжимаются легкие при упоминании его имени.
– Что «я и Кинг»?
– Да ладно тебе, Элли. Всегда такой спокойный Кинг впервые полез в драку из-за тебя.
Я качаю головой.
– У него просто есть некоторые проблемы с Ксандером.
– Ага. У него были проблемы с тем, что Ксандер прикасался к тебе. Я никогда не видела, чтобы он терял контроль, даже когда умерла его мать.
– Ты была там, когда умерла его мать?
Я знала, что миссис Кинг больше нет, но на самом деле я никогда не задумывалась, какую роль ее отсутствие может сыграть в жизни Эйдена.
Как я могла не задуматься об этом раньше? Психологические проблемы всегда начинаются с родителей. У самых известных в мире убийц-психопатов обычно проблемы с матерью.
– Конечно, – говорит Ким. – Ты же знаешь, мы соседи.
Верно. Иногда я забываю об этом.
– Сколько тебе тогда было лет? – спрашиваю я.
– Нам было, может быть, лет семь? Во всяком случае, мне. Она умерла от болезни, но…
– Что «но»?
Ким понижает голос, как будто рассказывает мне нечто сверхсекретное.
– Ходят слухи, что фактическая причина смерти – самоубийство, но «Кинг Энтерпрайзес» замаскировали это под болезнь.
– Почему?
Ким пожимает плечами.
– Я не знаю, но это может быть из-за акций и прочего.
– Она была склонна к самоубийству?
– Я так не думаю. Тетя Алисия была такой милой и заботливой. Я помню, что она любила Эйдена и чрезмерно опекала его – чего дядя Джонатан не ценил. Бедняги Эйдена даже не было рядом во время ее смерти.
Я наклоняюсь вперед на своем сиденье.
– Что ты имеешь в виду?
– Он отправился в летний лагерь, а когда вернулся, она уже была мертва. Я до сих пор помню пустой взгляд его глаз на похоронах. У меня от этого до сих пор мурашки по коже… брр. Ты знаешь, в тот день он не плакал. Он стоял рядом со своим отцом в полном молчании на протяжении всей церемонии.
Что-то сжимается у меня под ложечкой. Потеря матери в таком юном возрасте, без возможности попрощаться, должно быть, была для него опустошительной. Я даже не помню своих родителей, но иногда я все еще чувствую боль от их потери, как будто это произошло вчера.
Ким отвозит меня домой, и мы проводим остаток вечера за учебой, а затем запоем смотрим несколько серий «Люцифера», пока тетя не возвращается домой.
Некоторое время спустя Ким уходит, чтобы помочь Кириану с домашним заданием. Она всегда притворяется, что он причиняет ей неудобства, но она не может провести и дня, не думая о нем.
Отец Ким – дипломат, который большую часть своего времени находится в Брюсселе и редко бывает дома. Ее мать – известная художница, которая обычно запирается в своей студии, так что Ким стала взрослой с момента рождения Кириана восемь лет назад.
Она не только его старшая сестра, но и мать, и отец, и лучший друг. Она всегда говорила, что не хочет, чтобы он чувствовал ту пустоту, которую она испытывала в детстве.
Мы с тетей вместе готовим ужин. Я почти не слушаю ее и не рассказываю о своем дне в школе.
Я совершенно сбита с толку.
– У тебя что-то в телефоне? – спрашивает тетя подозрительным тоном, когда я проверяю его в миллионный раз за последний час.
Я заставляю себя улыбнуться.
– Нет, ничего.
Тишина.
Эйден не отправил ни одного из своих ночных сообщений.
Я его расслаблю.
Голос Сильвер затягивает петлю на моей шее. Мои пальцы чешутся, а руки кажутся грязными, хотя я только что их вымыла.
Я опускаю их под воду в раковине, затем отстраняюсь, когда замечаю, что тетя наблюдает за мной.
Она знает, что я зацикливаюсь на мытье рук только тогда, когда волнуюсь.
– Я собираюсь в магазин, – выпаливаю я, чтобы отвлечь ее внимание.
– Зачем? – спрашивает она.
– У меня закончились тампоны, – говорю я первое, что приходит в голову.
– Но у тебя нет месячных, милая.
– Должны начаться через несколько дней. Ты же знаешь, я люблю быть подготовленной. – Я уже направляюсь к двери.
– Элси.
– Да? – бросаю я через плечо.
Тетя Блэр машет купюрой.
– Ты забыла деньги.
– Точно. – Я неловко улыбаюсь и беру у нее купюру.
– И надень свитер. На улице прохладно.
– Да, тетя! – кричу я с порога.
– Скорее возвращайся.
Засовывая ноги в балетки, я набрасываю тонкий свитер поверх своего черного хлопчатобумажного платья, на котором написано «Комфортно дома». Оно похоже на футболку большого размера, которая доходит мне до колен.