Или и то и другое.
Он болен. Абсолютно, чертовски болен.
Очевидно, я тоже больна, потому что моя промежность скользкая от возбуждения.
– Ты засранец.
Его горячее дыхание щекочет мочку моего уха, когда он прикусывает ее.
– Не искушай меня трахнуть тебя, сладкая.
Я ахаю, а затем застываю, когда его пальцы раздвигают мои ягодицы.
Что… он делает?
Он прижимает большой палец к моей задней дырочке.
– Хм, она выглядит девственной для меня.
– Эйден… остановись.
– Не волнуйся, я не буду трахать тебя в зад… пока. – Он нажимает на меня кончиком большого пальца, и я напрягаюсь. – Но когда придет время, ты позволишь мне, не так ли?
Он не может говорить о том, чтобы трахнуть меня в задницу, когда я даже не знаю, каково это – заниматься нормальным сексом.
– Или ты хочешь, чтобы я и тут взял свое? – Он проводит своей эрекцией вверх и вниз по моим скользким складкам.
Святой…
Почему это кажется таким… приятным?
Не только его прикосновение, но и все его присутствие за моей спиной. То, как он прикасается ко мне, создает ощущение, что он знал мое тело десятилетиями.
Как будто он владел моим телом десятилетиями.
В его абсолютной уверенности есть что-то такое, что превращает меня в простую марионетку в его руках.
– Я буду владеть каждой из твоих дырочек… – Его палец оставляет мою задницу, чтобы скользнуть вниз, к моим влажным складкам. – Но я начну отсюда. Я выбью из тебя воспоминания о ком-либо еще.
Напор его слов подобен тому, как его язык облизывал меня в этом безумном, сводящем с ума темпе.
Он покусывает мочку моего уха, посылая крошечные разряды удовольствия по моему позвоночнику.
– Ты позволишь мне владеть каждым дюймом тебя, не так ли, сладкая?
Мои нервные окончания настолько возбуждены, что я не могу ровно дышать, не говоря уже о том, чтобы думать или говорить.
Гортанный стон – единственный звук, который вырывается у меня.
– Черт. – Он переворачивает меня так, что я ударяюсь спиной о матрас.
Его глаза пристально изучают мое лицо, как будто на моих чертах написан какой-то мистический язык.
Язык, на котором говорит только он один.
– Останови меня, – бормочет он напряженным голосом.
– Ос-остановить тебя?
– Давай же.
Как я могу остановить его? Кроме того…
– Разве ты не говорил, что мне не позволено останавливать тебя?
– Это единственный раз, когда я даю тебе право первого хода. Скажи мне уйти, и я уйду. – Он двигает бедрами, посылая дрожь удовольствия вниз по моему животу, когда его рука обхватывает мое горло. – Я позволю тебе спокойно прожить свой последний год в школе. Я убью все свои фантазии. Я покончу со всем этим.
Мои губы дрожат.
Это то, чего я хочу, не так ли? Я проведу свой последний год в покое, и Эйден оставит меня в покое.
Эйден оставит меня в покое.
Мое сердце бешено колотится, но мне трудно сосредоточиться, когда его эрекция упирается в низ моего живота.
– Ты что, играешь в интеллектуальную игру? – Я огрызаюсь. – Это та часть, где ты смеешься мне в лицо и говоришь, что меня разыграли?
– Это та часть, где ты потеряла свой единственный шанс сбежать от меня. – Он сжимает мою шею. – Ты реально облажалась, сладкая.
Его губы прижимаются к моим во всепоглощающем, сводящем с ума поцелуе.
Часть внутри меня умирает; та часть, которая жаждала свободы, шанса сбежать от Эйдена. Но другая часть? Она наполняется странным чувством облегчения.
Холодок ужаса пробегает у меня по спине.
Это не я.
Я не такой человек.
Как я могла быть такой… сломанной? Настолько аморальной?
Я прижимаю руку к груди Эйдена в бесплодной попытке оттолкнуть его.
Он не двигается с места.
Он подминает меня под себя. Его торс прижимает мою грудь, его пальцы сжимают мою шею, а колени обездвиживают мои бедра.
Я не смогу сбежать, даже если захочу.
Я полностью в его власти.
Он может раздавить меня, погубить, и никто не узнает.
У меня перехватывает дыхание, когда его эрекция утыкается между моих бедер. Я благодарна тете за то, что она какое-то время держала меня на прицеле.
Хватит.
Я мысленно кричу, не зная, обращено ли это к Эйдену или к моему собственному телу.
Эйден не получит мою девственность. Я ненавижу его. Я презираю его. Он разрушил мою жизнь.
Тогда почему я не говорю этого вслух?
Говори, Эльза. Скажи это, черт возьми.
Даже если я это сделаю, послушает ли он меня? Будет ли Эйден уважать мою волю?
Громкий стук в дверь прерывает ход моих мыслей.
Погодите. Что?
Эйден отрывает свои губы от моих со звериным рычанием.
– Отвали.
– Чрезвычайная ситуация! – Голос Ронана доносится с другой стороны.
– Если ты не умираешь, то я убью тебя сам. – Эйден хмыкает и отталкивается от меня.
– Выходи давай, ебырь недоделанный.
Глаза Эйдена темнеют, когда он натягивает свои боксерские трусы.
Я тянусь за скомканной простыней и оборачиваю ее вокруг своего торса. Я тяжело дышу, моя кожа вспотела и горит, пока я вслепую ищу свою разбросанную по полу одежду.
Эйден бросает на меня сердитый взгляд, когда я дотрагиваюсь до своего лифчика.
– Даже не думай о том, чтобы одеться.
Я отпускаю предмет одежды, словно ребенок, которого поймали на краже.
В тот момент, когда за ним закрывается дверь, я почти проклинаю себя. Кем он себя возомнил, чтобы командовать мной?
Кроме того, это мой шанс остановить это.
Что бы это ни было.
Мои пальцы онемели. Нет, не онемели. Они возбуждены настолько, что потеряли чувствительность.
Встав на дрожащие ноги, я быстро одеваюсь, стараясь не обращать внимания на сильный запах секса, витающий в воздухе.
И его запах.
Будь проклят его запах.
Мне кажется, что, даже будучи девяностолетней леди, я все равно буду помнить его запах.
Эйден возвращается, когда я собираю волосы в конский хвост.
Он прищуривается, глядя на мое одетое тело.
– Тебе повезло, что на сегодня мы закончили.
Мы… закончили?
– Твой кузен забирает тебя? – спрашиваю я, борясь с чувством разочарования, нахлынувшим на меня из ниоткуда.
– Мой кузен?
– Леви Кинг. Я видела его здесь.
– Ты видела его здесь, – повторяет он с явной угрозой.
– Да. Он сказал, что он здесь, чтобы забрать тебя.
– Лев говорит много дерьма. – Он поднимает бровь. – Ты правда думаешь, что он может указывать мне, что делать?
Нет. Глупо было даже думать об этом.
Кроме того, он называет его Львом. Это единственный раз, когда я слышу, как он дает кому-то прозвище. Черт возьми, редко можно даже услышать, чтобы он называл кого-то по имени. Даже его друзья – это фамилии для него.
– Если это не Леви, тогда кто?
Он прищуривает глаза, прежде чем изменить выражение лица.
– Кимберли потеряла сознание.
Эйден ведет машину, а Ксандер сидит на пассажирском сиденье, время от времени поглядывая на нас в зеркало заднего вида.
Я баюкаю голову Ким у себя на коленях, пока она тихонько похрапывает.
Если бы не удушающая тишина, было бы забавно, что ее храп – единственный звук в машине.
Я понятия не имею, как рассеять молчание – или напряженность – между Эйденом и Ксандером, поэтому я просто сосредотачиваюсь на том, чтобы периодически убирать волосы Ким с ее лица.
Она отмахивается от моей руки как от назойливой мухи. В воздухе витает запах текилы. Завтра она так сильно пожалеет обо всем!
Дом Ронана находится всего в десяти минутах езды от дома Ким, и я так благодарна за то, что это так близко. Эйден паркуется на подъездной дорожке к ее дому.
– Я мог бы сесть за руль, – говорит Ксандер скучающим тоном. – Я все равно здесь живу.
Выражение лица Эйдена каменное.
– Тебе запрещено приближаться к ней, когда меня нет рядом.
Я не уверена, кого Эйден имеет в виду, и что-то сжимается в моей груди при мысли, что он мог иметь в виду Ким.
Они были друзьями детства и практически выросли вместе. Одна школа. Одни увлечения. Даже их родители принадлежат к одному кругу. Может быть, у Эйдена с ней какая-то связь. Он действительно обнимал ее, пока она плакала.
– Ты имеешь в виду мою девушку? – Ксандер оборачивается и подмигивает мне. – Хочешь, я отвезу тебя домой, детка?
Эйден так сильно сжимает руль, что я удивляюсь, как он не разлетается на куски.
Когда он улыбается Ксандеру, это выглядит почти маниакально.
– Ты хочешь сдохнуть, а, Найт?
– А ты, Кинг? – выражение лица Ксандера становится жестким, пока у него не сводит челюсть.
Я проглатываю комок в горле. Несмотря на синяки, полученные на прошлой неделе, они все еще выглядят так, словно вот-вот разорвут друг друга на части.
На этот раз нет футбольной команды, которая помешала бы им поубивать друг друга.
– Эй! – Я пытаюсь говорить беззаботно, открывая дверцу заднего сиденья. – Может кто-нибудь из вас помочь мне вытащить Ким из машины?
Ксандер прерывает убийственную войну взглядами и выходит из машины. Он с легкостью стаскивает Ким с моих колен. Я улавливаю исходящий от него запах алкоголя, но он не такой крепкий, как от Ким.
Он поднимает ее на руки с такой легкостью, словно она тряпичная кукла.
Ее глаза слегка приоткрываются, и она стонет, уронив голову ему на грудь. Затем, несколько раз моргнув, она осматривает его и ерошит светлые волосы.
– Ты! – Она невнятно мычит. – И все из-за тебя!
– Ким! – Я иду за ними.
– Эллиииии. – Она улыбается, и это выглядит на удивление очаровательно, учитывая, что она пьяна. – Давай совершим убийствооо!
Я улыбаюсь.
– Не очень хорошая идея, Ким.
– Нееет! Лучшая идея, – бормочет она, когда ее пальцы лениво погружаются в волосы Ксандера, почти… поглаживая их? – Ксааан, я красивая?
– Нет, – он даже не колеблется.