Я заставляю свое тело расслабиться и делаю несколько успокаивающих вдохов.
– Почему ты так терпелив?
Он приподнимает бровь, очевидно застигнутый врасплох моим поведением. Мне нравится разрушать его планы. С ним легче справиться, когда он застигнут врасплох.
– Потому что ты должна хотеть меня, – говорит он обреченно.
– Почему это так важно?
– Просто важно.
– Тебя не волнует мораль, и я чертовски уверена, что тебя не пугают уголовные последствия, так почему же ты просто не взял свое силой? Почему не изнасиловал меня в тот день?
Как только я произношу слово «изнасиловал», я сожалею об этом. Я не хочу подкидывать идеи в его испорченную голову. Но, с другой стороны, он гребаный псих, так что у него, вероятно, были идеи и похуже этой.
Он выгибает бровь.
– Ты хочешь, чтобы я тебя изнасиловал?
– Что? Нет! Серьезно? Это твой единственный вывод из того, что я сказала?
– И какой же вывод я должен сделать? – Он приподнимается на локтях, так что его грудь касается моей. – Ты только что сказала, что хочешь, чтобы я взял свое.
– Я спросила, почему ты не сделал этого, а не то, что я бы этого хотела.
– Семантика.
– Ты бредишь.
Его пальцы находят мои волосы, нежно поглаживая их. Слишком мягко.
– Знаешь, чем больше ты говоришь, что я брежу, тем больше я убеждаюсь, что это ты бредишь. Ты хочешь отрицать свои желания? Отлично. Хочешь думать, что ты политкорректный человек? Тоже прекрасно. Ты можешь лгать себе сколько угодно, но ты, черт возьми, не можешь лгать мне. Ты не можешь тереться о мой член, а потом притворяться, что не хочешь меня.
Мои губы дрожат, и я сжимаю их в тонкую линию.
– Я пытаюсь подступиться к тебе. – Его нос опускается к моей шее, и я прерывисто втягиваю воздух. – Я действительно пытаюсь быть чертовски милым, но если ты продолжишь прятаться в своем ледяном замке, у меня не будет иного выбора, кроме как завоевать свое силой.
Мои пальцы впиваются в его футболку, желая причинить боль.
– У меня вообще есть выбор в этой ситуации?
– Со мной у тебя всегда есть выбор. Королева или пешка.
Конечно. С ним нет ничего промежуточного.
– Либо я становлюсь самой важной фигурой, либо самой незначительной. Как… поэтично.
Он приподнимает бровь.
– Ты играешь в шахматы.
– Откуда ты знаешь?
– Те, кто не играют, думают, что король – самая важная фигура, потому что игра заканчивается, когда он умирает. Они не знают, что король бесполезен без своей королевы.
Вот это… поэтично. Кто знал, что кто-то вроде Эйдена заботится о королеве?
– Может, сыграем? – неуверенно спрашиваю я. Я бы воспользовалась любым вариантом, чтобы снять напряжение и отстранить его от себя.
– Сначала мы должны позаботиться о тебе.
Конечно, он бы на это не купился. Придурок.
– Позаботиться как?
– Ты слышала о фантазиях об изнасиловании?
У меня перехватывает дыхание. Черт, черт.
Откуда, черт возьми, он об этом знает? Я имею в виду, я читала об этом, я даже как-то искала это на порносайте, но всю последующую неделю меня тошнило. Как я могла интересоваться чем-то, что разрушает жизни женщин?
Может быть, Эйден – моя карма. Может быть, меня наказывают за то, что я когда-либо думала об этом.
В его глазах вспыхивает искра.
– Ты слышала об этом.
– Нет, – бормочу я, поворачивая голову в сторону. – Ты единственный, кто интересуется такими извращенными вещами.
Боже. Я такая лицемерка.
– Тебе стоит посмотреть. – Он хватает меня за подбородок и поворачивает лицом к себе. – Я думаю, ты найдешь это полезным.
– Каким образом?
Волчья ухмылка кривит его губы. Он знает, что разжег мой интерес. Ублюдок.
– Есть люди, которым нравится выброс адреналина, который происходит во время грубого, неконтролируемого секса. Значит, им нравится, когда их принуждают к этому.
– Людям нравится, когда их насилуют? Я думала, что это просто фантазия, а не практика… верно?
– Нет. Им нравится, когда их принуждают к сексу. Обычно они планируют это со своими партнерами, так что технически это не изнасилование.
– Это то оправдание, которое ты себе придумываешь?
– Я не придумываю себе оправданий. Я полностью уверен в том, кто я и что я такое. Я знаю, что я другой, мне просто все равно. – Его палец проводит линию по моей щеке. – Это оправдание для тебя, поскольку ты, кажется, так отчаянно в нем нуждаешься.
– Вот уж нет.
– Черт возьми, Эльза. Перестань быть такой чертовски упрямой.
– Почему ты не оставишь меня в покое? – Я ненавижу дрожь в своем голосе. – Почему не отпускаешь?
Странное стеснение сжимает мою грудь при этой мысли.
Что, если он действительно отпустит меня? Что, если он…
– Я не могу. – Его голос падает.
– Почему?
– У меня нет выбора.
Что-то острое и тяжелое пронзает мою грудь. У Эйдена всегда есть выбор. Черт возьми, он даже ясно дал понять, что любой выбор идет ему на пользу.
Невозможно, чтобы у него не было выбора.
– Ты что, играешь в очередную игру?
– А ты, Эльза? Потому что ты никогда не должна была мне так сильно нравиться. Блять. Я не должен был думать о тебе больше, чем о себе.
Ты никогда не должна была мне так сильно нравиться.
Я правильно расслышала? Эйден только что признался, что я ему нравлюсь?
Я думаю, что да. Я думаю… Я нравлюсь Эйдену.
И я ему верю.
В отличие от меня, Эйден самоуверен до крайности. Он не боится признаться в том, чего он хочет.
Он свободен в том смысле, в каком не свободна ты. Может быть, именно поэтому тебя к нему тянет.
Слова Ким поразили меня как неожиданный удар.
Я ждал, когда ты захочешь меня.
Ты не должна была мне так сильно нравиться.
Эти слова пробивают черные дыры в моей защите.
Я позволяю своей руке подняться от его груди к перекатывающимся сухожилиям на ключице. Эйден хватает мою руку своей, более сильной.
Он один раз качает головой.
– Не так быстро.
– Ч-что? Но почему? – Стыд оттого, что меня отвергли, опускается куда-то вниз моего живота.
Разве это не то, чего он хотел?
– Поцелуй меня, – говорит он.
– Поцеловать тебя, – повторяю я, все еще пребывая в замешательстве.
– На этот раз я хочу, чтобы ты обвила руками мою шею и поцеловала меня первой, Эльза.
Он так несправедлив. Я должна была догадаться, что он не просто возьмет. Я должна была догадаться, что в конце концов он захочет, чтобы я отдалась ему сама.
Его не интересует одно сражение, он хочет выиграть всю чертову войну.
Тихий голос шепчет, что завтра я пожалею об этом, но прямо сейчас меня не волнует завтрашний день.
Я освобождаю свою руку из его и обнимаю его за шею обеими руками.
А затем я прижимаюсь своими губами к его.
Глава 29
Мой поцелуй неуверенный. Экспериментальный.
Это первый раз, когда я выступаю инициатором. Первый раз, когда я целую Эйдена без того, чтобы он фактически не принуждал меня к этому.
Сначала это легкое прикосновение моих мягких губ к его твердым. Затем мой язык смелеет, и я облизываю его нижнюю губу снова и снова. Набравшись смелости, я приподнимаюсь и слегка покусываю его, прежде чем оставить нежный след поцелуев в уголке его рта.
Все это время Эйден наблюдает за мной из-под полуприкрытых век. Обе его руки напряжены, когда он опирается ладонями о кровать.
Он не прикасается ко мне.
Моя смелость медленно угасает. Может быть, он передумал, может быть…
– К черту, – стонет Эйден, когда его губы прижимаются к моим.
Его поцелуй – полная противоположность моим нежным прикосновениям. Эйден целуется как сумасшедший, пытающийся обрести рассудок. Он всегда выходит из-под контроля. Мое дыхание прерывается, когда он просовывает свой язык мне в рот и пожирает меня.
Это то, что делает Эйден. Он пожирает. Он разрывает меня на части и раздевает догола, пока не завладеет каждой частичкой меня.
Теперь, когда он взял на себя ответственность, я чувствую, что могу… отпустить.
Отпустить.
Какое странное ощущение.
Раньше у меня никогда не было искушения отпустить. Во всяком случае, я все делала по правилам.
Тело Эйдена наваливается на меня со всех сторон. Его ноги оказываются между моими дрожащими бедрами. Его грудь прижимается к моей ноющей груди. Его руки скользят по моим волосам, щекам, лицу.
Он весь на мне.
Его необузданная сила проникает мне под кожу и разливается прямо по венам. Это заразно.
Он заразен.
Эйден отрывает свой рот от моего, и мы оба тяжело дышим, вдыхая друг друга.
Я ловлю на себе его яростный взгляд.
С самого начала он всегда смотрел на меня по-другому, словно мы были связаны.
Как будто он знает меня лучше, чем кто-либо другой.
И, может быть, только может быть, я тоже хотела узнать его лучше, чем кто-либо другой.
Он прерывает зрительный контакт, чтобы задрать верх моей пижамы. Ткань трется о мои твердые, чувствительные соски, посылая холодок удовольствия между ног.
Он гладит одну грудь грубой рукой и хмыкает.
– Я говорил тебе, как сильно я их люблю?
Его пылающий взгляд не отрывается от моего, пока он втягивает сосок в рот и тянет его зубами. Он не кусается, но угрожает.
Мой взгляд туманится, и из горла вырывается стон.
Продолжая дразнить один зубами, он щипает другой сосок. Его глаза не отрываются от меня, как будто он бросает вызов – или насмехается надо мной.
Мои пальцы скользят по его волосам, и я дергаю за черные как смоль пряди. Я не знаю, для того ли это, чтобы оттолкнуть его или притянуть к себе.
И не мне решать.
Эйден обхватывает твердой рукой мое горло и прикусывает сосок с такой силой, что боль пронзает мой позвоночник, а удовольствие разливается по всему телу. Его язык обводит его, успокаивая боль, прежде чем он сделает это снова. Я вскрикиваю, моя спина выгибается дугой.