Я целую ее в макушку.
— Потому что так должно быть. Потому что вещи, похожие на эти, мучают нас, проверяя, согнемся ли мы или сломаемся. Ты просто должна понять, стоит ли оно того.
Она смотрит на меня, и каждый темный угол в моем сердце наполняется слепящим светом.
— Знаешь, когда это все началось, я чувствовала себя виноватой, и какая-то часть по-прежнему продолжает винить саму себя. И я испытываю отвращение к себе за чувство полного опустошения, потому что знаю, что это не может продлиться долго, — она закрывает глаза и качает головой. Когда она поднимает глаза на меня, эти лазурные радужки тонут в слезах. — И я стараюсь не думать об этом. Я пытаюсь просто наслаждаться тем малым временем, что у нас есть. Но, черт возьми, это так больно, Джастис. Это тяжело, потому что я уже согнулась и сломалась. И я ничего не могу сделать, чтобы исправить это положение. Я знаю, у меня никогда не будет снова того, что есть у нас сейчас. И, о, господи... оно того стоит. Ты того стоишь. Ради тебя я сломаюсь с радостью.
Каждая эмоция внутри меня борется за то, чтобы вырваться наружу, и я открываю и закрываю свой пересохший рот, подавляя желание выплеснуть их. Вот они мы, две одинокие, сломанные души, погрязшие в своих собственных желаниях. Я родился в том мире, в котором она живет, и все, что мне хочется сделать, это увести ее оттуда. Украсть ее ото всех, кого она любит и знает, и тех, кто страстно желает ее улыбку и нежное сердце. Но я не могу этого озвучить. Не могу сказать, как сильно болит сердце от мысли, что она оставит меня. Я не могу описать ей, насколько сильно она изменила мужчину, которым я был, и что я сломлен уже сейчас и продолжаю разрушаться дальше.
— И я тоже.
Элли улыбается. И целая жизнь, полная одиночества и боли, распадается от яркости ее улыбки. Так что я улыбаюсь в ответ, потому что любое время, проведенное с ней, будь то день или час, того стоит.
— Жаль, что я не познакомилась с тобой, прежде чем... прежде чем ты уехал из Нью-Йорка. Жаль, что я не встретилась с тобой раньше. Но опять же, это было бы не столь важно. Я бы все равно нашла тебя.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что... потому что ты мой омар, — шепчет она.
— А? — вопрошаю я, подняв вопросительно бровь. Она сказала... омар?
Она лишь качает головой и улыбается, плотно сжав губы. Я переплетаю свои пальцы с ее, целуя костяшки перед тем, как выпустить ее из моего дома в последний раз. Из того холодного, стерильного места, где нашли приют мои тайны и уединение. Место, которое она наполнила большим теплом, чем солнце.
— Пойдем. Пора на занятия, — говорю я, и мы переступаем порог.
Останься, Элли. Не уходи. Уйди от него и останься со мной.
Вот что мне следовало сказать.
*
— Сперва я хочу сказать, что очень рад возможности учить вас и вести всех вас к здоровой, наполненной сексом жизни. Помимо этого, мне было очень приятно познакомиться с каждой из вас. Вы все — замечательные... всегда готовы учиться и совершенствоваться, даже когда не чувствуете себя на сто процентов комфортно или не разделяете мои убеждения. И мне просто хочется поблагодарить вас.
Я делаю глубокий вдох, чтобы озвучить свое решение, и смотрю на одиннадцать растерянных лиц, уставившихся на меня. Я горжусь ими, всеми. И мне действительно больно от того, что я должен произнести свои следующие слова, чтобы защитить их.
— Поэтому я с сожалением сообщаю вам, что курс закончится немного раньше, чем ожидалось, и вы все отправитесь домой.
— Что?
— Почему?
— Что-то случилось?
— Мы сделали что-то не так?
Все вопросы звучат одновременно, и я поднимаю руки ладонями, повернутыми к ним, чтобы их успокоить.
— Дамы, уверяю вас, ничего плохого вы не сделали. Просто всплыли некоторые проблемы, которые требуют моего пристального внимания. Конечно, вам будет произведен полный возврат стоимости и…
— Зачем ты это делаешь? — ее голос срывается, как и у меня. Я не могу даже посмотреть в ее сторону.
— Как я уже сказал, вам будет осуществлен полный возврат стоимости…
— Ты не можешь этого сделать. Ты не можешь просто отослать меня подальше. Ты не должен поступать так, Джастис!
Я открываю рот, чтобы объяснить, но влетает Диана, спасая меня от еще одного сухого, отрепетированного объяснения.
— Мистер Дрейк, у нас проблемы, — бормочет она мне на ухо. Я киваю и поворачиваюсь в сторону класса.
— Извините меня, я на минутку.
Я веду ее в кабинет, в котором в основном находятся шкафы для бумаг с информацией по клиентам и другие документы. И тогда я слышу его. Голос, который я не слышал в течение десяти лет. Голос, которого здесь быть не должно.
Я поворачиваюсь к Диане, чья темная, бронзовая кожа вдруг кажется мертвенно-бледной.
— Я пыталась объяснить, — причитает она. — Мистер Дрейк, что происходит? Персонал волнуется...
Голос становится все громче, все больше раздражительным. Он эхом проносится через холл и впивается в мои барабанные перепонки по мере того, как всплывают болезненные воспоминания. Я заскакиваю в зону отдыха сразу за гостиной, прежде чем меня заметят.
— Разберись, Диана, — мой голос спокойный и ровный, но, по правде говоря, все мое тело находится в степени боевой готовности. — Убедись, чтобы дамы не были в курсе.
Но как только я произношу эти слова, я понимаю, что уже поздно.
Слишком поздно.
Поклон, занавес закрыт. Можно просто идти домой.
— Элли-киска, иди сюда, детка.
Я наблюдаю из-за своего угла, как Эван Карр тянет Элли, мою Элли, в свои объятия. Он касается ее дикой, рыжей гривы, как будто опасаясь быть укушенным, его лоб немного морщится из-за ее иного внешнего вида.
— Вау, ты выглядишь... по-другому, — он оценивает ее одежду, ее загорелую кожу, ее распухшие губы, до сих пор несущие на себе мой вкус. Элли смотрит на него в упор в полном недоумении.
— Эван... Эван, что ты здесь делаешь?
— Я соскучился по тебе. В связи с этим скандалом вокруг этого парня Джастиса Дрейка я понял, что мне необходимо забрать тебя домой.
К этому моменту появляются другие домохозяйки, и хотя Диана пытается ввести их обратно в большую комнату, ее усилия оказываются тщетными. Ущерб уже нанесен.
— Скандал? О чем ты говоришь? — хмурится Элли. Он даже не смотрит прямо на нее, и что-то внутри меня заставляет содрогнуться от этого вида, страстно желая очертить ее губы и заставить их расплыться в улыбке, которую я знаю и люблю.
— Этот парень мошенник, Элли. Обманщик. Он обманул всех нас, чтобы просто залезть в трусы десятке невинных, ничего не подозревающих женщин, — Эван беспечно запускает руку в свои взъерошенные, грязные светлые волосы, словно не он порочит меня и мой бизнес.
— Ты же знаешь, что это неправда, — сурово отвечает Элли. Она вырывает запястье из его хватки.
Эван приближается ближе, как будто собирается поцеловать ее, но останавливается в миллиметре от ее губ.
— Да, но мы тут не одни. И мы же не хотим, чтобы они извлекли из этого выгоду, верно? — и он прижимает свои губы к ее, как только раздается щелчок фотоаппарата и в флуоресцентным свете комнату освещает ослепляющая вспышка.
Эван привел папарацци.
Этот ублюдок делает это для пиара. Не потому, что он любит и скучает по своей жене. Не потому, что он беспокоится за нее и о благополучии других женщин. Все это он делает для прессы.
Фотограф выходит из-за колонны и щелкает несколько кадров с супругами, а также интерьер дома.
— Где же этот Джастис Дрейк? — кричит он во всю глотку, чуть ли не выдавливая мои глаза и уши. — Где большой, плохой секс-доктор?
Он делает все, чтобы я вышел из тени и противостоял ему. Чтобы показал ему, прямо кто, мать его, я такой. Именно этого он и добивается. Хочет получить ответную реакцию, поэтому так играет. Сейчас я это четко вижу. Эван Карр разоблачает сексуального хищника, Джастиса Дрейка. Ну, на хрен! Я не буду подкармливать его маленькое дермовое шоу.
— Оставь его в покое, — командует Элли, нервно оглядываясь по сторонам. — Просто... забудь о нем. Пойду, возьму вещи, и мы можем ехать.
Она отталкивается от него и начинает идти к лестнице, как раз по направлению ко мне. Я вижу волнение в ее глазах, как она с тревогой осматривает зал. Может быть, она боится, что я увижу ее с мужем. Может быть, маленькая часть ее чувствует, как она предает меня, будучи с ним. Или, может быть, беспокойство запечатлелось на ее лице и это результат ее позора. Я не знаю, и не даю себе времени поразмыслить над «почему» да «как», моя рука обхватывает ее локоть, в тот момент, когда она проскальзывает мимо меня.
— Джастис, что ты…
— Не уходи, — слова срываются прежде, чем я могу их остановить. И они продолжают литься, и все мои сомнения и благоразумие погружены в отчаяние. — Не уезжай с ним, Элли. Останься со мной. Пожалуйста. Ты не принадлежишь ему.
Ее удивленные глаза встречаются с безнадежностью, святящейся в моих.
— Я не могу просто взять и... О чем ты говоришь?
Я делаю шаг к ней и хватаю ее за плечи. Сейчас или никогда. Если я не попытаюсь, то никогда не получу еще один шанс.
— Я говорю о том, что не хочу, чтобы ты уезжала. Никогда. Я говорю о том, что не могу жить без солнца, светящего мне в лицо, и не могу мечтать без звезд, целующих меня на ночь. Я не могу быть без тебя, Элли. Поэтому... вот они мы перед тобой: твои два варианта. Выбери вариант с нашим будущим. Выбери меня.
Я даже не отдаю себе отчета, что целая комната молчит и хранит тишину, за исключением моих решительных вдохов и звука сердцебиения, отдававшегося в моей груди. Но когда я слышу его голос, то понимаю, что мое обращение было услышано всеми.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Я чувствую, как подходит и встает позади меня Эван, но не оборачиваюсь. Мой взгляд все еще полностью приковал к Элли, ожидая ответа, хотя бы знака. Я все еще надеюсь, что она скажет мне, что остается.