Прежде всего, ему требуется огромный вестибюль, желательно с внутренним двориком и молодым лесом, растущим прямо вокруг столов и кресел. Дело тут вовсе не в эстетических соображениях и не в желании отдохнуть в зеленом оазисе после целого дня кровавых бизнес-войн. Нет, просто ему нравится использовать вестибюль как гигантский офис. Ему необходимо место, чтобы размахивать своим атташе-кейсом, чтобы где-нибудь под фикусом проводить деловые встречи, устраивать презентации, вести переговоры — словом, чтобы употреблять отель в качестве временного филиала Уолл-стрит или Мэдисон-авеню.
Кроме того, ему требуется несколько баров: один для бизнеса, с хорошим освещением, где можно читать договоры и анализировать цифры продаж; другой для развлечений (в путешествии всякое может случиться), с плохим освещением, для сохранения инкогнито; и третий — у него в номере.
Номер должен быть оборудован всем необходимым для того, чтобы свести к минимуму личные контакты с персоналом. Наш бизнесмен не любит напрягать голосовые связки и вступать в ненужные разговоры, он предпочитает раздавать письменные распоряжения: памятная записка в прачечную, указания относительно завтрака, нота о пополнении содержимого бара и так далее. Думаю, недалек тот день, когда в отелях будет введена электронная система обслуживания, и, если вы захотите, чтобы вам пропылесосили номер, достаточно будет нажать на соответствующую клавишу, но сервис останется тем же: современным, безликим и квалифицированным.
Собственно, именно это и нравится командировочным менеджерам. А мне — нет. Если я останавливаюсь в отеле, я хочу чувствовать себя гостем, а не случайным посетителем большого офиса. Мне нравится быть объектом нежной и, возможно, даже преувеличенной заботы, которой я не получаю дома, поскольку ее может обеспечить только штат из двухсот служащих. Мне не нужна безликая современность, я хочу, чтобы меня обслуживали вежливые, хорошо обученные и улыбчивые люди. Другими словами, я хочу жить в «Коннауте».
Однако это проще сказать, чем сделать. «Коннаут», истинная жемчужина среди лондонских отелей, был построен в 1897 году, когда гостиницы больше походили на жилые дома, чем на огромные бизнесцентры. Поэтому количество номеров в нем ограничено, и в большинстве из них практически постоянно проживают члены иностранных королевских семей, наиболее благовоспитанные представители американского высшего света, британская земельная аристократия и, изредка, знаменитые актеры. Но даже если вам повезет и свободный номер найдется, его совсем не обязательно отдадут вам. Тут может помочь знакомство с кем-нибудь из бывших постояльцев: своего рода рекомендательное письмо, подтверждающее, что ваше присутствие не создаст неудобств для остальных гостей. Главный вход в отель с Карлос-плейс, небольшой и до блеска отполированный, обрамлен цветами и охраняется очень большим джентльменом, тоже до блеска отполированным — от макушки шелкового цилиндра до сверкающих как зеркало ботинок. Он позволил моей жене нести только дамскую сумочку и взял на себя заботу обо всем остальном содержимом такси — от журнала до чемоданов. В вестибюль отеля мы вошли с достоинством, не обремененные ничем лишним.
Сам вестибюль по современным стандартам можно назвать крошечным. Размерами он напоминает кабинет вашего прадедушки, да и выглядит примерно так же: бронза, стекло, стенные панели красного дерева, стулья и ковры того мягкого, благородного оттенка, который со временем становится только лучше. Здесь ничто не режет глаз, не кажется слишком ярким. Всему, от начищенной бронзы до зубов персонала, присущ умеренный, благородный блеск.
Нас всего лишь один раз попросили назвать имя, и с этого момента его знал весь персонал. Не понимаю, каким образом информация распространилась столь быстро и незаметно, но все, от горничной до бармена, обращались к нам только по имени — знак вежливости, которая, как мне казалось, исчезла из отелей вместе с ночными чистильщиками обуви и льняными простынями.
Молодой человек в черном фраке проводил нас до номера и пообещал по мере своих возможностей обеспечить хорошую погоду на время нашего пребывания в Лондоне. Багаж и чай прибыли следом, после чего нас оставили одних и дали возможность распаковать вещи. Правда, у меня сложилось впечатление, что, если бы поездка в лифте чрезмерно утомила нас, среди персонала нашелся бы человек, который с удовольствием сделал бы это за нас.
Казалось, мы находимся в комнате английского загородного особняка тех дней, когда владельцы еще имели средства на поддержание их в достойном виде. На столе стояли свежие цветы и лежала бумага для писем, хрустящая, как новенькие банкноты. Если не считать телевизора в углу, единственным техническим средством в номере были три кнопки в изголовье кровати: одна для вызова горничной, вторая — для официанта, третья — для лакея. Эти трое вполне способны решить все возможные проблемы. Если вдруг среди ночи вам захочется поесть, или возникнет затруднение в виде разорвавшегося шнурка или измявшегося пиджака, если вам понадобится дополнительная подушка или таблетка аспирина, если вы пожелаете, чтобы вам погладили носки или причесали цилиндр, достаточно нажать на одну из кнопок, и через две минуты на пороге появится нужный человек. Думаю, именно так и осуществлялось обслуживание в номерах до изобретения телефона.
Не менее приятным, чем присутствие где-то поблизости этих трех бесценных помощников, нам показалось отсутствие в номере всякой рекламной макулатуры. Большинство отелей никак не могут удержаться от желания разбросать по всему номеру буклеты с восторженными описаниями своих баров, ресторанов, телексов, факсов и залов для совещаний. В «Коннауте» информация для гостей отличается лаконизмом и сразу же ставит на место всех этих любителей размахивать атташе-кейсами и работать без передыха. Она гласит: «Деловые переговоры в помещениях общего пользования в отеле не приветствуются». Все верно: работой, как и сексом, надо заниматься в стороне от чужих глаз. Прочитав чуть ниже, что в отеле не приветствуются и джинсы, я возликовал.
Только не примите меня за сноба. Джинсы, кроссовки, лыжные комбинезоны, теннисные рубашки, морские свитера, охотничьи куртки и широкополые австралийские шляпы — все это очень хорошо, но в свое время и на своем месте, а в элегантном отеле они выглядят довольно глупо и безвкусно. Некоторые люди находят гардероб деклассированного бродяги очень стильным, но я к ним не принадлежу. Мне хочется быть одетым по крайней мере лучше, чем мальчишка-посыльный, и потому, перед тем как спуститься в бар, я с большим удовольствием впервые за несколько месяцев повязал галстук.
Солидные бары в наши дни стали редкостью. Дизайнеры помещений, садовники и музыканты, объединившись, превратили их черт знает во что, совершенно забыв при этом о том, что главное назначение подобных заведений — это обеспечение клиентов достойными и хорошо смешанными напитками в приятной обстановке. Казалось бы, очень просто, но не тут-то было. В современных барах что-нибудь непременно мешает решению этой первостепенной задачи: либо освещение приглушено до такой степени, что искать свой стакан приходится с фонариком; либо пианист со свинцовыми пальцами ставит себе задачу заглушить все посторонние разговоры; либо заросли папоротников и пальм в кадках надежно закрывают вас от взгляда бармена; либо коктейлям присвоены такие нелепые имена, что их стыдно заказывать. Одним словом, в наши дни стало почти невозможно найти бар, не изображающий из себя светскую вечеринку или театральную декорацию.
Из немногих оставшихся на земле мест, где человек может спокойно выпить, я могу порекомендовать «Гарриз-бар» в Венеции и бар отеля «Коннаут». Последний представляет собой две смежные комнаты, меблированные небольшими столиками красного дерева, кожаными креслами и диванчиками. Никто не толкается у стойки, и, вместо того чтобы смотреть на ряд спин, как это бывает обычно, вы можете полюбоваться работой истинного мастера, обращающегося с бутылками, бокалами и шейкерами с ловкостью и изяществом, возможными только после двадцати лет практики.
Я бы с удовольствием похитил несколько человек из персонала «Коннаута», чтобы увезти их домой, и бармен — один из них. Останавливает меня только то, что его невозможно разлучить со второй половинкой тандема — местным официантом. Он, несомненно, лучший из тех, кого мне доводилось видеть. И главное даже не восхитительная уверенность, с которой он жонглирует тяжелыми подносами и доверху наполненными бокалами, а наличие у него на затылке второй пары глаз. Кроме того, я подозреваю, что этот официант — телепат.
Он постоянно патрулирует свои владения, переходя из комнаты в комнату, и реагирует на любые невидимые глазу сигналы. Легкого движения пальцем или даже бровью достаточно для того, чтобы заказать новую порцию. Ему не приходится напоминать, что именно вы пьете: он помнит это и без вас, а также, похоже, знает, сколько времени вам требуется на одну порцию, и всегда оказывается поблизости в тот самый момент, когда вы делаете последний глоток.
Напитки подаются здесь именно так, как и должны подаваться хорошие напитки: солидные порции в строгих бокалах без всяких украшений и завитушек. На закуску предлагают картофельные чипсы, сделанные в этот самый день на кухне отеля. Посетители разговаривают спокойными, приглушенными голосами. Слава богу, в этом баре нет никакой музыки. И никаких деловых переговоров. Здесь царит дух умиротворенности и благополучия, и единственная проблема, которую вам придется решать, — что заказать на обед.
Человек, похожий на сотрудника дипломатического корпуса, появился со стороны ресторана, протянул два экземпляра меню и переплетенную в кожу винную карту размером с небольшой роман, после чего неслышно удалился, предоставив нам самостоятельно сделать выбор из длинного перечня классических английских и французских блюд. Он вернулся в тот момент, когда я читал винную карту и как раз добрался до роковой страницы, на которой цены за бутылку вина переваливали за пятисотдолларовый рубеж. Завидев его, я поспешно вернулся к первой главе, и мы сделали заказ.