В реальности, конечно, во взглядах мистера Хана есть немалая толика преувеличения, но факт, что современные соц. сети сегодня подвергаются тотальной цензуре сторонников политкорректности.
Более того, сегодня в США люди часто просто боятся высказывать свои взгляды.
Как-то в веселом настроении я обратился в ресторане к молодым людям, сидящим за соседнем столиком:
– Привет! Как дела? Вы американцы?
– Иди своей дорогой!
Подобная грубость очень нехарактерна для современной Америки, но, к счастью, в тот же вечер ситуацию мне объяснил мой бывший одноклассник, а ныне американский миллионер Вадим:
«Сейчас так приставать к людям не рекомендуется. Летом сторонники BLM приставали к посетителям кафе, переворачивали столики. Среди них были и белые, так что тебя с такими вопросами не за дурака примут, а за провокатора.
Похожая история приключилась со мной и в городке трейлеров (домов на колесах) на пляже в Сан-Диего. Над одним из них было аж два флага: «Trump 2024» и похожий на американский (но все-таки другой). Хозяин трейлера не был похож на типичного реднека-трамписта и скорей даже напоминал либерала: худощавый парень лет 30. Как он объяснил, верхний флаг – это флаг американской полиции и силовых структур.
– Вы полицейский?
– Нет, но я их поддерживаю.
– A что вы думаете о штурме Капитолия?
– У меня мало об этом информации, я сейчас на отдыхе.
При этом жена парня (тоже молодая деваха) как-то напряженно на меня смотрела и даже не улыбалась (что почти немыслимо для «амеров»).
Кстати, как оказалось, парень лукавил. Это флаг движения» Bluelivesmatters» (жизни полицейских важны), выступающее за то, чтобы обвиняемые в убийствах полицейских преследовались за преступления на почве ненависти[4]. Основано как ответ на движение BlackLivesMatter после убийства полицейских Рафаэля Рамоса и Вэньцзяня Лю в Бруклине 20 декабря 2014 года.
Интересно, что когда на следующий день я появился на пляже, обоих флагов на трейле уже не было.
Как я в эмигрантской газете работал
В самую знаменитую американскую эмигрантскую газету «Новое русское слово» я устроился в аккурат перед ее закрытием. Напомню, что в советское время этот «рупор отщепенцев» был достаточно серьезным изданием. Так, с газетой сотрудничали Петр Вайль, Виктор Некрасов, Эдуард Лимонов и Сергей Довлатов. Главным редактором газеты был бывший пресс-секретаря Бунина Андрей Седых.
Как пишет Петр Вайль, в начале 80-х «Новое русское слово» была единственным источником информации по-русски, причем «тон задавали» первые две волны эмиграции.
«В целом эмиграция идеологически представляла собой монолит не хуже советского, только с обратным знаком. Современный русский язык называли «совдеповским жаргоном».
Писатель Андрей Седых, главный редактор «Нового русского слова» … от меня впервые услышал имена Искандера и Шукшина, на уговоры посмотреть фильм Тарковского добродушно отвечал: «Голубчик, я последний раз в 45-м году был в синема».
К востоку от Карпат предполагалась выжженная земля, которая не могла, и не должна была произвести ни одного ростка зелени, ни одного цветка. То, что мы оттуда прибыли на Запад во второй половине 70-х, видимо, проходило по разделу чудесного спасения. К нам и относились заботливо, но именно как к спасенным: им делают искусственное дыхание, а не заводят разговор о красотах прибоя. Мы, конечно, не зачислялись в «красную сволочь», но «розовая эмиграция» служила стандартным определением», – вспоминает Петр Вайль.
Увы, когда я попал в газету, то первые две волны миграции уже были полностью вытеснены третьей, причем далеко не самыми талантливыми ее представителями. В газете, куда я попал, костяк составляли бывшие журналисты украинских и среднеазиатских изданий. Первое время я все время вздрагивал от мягкого «г» и от местоимения «шо», но потом вроде привык.
Неудивительно, что журналисты «Нового русского слова» страдали тем же недугом, что и почти все русскоязычные иммигранты «третьей волны»: для них было очевидно, что в России просто не может быть ничего хорошего.
Как написала около века назад одна американская журналистка, «Россия – это страна, где всегда или холера, или революция», и под этой фразой и сегодня с удовольствием подпишется большинство американских русскоязычных. «Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть ли не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, все», – говорил о русских либералах один из героев Федора Достоевского. И это его изречение предельно точно характеризует и нынешних русских эмигрантов последней волны.
Помню, как редактор газеты рассказывала мне о своих визитах в Россию: «Ну, с каждом годом все хуже и хуже. Я уже очень сильно от россиян отличаюсь. Они сразу замечают, что я иностранка». Сильно сомневаюсь, что в этой даме видели американку, но интересно другое – женщина с презрением описывала и ельциновскую Россию, то есть эта страна ей не нравилась вне зависимости от политического строя.
Основными, если неединственными, читателями «Нового русского слова» были те русские, которые не сумели прижиться в США. Такие люди, как правило, предпочитают жить в национальных кварталах.
Ощущение, что ты уже уехал из Америки, создается, как только попадаешь на оранжевую ветку нью-йоркского метро, идущую в Бруклин. Во-первых, практически все пассажиры читают, что совсем нетипично для США. Во-вторых, если присмотреться к книгам, то это изданные в Москве произведения Марининой, Донцовой и прочие российские бестселлеры. Всего в Бруклине проживают более 100 тыс. выходцев из бывшего СССР, и для того, чтобы объясниться, знание английского тут вовсе не требуется.
Сердце «Русского Нью-Йорка» – бруклинский квартал Брайтон-Бич. Все вывески здесь на языке Пушкина и Толстого, а если ты обратишься к местным жителям по-английски, то рискуешь услышать нелицеприятные выражения в свой адрес. Как-то я спросил у брайтонца, как добраться до какого-то квартала Нью-Йорка, и получил гордый ответ: «Мы в Америку не ходим!» По сути, это изолированный мир со своими газетами, русскими магазинами, ресторанами, фирмами по найму такси и т. д.
Кстати, у этой категорию русских очень распространены криминальные и полукриминальные трюки, которые попросту не придут в классическую американскую голову.
Так, многие инсценируют аварии застрахованных машин и получают внушительную сумму. Та же тактика применяется и с фиктивными болезнями, обнаруженными у русского больного русским же врачом. Многие из русскоязычных, живущих в дешевых льготных квартирах для бедняков, фиктивно разводятся и в результате имеют две почти бесплатные квартиры, одну из которых сдают знакомым уже по реальной рыночной цене.
Другой неблаговидный трюк – сказаться больным и нанять себе фиктивную сиделку, разделив с ней ее зарплату, которую будет выплачивать государство. Среди этой категории наших бывших соотечественников популярен такой анекдот. Встречаются двое иммигрантов. Один другого спрашивает: «Ты уже устроился?» «Нет, пока работаю!» – отвечает «неудачник».
Увы, заработать денег на таких читателях было очень трудно. Главное же, конечно, что с появлением некоммунистической российской прессы, а особенно интернета необходимость в американских русскоязычных изданиях полностью отпала.
Я как раз застал момент, как газету собирались купить некие киевские бизнесмены. К этому моменту газету стали уже делать живущие как в Америке, так и в Киеве журналисты. Материалы киевлян часто вызывали у «американцев» просто бешенство.
Помню, как «украинская сторона» разместила материал о создании во время немецкой оккупации украинской футбольной команды. Нью-йоркские журналисты «Нового русского слова» этой статьей очень возмущались: «Каково читать такое нашим старикам на Брайтоне!» Я эту заметку не читал, так что судить не берусь, но сама история создания этой киевской команды описывалась даже в советской прессе.
A вскоре в Нью-Йорке появились и киевские бизнесмены, потенциальные новые спонсоры газеты. Для начала они угостили нас знаменитым «киевским тортом», а потом устроили форменный разнос.
Потенциальных издателей очень возмутило, что телевизионное программа в «Новом русском слове» появилась на день позже, чем в другой русскоязычной газете. Мне эти претензии показались странными: во-первых, телевизионную программу можно и в интернете посмотреть, а во-вторых, что же эта за газета, которую только из-за программы покупают?
Как бы там ни было, но украинцы газету решили не покупать, и она закрылась. Так что эмигрантский журналист из меня не вышел, что может и к лучшему!
Часть вторая. Мои журналистские странствия
Немного о многих
Хотя я и больше общался с полевыми командирами, чем с мировыми знаменитостями, кое-какие встречи с ними за долгие годы в журналистике все-таки были. Приведу те из них, которые как-то врезались в память.
Михаила Горбачева я встретил на какой-то тусовке в начале 90-х. Тогда у меня к нему никаких претензий не было, поэтому я просто не знал, что его спросить, и не стал к нему подходить. Про встречу с Путиным я уже писал выше – напоминает анекдот про чеховского героя, гордившегося тем, что газеты написали про то, что он попал под лошадь.
С Сергеем Шойгу я познакомился, когда он был министром МЧС, на войне в Чечне. Вместе с двумя американскими фотографами я подошел к охране Шойгу и попросил, чтобы они взяли нас с собой в вертолет. Охрана обещала выяснить все у Шойгу. Ответ нам передали отрицательный, мы было приуныли, но тут мимо нас к вертолету проследовал сам министр.
– Здравствуйте, я – журналист из «Известий», а это американский фотокорреспондент. До Грозного не подкинете?
Шойгу остановился.
– Здорово, мужики! Не вопрос – идите в вертолет.
С президентом Грузии Эдуардом Шеварднадзе[5]