Исповедь бывшей любовницы. От неправильной любви – к настоящей — страница 14 из 29

Во-вторых, крушение иллюзий всегда сопровождается негативными переживаниями. А мы их боимся как огня. Кто-то вбил в голову, что от душевной боли можно умереть, а тоска способна нас сжирать. Почему-то этот кто-то не упомянул, что есть множество способов справляться со всем этим, уменьшать, и что после того, как мы избавляемся от иллюзорных отношений, у нас освобождается огромное количество энергии.

Коль уж я упомянула способы по преодолению эмоциональных всплесков, расскажу о парочке.

Например, когда вас прямо захлестывает какое-то неприятное чувство и в висках стучит кровь, руки трясутся, начинаются метания по потолку, попробуйте остановиться и сделать следующее.

Первое: возвращаемся в тело. Оглянитесь вокруг: где вы находитесь, что видите, что происходит, где ваше тело, можете обнять себя или погладить, или пощипать. Это поможет заземлиться и ощутить себя в себе.

Второе: смотрим на факты. Что именно произошло? Прямо возьмите и расскажите себе факты о происходящем со стороны, как если бы это подруга рассказывала вам о себе. Мол, вот Вася сказал то-то, по факту случилось вот то-то, и поэтому я сейчас ощущаю растерянность, разочарование и боль. Это поможет не улетать в водоворот, а посмотреть на события более спокойно.

Третье: запускаем время. Когда мы фантазируем о негативных чувствах, кажется, что они будут с нами всегда. Это ошибка. Находиться в одном и том же состоянии человек не может. Поэтому попробуйте представить: через несколько месяцев вы все еще испытываете это чувство? А через месяц? А через две недели? Сокращайте промежуток, пока не дойдете до ответа «да». Вероятнее всего, именно такой срок понадобится вам на «проживание».

К сожалению, нас маленьких никто не учил работать со своими эмоциями, скорее их заставляли отрицать, скрывать, подавлять. Такой уж механизм воспитания. Именно поэтому они кажутся нам страшными монстрами, хотя на самом деле являются нашими прекрасными друзьями и защитниками. Например, та же самая боль, от которой все бегут в отрицание, сверкая пятками, — это индикатор того, что мы живы и идем куда-то не туда, повод задуматься о переменах. Именно она сигнализирует, что выбранные нами люди, может, и вовсе не соответствуют нашим потребностям и запросам. Кроме того, через боль мы приходим к очень важным открытиям, опыту, способности что-то делать по-новому.

Безусловно, в ряде случаев отрицание — важная и очень нужная штука. Оно является частью переживания горя, первенствующей стадией, на которой мы входим в сложный процесс. Но для постоянной жизни позиция страуса с головой в песке, который якобы ничего не видит вокруг, мало пригодна. Теряются время, силы, ресурсы и куски нашей самооценки. Лучшее, что вы можете сделать для себя, — подружиться со своими страхами, которые гонят вас в это стойло, и начать смотреть на людей и происходящее прямо, а не через цветные стеклышки. Да, сперва будет не очень, но итоговый результат стоит того.

Тебя нельзя любить

Тебя нельзя любить. Говорить загадками и полунамеками, заливисто смеяться над твоими шутками, прижиматься к тебе, когда страшно, уютно молчать, планировать путешествия и покорение мира, целоваться, не обращая внимания на окружающих, — можно. Любить — нельзя. Это опасно и чревато последствиями.

Ты весь состоишь из противоречий, сложностей, слоев таких разных черт и установок. Внимательный, заботливый и нежный, ты иногда не прощаешь и не принимаешь какие-то простейшие человеческие слабости, отвергая их и ставя под вопрос их право на существование. На первый взгляд такой понятный, открытый, честный, ты таишь в себе миллионы неразгаданных загадок. И поначалу так даже интереснее: драйв, адреналин, какое-то погружение в тебя на грани фола. А потом все сложнее и сложнее.

Рядом с тобой то спокойно, как в далеком детстве, когда сидишь дома у бабушки, ждешь блинчики с мясом и болтаешь босыми ногами, не достающими до пола, ведь табуретка такая высокая, а ты еще такая маленькая. То оказываешься на каком-то вулкане, в самом центре его извержения, и все кругом клокочет, из кратера вырываются фонтаны раскаленной лавы, а ты не знаешь, то ли бежать прочь, то ли нырнуть уже в это жерло.

Любить тебя — сродни наркомании, это уже понятно. Поэтому — нельзя. Гамма чувств, сопровождающая всю эту историю, простирается от адской ломки и ненависти до неописуемого, высшего блаженства. Оказываясь в крайней точке, думаешь, что все остальное — ерунда, и можно не обращать внимания, закрыть глаза, ведь это тепло по всему телу, застилающее разум, кажется просто бесконечным. Но потом следует удар о землю, и ты отскребаешь себя от асфальта, с искусанными губами, ползешь зализывать раны и обещаешь себе больше не вписываться в это все.

У любви к тебе масса побочных эффектов: аллергические реакции, острая боль, остановка дыхания, слепота, глухота, дезориентация. Принимать ее — себе дороже. Одно лечим — другое калечим. И поэтому я пытаюсь держаться, перетерпеть, спастись народными средствами или мягкой гомеопатией. Сколько могу, сжимаю кулаки, царапаю стены, привязываю себя к батарее, только толку-то.

Нельзя, нельзя тебя любить. Опасно для жизни.

Зачем нам эта драма

Помните, в главах про невротическую привязанность и романтизацию мы с вами уже говорили о том, что для большинства из нас любовь, в ее идеальном виде, представляется именно вот такими бесконечными качелями-каруселями, накалом сверхсильных и очень противоречивых эмоций, а сила ее измеряется страданиями.

Драматические, тревожные связи — прекрасный повод для проникновенных произведений, берущего за душу творчества и цитат до мурашек. Правда, для жизни они мало пригодны. Есть у меня одна знакомая — Марина. Настоящая королева драмы.

Вся ее личная жизнь пронизана «катастрофами», «кошмарами», «ты не представляешь, что случилось». На каждое событие Марина отвечает массой бурных эмоций. Она эффектно и красиво жестикулирует, играет глазами, не хуже актера придает своему тону разные эмоциональные окраски. У нее не бывает нормально или спокойно. Вечно все горит, пылает, разносится в пыль смерчем из чувств.

Слушать Марину можно строго дозированно: ровно через 10–15 минут после начала монолога хочется спросить, знает ли она значение слова «катастрофа», и предложить ей заглянуть в морг, чтобы понять, что это, или просто ударить по голове чем-нибудь тяжелым, потому что дешевое театральное представление уверенно вызывает состояние аффекта.

Хоть моя героиня постоянно и с упоением жалуется на то, что существовать в этом накале страстей и эмоций совершенно невозможно, в ее жизни ничего не меняется долгие годы. Более того, я хорошо знаю, как звучат люди, которые реально больше не могут и у которых действительно все невыносимо катастрофично. Марина на них совершенно не похожа. Потому что в ее стенаниях, заломанных руках и возведенных к небу глазах уж слишком много живой энергии и какого-то мазохистического удовольствия. Все это говорит о том, что происходящее барышне нравится.

Выдерни Марину из этой старательно созданной клоаки, из всех невнятных мужиков, недостаточно интересных работ, сумасшедших родственников, выносящих мозг, — она останется в звенящей пустоте. И случится страшное. Придется поконтактировать с самой собой. А встречи этой Маринка боится как огня.

Понятно, что делать с нерешительными мужиками, вполне ясно, как вести себя с нелюбимой работой, даже сбрендившие близкие не вызывают такого недоумения, страха и растерянности, как она сама, морально нагая без драмы и зашкаливающих эмоций.

Чего там такого страшного, спросите вы? Неизвестность. Марина не знает ничего о себе. Играя всю жизнь на публику, упиваясь эмоциями и являясь объектом своих чувств, она совершенно разучилась ощущать, что там и как внутри-то, какое именно место болит, и болит ли вообще. А дальше — замкнутый круг. Тревога оттого, что нет почвы под ногами (а ее без осознанности быть не может), заставляет все глубже и глубже погружаться в водоворот драмы, перекрывать панику, страх и ощущение вечной потери равновесия все более сильными эмоциями.

Марине искренне кажется, что в другом варианте ее жизнь будет выглядеть серо, беспросветно и очень скучно. Она почему-то уверена, что люди, вокруг которых горят костры и гуляют смерчи, очень интересные, востребованные и всегда будут в центре внимания. Такую картину мира она себе выстроила по двум причинам. Во-первых, моя героиня не знает, за что на самом деле ее можно любить, поэтому единственный шанс на получение внимания для нее — вечная движуха и драма. Во-вторых, так оно безопаснее. За всем этим ментальным гримом окружающие уже не могут разглядеть ее саму. А следовательно, сделать больно.

Все свои отношения она строит по двум принципам: привязанность с избеганием (только, пожалуйста, не сближаться) и привязанность с тревожностью (я люблю его сильнее и вкладываюсь гораздо больше).

Сама она, на первый взгляд открытая и несущаяся навстречу людям, быстро делает два шага назад на каждый их (людей) вперед. Типа, нет-нет, вот так близко ко мне подходить не надо, это уже для меня небезопасно, я, пожалуй, отползу. Либо начинает страшно переживать о том, что кому-то значимому она не особенно нужна, важна и вообще он — скотина, который ничегошеньки для их любви не делает.

Если бы Маринка не ломала комедию в кабинетах психотерапевтов, к которым она ходит как на работу, то давно бы уже нашла для себя и другой источник энергии, и сняла бы нагромождения защит, и смогла бы иметь не менее веселую, но не мучительную жизнь. Но. Каждый раз, когда терапевту удается добраться до больного места, он тут же записывается во враги и отправляется в отставку. The show must go on.

Марина остро нуждается в любви, но пытается получить ее странными способами. Для нее все эти невероятные накалы страстей, страдания, катастрофы являются своего рода суррогатом отношений. Такие, знаете, консервы. Выдай ей кусок хорошего, свежего, отборного мяса, как она зависнет над ним, не в силах придумать, что же из него приготовить?