тели кости. И это был мой Ромка. Мой. А теперь… Теперь он уже не был моим, и я отчетливо видела это. Сейчас он безраздельно принадлежал своей жене…
— Нет! Нет! Нет!!! — Я ударила кулаком по соседнему лежаку, на котором сидела Лена, и открыла глаза.
— Ева, ты что?
Лена подскочила со своего лежака, в ее глазах был испуг.
— Что случилось-то?
Придя немного в себя, я села, потерла виски и произнесла всего одно-единственное слово:
— Извини.
Лена осторожно села на свое место, на самый краешек лежака, и как-то по-детски скрестила колени.
— Ева, что это было? — спросила она возбужденным голосом.
— Я и сама не поняла, что это было.
— На тебя теперь все люди на пляже смотрят.
— На меня и так все смотрят.
— Почему? — совершенно не поняла меня Лена.
— Потому, что у меня есть на что посмотреть.
Я очень красивая, яркая, интересная. Я привыкла, что на меня все всегда смотрят. Пусть пялятся. Мне не жалко. Красоту нельзя прятать от народа.
— Ты так себя любишь? — В вопросе девушки звучала усмешка.
— Я очень себя люблю, — не стала скрывать я. — Я себя обожаю.
После воцарившегося между нами минутного молчания я посмотрела на Лену глазами, в которых читалось самое настоящее безумие, граничащее с помешательством, и спросила:
— Лена, ты сейчас очень счастлива?
— Очень, — кивнула головой та.
— А что будет, если та, которая решила расстаться с Романом, поймет, что она сделала не правильно, и позовет его вновь? Что тогда будет?
— Он не вернется, — тут же резко ответила Лена.
— Что ты сказала?!
— Он не вернется.
— А если она его хорошо позовет?
— Я тебе говорю, что он не вернется.
— А если она его очень хорошо позовет?
— Да как бы она ни старалась, он уже никогда не вернется.
— А если она решит ради него оставить свою семью?
— Зато он уже свою не оставит. И я и Роман к этому готовы. Мы оба знаем, что он не вернется. Как бы она ни звала и что бы она ни делала, он никогда не вернется.
— Откуда в тебе; такая уверенность?
— Просто я очень хорошо знаю своего мужа. Ты даже представить себе не можешь, как хорошо я его знаю.
— И ты ему все простила?
— Что именно?
— Ну… То, что он встречался с другой женщиной. — Сказав эту фразу, я поняла, что не правильно выразилась, и тут же поправилась:
— То, что он любил другую женщину.
— Я ему это простила, — ни секунды не думая, ответила Лена.
— А разве такое бывает?
— Какое?
— Разве можно прощать подобные вещи?
— Когда любишь человека, все бывает. Я восприняла это так, как будто муж долгое время болел, а теперь выздоровел. Я и относилась к нему, как к больному человеку. Я уже говорила тебе, что он долгое время был в состоянии эйфории, а теперь он упал с небес на землю. Это было просто затмение, временное помутнение рассудка. Слава богу, что все прошло. В любви всегда должно быть место прощению.
Кто не умеет прощать, тот не умеет любить.
— Да, конечно. Возможно, ты права. Просто мы с тобой разные. Я бы не смогла такое простить.
— А я смогла.
— Наверное, поэтому с ним живешь ты, а не я.
Я встала со своего места, посмотрела на Лену грустным взглядом, стараясь сдерживать слезы, которыми налились мои глаза, и улыбнулась.
— Лена, ты права. Ты во всем права. Я уверена, что у тебя все будет хорошо. И я от души желаю тебе настоящего женского счастья.
— Спасибо. Ева, а почему у тебя слезы в глазах?
— Да так…
— У тебя с мужем, что ли, проблемы?
— У меня уже давно с мужем проблемы.
— И вы что, не можете их разрешить?
— Они у нас неразрешимы.
— А разве так бывает? Мне кажется, что в жизни не бывает неразрешимых проблем. Было бы желание их разрешить. Невозможного нет.
— Ты же сама совсем недавно говорила мне о том, что в этой жизни бывает все.
— Странно. На нашу семью эта поездка подействовала очень даже благоприятно. Я в ней только приобрела.
— А я потеряла…
Не сказав больше ни единого слова, я сняла заколку, распустила волосы и уверенной походкой пошла с пляжа.
Глава 9
В день отъезда мы с Виктором собрали свои чемоданы и сели на дорожку в самых лучших русских традициях.
— И кто придумал это дурацкое правило освобождать номер ровно в двенадцать часов? — Виктор взял со стола бутылку с минералкой и раздраженно посмотрел на часы.
— Действительно, дурацкое и неудобное правило. Ровно в двенадцать в нашем номере раздастся телефонный звонок и нам вежливо скажут о том, что если в пять минут первого мы не освободим номер, то будем вынуждены заплатить штраф, ни много ни мало, а ровно пятьдесят долларов.
— Пятьдесят баксов?!
— Представь себе, пятьдесят баксов.
— Они что там, вообще офонарели?! — Офонарели — это слишком мягко сказано.
Вроде живем в дорогом отеле… Правило какое-то унизительное.
— Дорогая, что, правда сейчас, раздастся такой звонок или ты, как всегда, шутишь? — до последнего не верил мне муж.
— В прошлый раз, когда я отдыхала с дочерью, было именно так. Сейчас без пятнадцати двенадцать.
Давай вызовем носильщика и не будем дожидаться того неприятного момента, когда раздастся этот звонок.
— До того как приедет автобус, чтобы отвезти нас в аэропорт, ровно два часа. Я предлагаю провести это время на пляже. Должны же мы проститься с морем.
Виктор притянул меня к себе и поцеловал мои волосы.
— Ева, я не жалею, что бросил работу, а вместе с ней целую кучу неотложных дел и отправился вместе с тобой на отдых. В этой поездке мы стали друг другу ближе, добрее, честнее. Я понял, что должен выбираться на отдых с тобой как можно чаще и уделять тебе как можно больше внимания.
Муж говорил, а я слегка отстранилась и посмотрела на свое отражение в зеркале. Я увидела худощавую женщину, которая, несмотря на красивый загар, постоянно бледнела, стоило ей только подумать о своем грехе, который всячески ее изводил, мучил и одновременно манил и звал за собой в страну грешных иллюзий и смелых шальных мыслей. Виктор нежно провел ладонью по моему лицу. Я улыбнулась в ответ, глядя на него влюбленными глазами, и вдруг подумала, что на мне обыкновенная маска. Мне было бы намного легче, если бы он сорвал ее и заставил меня признаться в моих страшных грехах, потому что ужасно сложно жить с этими грехами всю жизнь и носить их в глубине своего сердца.
Как только в номере появился носильщик и сложил наши вещи в тележку, мы мысленно попрощались с нашим шикарным номером и вышли из корпуса.
— Пусть он везет наши вещи в багажное отделение, а мы побудем у моря. Как-никак, а осталось каких-то два часа. Два часа, и прощай море. Ева, скажи, тебе грустно уезжать отсюда?
— Конечно, грустно, — утвердительно кивнула я и подумала, что сейчас на море у меня есть последняя возможность встретиться с Романом. Встретиться для того, чтобы увидеть его еще раз и посмотреть на него тем лукавым взглядом, который он больше всего любил.
Классно было бы, если бы на тот момент моего мужа не было рядом. Например, он бы остался где-нибудь в баре, поиграл напоследок в свой любимый волейбол, а я подошла бы к Роману совсем близко, обрадовалась тому, что он совершенно один, потому что его жена перегрелась на солнце, и загадочным голосом произнесла: «Ром, а ты не поможешь застегнуть мне лифчик?»
Но Романа на море не было. Не было его и у бассейна. Мы встретились только в автобусе, который повез нас в аэропорт, причем Роман умело делал вид, что мы действительно случайные знакомые, которые встретились для того, чтобы скоротать вместе свободное время, а затем расстаться навсегда. После удачно прошедшей регистрации мой муж взял меня за руку и сам подвел к Роминому семейству.
— Надо с людьми попрощаться, а то некрасиво как-то. В конце концов, мы не каждый день знакомимся с милыми, добрыми и приятными людьми.
Редкая семейная пара. Чувствуется, что у них небывалая гармония и любовь.
Увидев нас, Лена помахала нам рукой и возбужденно заговорила:
— Ну что, народ, отдых закончился! В гостях хорошо, а дома лучше. Как настроение-то?
— Прекрасное, — ответил ей мой супруг.
— Ева, а гы как? — Лена заметно волновалась.
Может, я не слишком хорошо выглядела и была сильно бледна, а может, она в чем-то меня подозревала.
Этого я не знала и знать не могла, да и, в общем-то, не хотела.
— Нормально, — с трудом выдавила я из себя и в упор посмотрела на Романа, который прижимал свою жену к себе и всячески делал вид, что меня нет и я просто пустое место.
— Ты как себя чувствуешь?
— Нормально, — я отвечала на все Ленины вопросы всего одним-единственным словом.
— Ты хорошо загорела. Голова больше не кружится?
— Я же сказала тебе, что у меня все нормально.
Ленина забота вызывала во мне нарастающее раздражение, которое я уже не могла скрыть и которое рвалось наружу.
— Ты не подумай ничего плохого. Мы просто переживаем. Твое шаткое здоровье…
— Лена, я уже большая девочка и могу сама прекрасно позаботиться о своем здоровье. — В эту минуту я почувствовала, что уже не могу справиться с перепадами своего настроения самостоятельно. — Очень странно, что ты не спросила меня о том, что я сегодня кушала и теплая ли у меня была кашка…
Естественно, мои чересчур резкие слова произвели на Лену сильное впечатление. Она опустила глаза и со словами:
— Извини. Я хотела как лучше, — тут же дернула за рукав своего мужа, призывая его идти на посадку.
— Ева, да что с тобой? — больше всех растерялся мой супруг.
— Ничего. Просто я не люблю, когда обо мне проявляют слишком большую заботу.
— Ребята, я и сам не знаю, что с Евой творится.
Вы уж извините, если что не так. Ева, да что с тобой происходит? Ты при Романе потеряла сознание.
И это не шутки. Лена чисто по-человечески за тебя переживает. Я вообще не понимаю, за что ты на нее набросилась.