Как я и обещала супругу, я заехала к его врачу, который внимательно меня осмотрел и поставил мне все тот же неутешительный диагноз «нервный психоз». Выписав целую массу различных успокоительных, врач назначил мне несколько сеансов гипноза и несколько сеансов иглоукалывания. Позвонив Виктору, я рассказала ему о своем визите к врачу, прослушала все его реплики по поводу того, что он очень сильно переживает за мое здоровье, и набрала номер телефона Романа. К моему удивлению, телефон не отвечал, но я не хотела верить в худшее и, решив, что он не может не приехать, отправилась в нашу съемную квартиру.
Не доезжая до нашей квартиры, я остановилась у цветочного магазина и купила себе букет чайных роз.
Быть может, кому-то это покажется абсурдным, но только не мне, потому что я люблю, черт побери, как же я люблю дарить себе цветы сама. Конечно, мои бывшие мужчины и мой муж в том числе никогда не отказывали мне в этих подарках и на каждые праздники с удовольствием дарили мне живые цветы, но страсть подарить цветы самой себе… Эта страсть у меня с детства, и я никогда не считала зазорным, что зачастую женщина делает себе подарки сама.
Мне хотелось поставить в вазу цветы, чтобы создать в квартире атмосферу свежести и тепла. Мне действительно так хотелось… Поставив машину на парковочной площадке рядом с домом, я достала из багажника тяжелейший пакет с лодкой и вошла в подъезд. Поставив пакет в углу коридора, я набрала полную вазу воды и опустила в нее букет. На часах ровно шесть. Значит, у меня еще есть целый час.
Ровно час для того, чтобы привести себя в порядок.
Достав из сумки новое вечернее платье умопомрачительного фасона с голой спиной и подолом до пят, черного цвета, я быстро его надела и покрутилась у зеркала.
Затем поставила на журнальный столик бутылку шампанского, пару бокалов и витую красную свечу в черном подсвечнике. Обычно весь этот нехитрый набор, который так необходим для любовных утех, приносил с собой Роман, но сегодня самое главное, чтобы он пришел сам, потому что я очень сильно перед ним виновата и потому что я очень сильно хочу искупить свою вину.
Я верила в то, что Роман придет, потому что его чувства не могут пройти бесследно за такой короткий промежуток времени, потому что он меня любит, потому что он меня хочет и потому… Потому что вчера в моем чемодане появились эта кошмарная лодка и эта записка, от которых я уже по-настоящему потеряла сознание.
Я набрала номер своей подруги, чтобы поговорить, не забывая при этом смотреть на часы.
— Лизка, привет, это Ева. Я уже на месте, прилетела из Турции. Я сегодня встречаюсь с Романом. Если мой позвонит, то ответишь, что я была у тебя.
Только что ушла и уже сажусь в машину. А я скажу ему, что сегодня в городе страшные пробки и мне придется добираться домой черт знает сколько времени. В семь часов ко мне должен приехать Роман.
По крайней мере я его очень жду и очень сильно на это надеюсь. Мой после работы заедет к матери, побудет с дочкой. Он знает, что сегодня вечером я еду к тебе в гости.
Затем мы поговорили о Турции, о моем отдыхе, о качестве сервиса в отеле, а когда на часах пробило без четверти семь, я поняла, что уже не могу говорить, и принялась ждать…
Ровно в пятнадцать минут восьмого я поняла, что он не придет, потому что Роман никогда не опаздывал и не знал, что это такое. Я проглотила слезы, открыла шампанское, зажгла красную свечу и еще раз набрала номер телефона Романа. Номер, как и прежде, был недоступен. Огонек свечи радостно запрыгал, а я смотрела на маленькое жаркое пламя и не могла отвести взгляд от свечи Мои слезы были чем-то похожи на это пламя, единственное отличие было в том, что огонек мерцающей свечи по-детски радостно прыгал, а мои слезы были взрослые и по-настоящему горькие.
Ровно в полвосьмого я уже заливала слезы шампанским и представляла себе, что сейчас ОН в пути, что в городе бешеные пробки, что ОН никогда не опаздывал, но в этот единственный раз ОН опоздал, что у него молчит телефон только потому, что ОН просто забыл кинуть на него денег или сделал это осознанно, для того чтобы его лишний раз не беспокоила жена. Что, наверно, ОН уже где-то рядом. Осталось каких-то два светофора, каких-то два светофора, и мы будем вместе. Проклятые московские пробки, они не дают нам вздохнуть и так разъединяют людей Сейчас… Сейчас в двери раздастся звонок и… Казалось, что сейчас у меня выпрыгнет сердце. Выпрыгнет и упадет к его ногам Пусть это будет глупо, нелепо и смешно, но даже мое сердце будет лежать у его ног.. И сердце, и, если ОН захочет, я сама.
ОН придет, потому что ОН меня любит, а где существует любовь, вообще не существует никаких объяснений.
Без двадцати восемь мне хотелось разрыдаться оттого, что я родилась женщиной. Я вдруг отчетливо поняла, что, возможно, ОН больше никогда не придет…
Допив всю бутылку шампанского, я швырнула ее о стену и набрала домашний телефон Романа. Затем поднесла ко рту пустой фужер и изменила свой голос до неузнаваемости. Когда на том конце провода сняли трубку, я сразу узнала Лену и заговорила, коверкая при этом слова:
— Добрый вечер, а позовите, пожалуйста, Романа.
— Простите, а кто его спрашивает?
— Это с его работы.
— Представьтесь, пожалуйста.
— Это Светлана Петровна. Я ему звоню на мобильный, но никто не отвечает.
— У него изменился номер мобильного телефона.
— Надо же, а он меня даже не предупредил.
— А вы кто?
Данный вопрос все же не выбил меня из колеи, и я бойко ответила:
— Я финансовый директор, и у меня неотложный вопрос.
— Ром, тебя Светлана Петровна, — вновь донесся до меня Ленин голос.
Как только на том конце провода появился Роман, я затряслась от обиды и заговорила, кусая губы:
— Ромка, родной. Уже почти восемь. Мы договаривались в семь. Я жду тебя на нашей квартире. Почему ты не пришел? Ромка, я же так тебя люблю.
Только не клади трубку, пожалуйста. Знаешь, здесь такое случилось… Ты мне, конечно, не поверишь, но я хочу, чтобы ты увидел это своими глазами. Ты бы видел, какой я багаж получила. Вместо нарядов — лодку, на которой приплыл Иксель, и ту же записку Ромка, я боюсь. Я принесла эту лодку на квартиру Ты можешь приехать и увидеть ее своими глазами.
Ромка, мне действительно страшно… Я тебя умоляю… Я тебя прошу Нужно что-то делать. Так больше продолжаться не может. Ты же сам говорил, что в том, что произошло тогда на берегу, виноваты мы оба. Я виновата в том, что попросила тебя остановить этого турка. Ты виноват в том, что кинул этот злосчастный камень. Если виноваты мы оба, значит, мы оба должны разгребать эту кашу, а сейчас разгребаю ее я одна. Почему все шишки на меня? Почему ты закрылся в своей семье, а все последствия, касающиеся этого турка, навалились на мои плечи?! Почему я должна все это сносить?! На каком основании?! Я что, крайняя?! Ромка, ты не представляешь, как мне плохо! У меня вообще все очень плохо. Мало того, что отголоски этой рыбалки до сих пор за нами тянутся, так еще и ты повернулся ко мне спиной! Приезжай, иначе я просто сойду с ума!
— Роман, что случилось? — где-то вдали от трубки послышался Ленин голос.
— Просто Светлана Петровна очень пьяна, и ей необходимо проспаться. Не зови меня к телефону, если она еще будет звонить.
Когда на том конце провода послышались быстрые гудки, я с огромным трудом поверила своим ушам и закричала что было сил:
— Гад, сволочь, подонок, мразь, идиот!!!
Посмотрев на свечу, я вновь взяла трубку мобильного телефона и, не обращая внимания на лихорадящую меня дрожь, набрала домашний номер Романа. Как я и думала, на том конце провода вновь появилась Лена, которая сказала все то же сухое:
— Але.
— Лена? — спросила я уже своим голосом, с трудом сдерживая слезы.
— Да, Лена.
— А это Ева.
— Ева?!
— Узнала?
— О, Ева, привет. — В голосе Лены была какая-то настороженность.
— Привет. Как у вас дела?
— Нормально. Ромка ужин готовит. Мы детей еще от бабушки не забрали. Завтра поедем. Так что пока решили уединиться.
— Ужин при свечах?
— При свечах.
— Мне мой тоже вчера при свечах готовил. Мы тоже еще ребенка не забрали. А что он готовит-то?
— Курицу с картошкой. — Лена отвечала довольно сухо. Естественно, она совершенно не обрадовалась моему звонку и постоянно ждала того момента, когда можно будет положить трубку.
— Значит, вы оба в интиме.
— Что-то; вроде того.
— Все девочку делаете?
Лена заметно смутилась. Видимо, она не была расположена говорить на подобные темы.
— Ева, позвони в следующий раз, а то нам сейчас некогда. Там у Ромки все кипит, а я ему помогаю.
— А ты позови Ромку на одну минуточку.
— Зачем?
— Да там мой попросил ему кое-что передать.
— А что?
— Лена, да тебе это будет неинтересно. Это чисто мужской разговор.
— Скажи мне, я передам.
— Лен, я очень тебя прошу. Позови своего мужа.
Я его не украду. Мне нужно ему что-то сказать.
Но Лена не позвала своего мужа. Она положила трубку на рычаг, и в трубке раздались короткие гудки. Могла ли я осуждать ее в тот момент?! Конечно же, нет. Уж если я и могла кого-то осуждать в данной ситуации, то только себя. Затушив свечу, я громко всхлипнула и побежала в ванную, чтобы засунуть голову под кран. Зайдя в ванную комнату, я подошла к умывальнику и закричала так громко, что удивительно, как ко мне тут же не прибежали соседи.
На умывальнике лежала до боли знакомая кепка, слегка выпачканная кровью, стеклянная табличка с надписью "Туристическая компания «Радуга».
Представитель компании. Гид Иксель", а также все та же записка, содержание которой с некоторых пор я знала уже наизусть. «ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА. ИКСЕЛЬ».
Глава 13
Если бы я не была пьяна, то пулей выбежала бы из квартиры, и меня вряд ли Смогли бы остановить.
Но я не потеряла сознание, не выбежала на площадку и не стала отчаянно звать на помощь. Я не стала перечитывать записку еще раз, потому что ее содержание уже начало сниться по ночам. Я облокотилась о стену, закрыла глаза и вспомнила, как мы с Ромкой засыпали мертвого турка ветками и травой. Тогда Роман снял с него слегка запачканную кровью кепку и сорвал с груди эту табличку. Кепку вместе с табличкой мы положили прямо под лодку. Я не могла понять, откуда эти вещи появились в нашей съемной квартире, ведь про нее знают только двое: я и Роман.