Увидев, что Виктор уклоняется от ответа, я догадалась, что нахожусь на верном пути. Я попыталась вырваться еще раз, но все мои попытки были тщетны.
— Витя, не убивай Ромку! Витя, я его люблю! Витя, я люблю!!!
Но Виктор меня не слышал. Он выскочил из квартиры и закрыл дверь с той стороны. Я пыталась освободиться, но меня жутко тошнило и совершенно не было сил. А затем у меня загудело в ушах… И перед глазами начались какие-то непонятные видения.
Я увидела красивые яркие звезды, красивее, чем на небе, дотянуться до которых не могла, потому что не могла владеть своим телом. Мои руки онемели, и я уже ничего не могла чувствовать. Во рту был невыносимый горьковатый тошнотворный привкус, от которого я тоже не могла избавиться. Я смотрела на яркие мерцающие звезды и не знала, как же мне до них дотянуться. Собрав остатки сил, я старалась освободиться от веревок, чтобы поймать хотя бы одну звезду. Положить ее к себе на ладонь и полюбоваться ее красотой. Когда до одной из звезд оставалось уже совсем немного, у меня задавило на сердце. А затем…
Затем мне показалось, что я, умираю, потому что мне совсем не хватало воздуха. С каждой минутой мне становилось все тяжелее и тяжелее дышать. И чем тяжелее мне становилось дышать, тем отчетливее среди звезд я видела лицо Романа.
— Ромка… Ромочка… Рома…
Я видела Романа, которого так поздно встретила и так некстати полюбила… Романа, который смог подчинить себе мои чувства и мое тело… Поняв, что я никогда уже не смогу дотянуться до звезд, я рванулась что было сил и решила дотянуться до лица Романа. Дотянуться, чтобы провести рукой по его такой родной и колючей щеке… Но после этой отчаянной попытки в моих глазах потемнело, и я перестала видеть и звезды и лицо Романа. Вокруг была темнота, в которую я погружалась все больше и больше и все яснее понимала, что умираю. Только понять, отчего именно умираю, я не могла. Возможно, это сердечный приступ, а возможно, что-то другое. Только сильно покалывало сердце… Очень сильно… И невозможно было дышать… Я ощущала ледяной пот на спине, и у меня не было сил даже для того, чтобы позвать на помощь. И даже если бы я смогла это сделать, мне было бы неоткуда ждать помощи. Просто неоткуда… Все, что я могла, это громко стонать и судорожно дергать за стягивающие меня веревки. Боль в моей груди то отпускала, то разливалась все шире.
— Боже мой, Ромка… Я умираю… Я умираю…
Мне было страшно умереть именно так… Не попрощавшись с Ромкой и.., привязанной к батарее. !
Новый прилив сердечной боли уже не давал вздохнуть. Я знала, что похожа на жалкое, едва дышащее существо, но не могла ничего с этим поделать. В квартире была гробовая тишина, и все, что я слышала, — это стук своего сердца. Но у меня еще остались кое-какие рефлексы. Например, я очень сильно хотела пить. Язык стал твердым, практически деревянным, и я уже не могла им шевелить. Не могла потому, что это было мне не под силу, и потому, что он очень сильно корябал мое небо. Я дернулась вперед и ощутила, что веревка на моей правой руке ослабла и что я вишу уже на одной левой. А затем… Затем меня потянуло вниз, и я почувствовала, как стала ослабевать моя левая рука. Я хотела произнести слово «Ромка», но не смогла. Не смогла, потому что с грохотом провалилась вниз. Я уже ничего не могла. Ничего…
Озеро. Горы. Убитый турок. Комья грязи, трава, ветки, кровь… Перепуганное лицо Романа… Убитый водитель. Темный подъезд. Колодец, трава с кровью… Бледный, несчастный, страшно напуганный супруг… Боже, как стучит сердце… Такое впечатление, что кто-то с силой выталкивает его из моей груди. Осталось совсем немного. Немного — и мое сердце будет лежать рядом со мной… Как же это интересно — увидеть рядом с собой свое сердце… Взять его в руки и посмотреть на него со стороны…
Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, где нахожусь. Я попыталась подняться и, когда смогла пошевелить головой, поняла, что еще жива. Я жива, а это значит, что я могу двигать руками и ногами, а мое сердце осталось на месте. Что это было? Сердечный приступ? Обморок? Я не знаю. Единственное, что я знаю, — это то, что я жива. Собрав все силы, я приподнялась, посмотрела на лежавшую рядом веревку, встала, открыла кран с холодной водой и сунула под него голову. Потом я заглянула в зеркало и, испугавшись своего отражения, ударила по нему кулаком.
Зеркало не разбилось, потому что в моем кулаке совершенно не было силы. Попив холодной воды прямо из-под крана, я с трудом доплелась до телефонной трубки и набрала мобильный Романа. Телефон был недоступен. Я посмотрела на часы: ровно шесть.
Шесть вечера. Шесть…
Я смотрела на висящие передо мной часы и не верила своим глазам. Не придумав ничего лучшего, я набрала номер телефона своего мужа, но и он был недоступен.
Десять минут седьмого. Чертовщина какая-то Достав из пачки валидола одну-единственную таблетку, я сунула ее под язык и набрала номер телефона нашей с Романом квартиры.
— Рома, возьми трубку. Ромочка, пожалуйста, возьми… Рома…
Но трубку никто не брал. Выйдя на балкон вместе с телефоном, я посмотрела вниз с двенадцатого этажа: мне сильно захотелось прыгнуть вниз. Я попыталась отогнать эту мысль и подумать о Романе. Он не мог не прийти в нашу квартиру. А если бы он пришел, то обязательно снял бы трубку. А может, ему кто-то помешал… Может, ему не позволил это сделать мой муж. Он его убил… Я даже не сомневаюсь в том, что он его убил…
Все, что произошло за последнее время, окончательно нарушило мою психику, и я не смогла удержаться и набрала домашний номер Романа. Когда взяла трубку Елена, я тихо произнесла:
— Лена, здравствуй. Это Ева.
— Я тебя узнала, — точно так же тихо ответила Лена.
— Ты не подскажешь, как можно связаться с Романом?
— Нет. Не знаю. И даже если бы я это знала, то никогда бы не сказала тебе этого, — издевательски ответила та.
— Понимаешь, он мне очень нужен.
— Понимаю.
— Он в самом деле мне очень нужен.
— И мне тоже.
— А мой Виктор тебе не звонил?
— Звонил.
— А что он хотел?
— Поговорить с Романом.
Проглотив таблетку валидола, я приложила руку к левой груди и с надрывом в голосе спросила:
— Ну что, поговорил?
— Нет. Не поговорил. Зато он поговорил с6 мной.
— Значит, ты все знаешь.
— Знаю, — кротко ответила та.
— Я знаю, что ты хочешь наговорить мне кучу гадостей…
— Я вообще не хочу с тобой разговаривать.
— Лена, извини.
— За что?! За то, что ты стерва?!
— Извини хотя бы за это.
— За то, что ты паришь мозги моему мужу?!
— И за это тоже извини.
— За то, что ты плюнула мне в душу?! Зашла в нее в своих грязных туфлях, забыв для приличия хотя бы постучаться, хорошенько их вытерла, стряхнула грязь, нагадила, перешагнула и пошла дальше?! Ты хочешь, чтобы я простила тебя за это?!
— И за это тоже.
— Зачем тебе мой муж, если у тебя есть свой?! — Лена буквально завизжала в трубку.
— Так получилось…
— Еще скажи, что ты здесь ни при чем!!!
— Я очень сильно во всем виновата… Лена, а хочешь, бери себе моего Витьку. Он очень хороший человек. За ним любая женщина как за каменной стеной. Ему одному нельзя. Он один жить не умеет.
— Ах, он жить один не умеет… Ты что, совсем дура, это же не фильм, где мужиками для разнообразия меняются! Если за твоим как за каменной стеной, так какого хрена тебе за этой каменной стеной не сидится?! Какого хрена ты рыпаешься?!
— Извини.
— Я хотела положить трубку, но Лена это тут же почувствовала и закричала так громко, что у меня зазвенело в ушах:
— Ромка вчера ночью пропал! Поехал помочь товарищу и пропал! Не ночевал он сегодня!
— Как не ночевал?
— Так, не ночевал, и все!
— А где он?!
— А я почем знаю… — Лена не выдержала и расплакалась в трубку. Я и сама не знаю, почему она со мной разоткровенничалась, ведь теперь я стала ее лютым врагом. Видимо, ее настолько переполняли эмоции, что необходимо было хоть с кем-то поделиться. Ей нужно было выговориться, и не было никакой разницы, кто именно будет ее слушать. Естественно, при других обстоятельствах она послала бы меня куда подальше, но только не сейчас.
— Так он что, не собирал свои вещи?
— Какие, к черту, вещи и куда он их должен собирать?! Он вообще дома не ночевал!
— Как не ночевал? — не верила я тому, что слышала. Когда я звонила в последний раз. Роман говорил мне, что он зашел в ночной магазин, купил бутылку пива, посидел на лавочке, поразмышлял и уже подходит к своему подъезду.
— Вот так, не ночевал, и все. Я знаю, что и с тобой он не был, потому что Виктор сказал, что эту ночь вы были вместе. Я ума не приложу, где он. Когда я позвонила ему последний раз, он сказал, что будете минуты на минуту. Мне еще тогда как-то на душе было нехорошо, и я через некоторое время на балкон вышла. Стояла, ждала его, ждала, и все бесполезно.
— А во дворе ничего подозрительного не было?
— В смысле? — не поняла меня Лена.
— Может, машины какие стояли, может, еще чего?
— Да не было там никаких подозрительных машин. Я когда на балкон вышла, от дома какой-то черный тонированный джип отъехал, и все.
— Какой джип?!
— Черный, тонированный. Стекла темные. Я в них вообще не разбираюсь. Когда я вышла, он уже отъезжал.
— Бог мой…
— А ты что, знаешь, что это за джип?
— Нет. Не знаю.
— Я уже всех его друзей обзвонила, всех знакомых. Никто его не видел. Никому он не звонил. На работу он тоже не вышел. Его мобильник выключен.
Он раньше никогда работу не пропускал. В моей голове уже самые ужасные мысли появляются. Может, случилось что?! Я уже в милицию ходила.
— И что?
— Ничего! Лучше бы я туда не ходила. Посмеялись надо мной, и все.
— Как посмеялись?
— Как у нас в стране над беззащитным народом смеются?! Так и надо мой посмеялись. Сказали, что это ерунда, что муж сутки отсутствует, что это слишком маленький срок. Даже заявление не приняли.