и удовольствия. Через год, даже без катаклизмов и армагеддонов, она станет совсем другим человеком, и этот человек будет хотеть другую жизнь. И другого парня, с которым будет приятная перспектива на долгие годы, а не «живем до шестидесяти».
— Поражаюсь, как при таком образе жизни ты можешь еще и не спать по-ночам, — сонно говорит Ирина, заходя в кухню в поисках стакана воды. Достает из холодильника минералку, наливает полный стакан, но делает всего пару глотков.
Я молча наблюдаю в оконном отражении, как она становится рядом, за моей спиной, обнимает за талию и прижимается головой к моему плечу. Говорит, что не может себе позволить пить больше, иначе утром проснется отекшей как медуза. Жалуется на проклятый возраст.
— В двадцать лет я могла позволить себе вернуться с гулек в три часа ночи, не смыть косметики и влить в себя пару литров воды, а утром просыпалась как Белоснежка. Боже, почему мы не можем быть вечно молодыми.
Она еще что-то шутит по этому поводу, вряд ли понимая, на какой болезненный мозоль мне наступила.
— Просто день был напряженный, — придумываю самую нелепую отмазку своей бессонницы, когда Ирина пытается вернуть меня в постель. — Я скоро, ложись.
— Солнце, если что-то случилось и нужно поговорить, — она встает на цыпочки и целует меня куда-то в шею, — я всегда рядом. И меня можно даже разбудить. Один разговор по душам не превратит меня в царевну-лягушку.
Обычно, мы стараемся избегать разных «теплых» разговоров и любых тем, которые могут нас сблизить. Никому из нас это не нужно, потому что много лет назад мы притянулись друг к другу чтобы залечить боль от общей потери, а не для создания долгоиграющих отношений. Мы нашли друг в друге удобный вариант решения своих проблем, и даже спустя годы он не утратил свою актуальность. Но иногда, в дни, когда проводим вместе целый день и ночь, случаются вот такие приступы тепла, и к ним я тоже отношусь спокойно.
Сегодня почему-то, ее попытка быть рядом наталкивает на идиотские мысли о том, что пора остепениться. В моем окружении только немой ни разу не сказал о том, что столько лет носить траур по погибшей жене, и что если бы я подумал об этом раньше, то уже мог быть мужем какой-нибудь хорошей женщины и отцом крепкого малыша.
Мысль о детях неприятно скребет по сердцу. Когда моя жена узнала о своих проблемах по женски, из-за которых не могла забеременеть, я совершенно искренне убеждал ее в том, что на этом жизнь не заканчивается, что мы сможем быть счастливыми и без детей, что жизнь не сводится только к продолжению рода. Прошло много лет, и вот я думаю, что случись этот разговор сейчас — я вряд ли убедил бы в этом даже самого себя.
Я зачем-то еще раз проверяю телефон, хотя вряд ли Ви вдруг написала бы мне посреди ночи. Зато вверху, над всеми входящими, маячит СМС от Дианы Лебо — она написала его около восьми вечера, но в это время я ужинал с Ириной и особо не вчитывался. Перечитываю сейчас. Там она спрашивает, на какой стадии мой «переговорный процесс с протеже» и есть ли какие-то результаты, потому что в следующем месяце у нее есть двое желающих на аренду. Как оказалось, сообщений от нее несколько, и долистав вверх, я натыкаюсь на ее фото на фоне размалеванной какой-то пестрой дичью стены. Она подстриглась с момента нашей встречи и ее волы стали еще более насыщенного апельсинового цвета. Спрашивает, как мне ее новый стиль.
Отвечать в половине четвертого ночи я, конечно, не буду.
Но мысленно делаю зарубку дать задание секретарше послать Диане цветы с карточкой и моими в ней извинениями. В конце концов, нам еще работать вместе, и с моей стороны очень невежливо игнорировать подобные знаки внимания.
И задача номер два — все-таки встретиться с Ви и решить с ней вопрос по выставке.
Но на этот раз точно на нейтральной территории, днем и там, где рядом будут другие люди.
Глава двадцать первая: Эвелина
— Ты должна ему позвонить, — говорит Ира, сотрясая меня за плечо, словно собирается использовать ее в качестве маятника для раскачки мироздания. — В наше время эмансипации и равных возможностей, нужно избавляться от глупых стереотипов о том, что инициативу должен проявлять мужчина. Там можно досидеться до бабкиных бородавок и с удивлением узнать, что все нормальные мужики уже либо чьи-то мужья, отцы и деты, либо в могиле.
— Господи, — я закатываю глаза, пытаясь не рассмеяться.
Ира на секунду замолкает, делает напряженное лицо, пытаясь понять, что же не так в сказанной фразе, и я, воспользовавшись моментом, отодвигаюсь от нее, перебираясь на Катину сторону стола.
Половина седьмого вечера.
Мы сидим в маленьком лаундж-баре с демократичными ценами, вкусными коктейлями и празднуем сразу две вещи: у Ирки очередной разрыв с ее благоверным, а у Кати, кажется, наклюнулись какие-то интересные возможности с ее музыкальными страстями. Раньше, до того как огонь превратил ее в замкнутую грубиянку, она могла часами говорить о музыке, обсуждать композиторов и разные стили, и иногда даже доводила нас с Ирой до бешенства, но потом все это сошло на нет. Теперь она отделывается не многозначительными намеками и вообще ничего не загадывает наперед. И даже когда что-то в ее «музыкальной карьере» сдвигается с мертвой точки в лучшую сторону, отделывается парой сухих фраз типа «ну, я же давно к этому шла, все закономерно».
Но сегодня на повестке дня — я и Олег. Я уже успела тысячу раз пожалеть о том, что развязала язык и посвятила подруг в свои душевные терзания и грабли, по которым прошлась ровно дважды, причем, почти без перерывов и остановок. Обычно, за мной не водится душевный нудизм, но на этот раз меня, выражаясь любимым Иркиным сленгом, «порвало в клочья». Я просто перестала понимать, что со мной происходит и почему между моим «я приглашу его на ужин и больше никогда не скажу о своих чувствах» и «Олег, ты мне нравишься!» прошло около двух часов. Обычно я умею себя контролировать и уж точно ни разу в жизни не вешалась на мужчину. И когда концентрация всех этих мыслей достигла предела и я поняла, что мне вот-вот сорвет крышечку, на помощь пришли подруги. Ну и выговориться — как же без этого.
— Девятнадцать лет в туалет не смоешь, — философски говорит Ира.
Она уже столько раз повторила эту фразу, что у меня от нее мозоль в голове.
— А по-моему, чушь все это, — озвучивает свое мнение Катя, хотя до этого предпочитала отмалчиваться, и ограничивалась сухими «все образумится». — Если людям хорошо вместе, то какая разница сколько между ними лет? В сорок мужчины могут дать фору любому двадцатилетнему, к слову.
— Ты узнала эту проверенную инфу из телевизора от семидесятилетнего дедушки? — Ира издает выразительное тройное «ха!» — Хотя, «Виагра» и вся наша фармакологическая промышленность, творит чудеса, вряд ли я бы хотела, чтобы каждый мой половой акт со «старичком» начинался со слов: «Дорогой, кажется, тебе пора принять волшебную таблетку!»
Морщусь и чтобы запить неприятное послевкусие ее слов, буквально присасываюсь к стакану с апельсиновым соком. Уже сейчас я знаю, что завтра сильно пожалею о своей сегодняшней слабости. И как вообще можно объяснить своим ровесница, одна их которых уже несколько лет катается со своим не_бывшим_бывшим на эмоциональных качелях, а другая целиком отрезала себя от «мира самцов», что сорокалетний мужчина — это… просто отвал башки?
— Кстати, — Ира пихает меня локтем и выразительно зыркает мне за спину, — на твоем месте я бы перестала убиваться по пенсионерам и рассмотрела более интересные варианты.
В очередной раз проигнорировав ее ядовитый выпад в сторону моего «возрастного кумира» (благодаря ее стараниям, это словосочетание теперь постоянно присутствует в нашем разговоре), оглядываюсь. Наш стол совсем рядом со стойкой, так что можно хорошо рассмотреть всех кто там сидит. И я сразу натыкаюсь на прищур стальных глаз, направленный прямо на меня. Так вот из-за кого у меня уже битый час горит затылок.
У него темные, модно подстриженные волосы, хотя сейчас слегка растрепанные, потому что даже глядя на меня он успел пару раз запустить в них пальцы. Красивая улыбка, хотя меня от нее бросает в дрожь. Одет парень тоже стильно, хотя не так броско, как друзья, которые сидят от него по обе стороны.
Почему-то не могу отделаться от мысли, что его лицо мне знакомо. Хотя откуда я могу его знать? Сразу видно, что у этого модника определенный уровень жизни, и большой вопрос, что он вообще тут делает — по мне, так ему прямая красная дорожка в какой-нибудь элитный клуб, где один коктейль стоит больше, чем все наши сегодняшние посиделки. У меня нет и никогда не было таких знакомых, и тем более нет круга общения, где бы я могла с таким познакомиться. Даже для встречи с Олегом пришлось буквально из шкуры вылезти.
Олег. Да, странно, но этот парень кажется смутно на него похожим. Особенно сейчас, когда перестает щурится и почти добродушно улыбается, давая понять, что и он тоже заметил мой интерес.
Я резко разворачиваюсь и тут же натыкаюсь на вопросительные взгляды подруг.
— Не люблю, когда меня рассматривают, как мясной прилавок, — дергаю плечом и хватаюсь за стакан с соком. Уже пустой, кстати. — Может, нам пора сворачивать удочки?
На часах уже прилично времени, а у меня на завтра назначено собеседование на работу в книжный магазин. Деньги там смешные, но атмосфера настолько уютная и почти волшебная, что наверняка разбудит мое уставшее вдохновение. В последнее время невыносимо тяжело даже просто взять кисть в руки. Может, это потому что теперь в моей жизни меньше забот, не нужно думать как платить за квартиру и я не валюсь от усталости после проведенного на ногах полного рабочего дня? Не зря же говорят, что талант должен быть голодным.
— Он идет, — делает «глаза» Ира и я снова непроизвольно поворачиваю голову.
Он уже так близко, что мой взгляд практически упирается в пряжку его ремня.