Наташа была другой. Джон мог в этом поклясться. В ней чувствовались доброта, искренность и природный ум. Она немного знала, но быстро все схватывала, понимала то, что помогает понять интуиция. Ее общество было приятно Джону. Дальних планов он не строил, а она не пыталась их ему навязать. Джон вернулся к газетам и вдруг воскликнул:
– Наташа! Послушай. Ричард Штайн демонстрирует в своих ювелирных салонах авторскую коллекцию. Я тебе говорил, что предложил ему несколько эскизов и он их принял? Нам нужно поехать на эту презентацию. Через неделю показ в Москве.
– Да ты что! В Москве? Джон, милый, мне нужно позвонить менеджеру и агенту, чтобы они организовали мне вызов.
– Зачем? Я позвоню Ричарду, а он свяжется с твоим менеджером. Он тебя закажет. Ты будешь демонстрировать мои украшения.
– Позвони скорее, а я маме сообщу.
Через пятнадцать минут Наташе уже позвонили из агентства и сказали, что ее вызывают на показ коллекции «Черный бриллиант» Ричарда Штайна. Первая презентация – в Москве.
Нина вошла в квартиру, толкая перед собой огромный клетчатый «челночный» баул.
– Даша! Ты дома?
– Дома. – Даша выползла из спальни сонная и хмурая. – Если бы ты так заорала из метро, я бы тоже услышала. Чего это?
– Ну, чего. Не знаешь, что ли? Бизнес наш. Дела надо поправлять.
– Я не буду. Ни за что не стану сидеть с этим хламом на улице. Позориться. И вообще, сейчас холодно, у меня пальто нет, придатки опять воспалятся.
– Придатки у тебя воспаляются не потому, что ты торгуешь на улице, а потому, что занимаешься не тем, чем нужно. И с кем попало.
– Опять начала! Ничем я не занимаюсь. А продавать с ящика эти трусы-носки мне стыдно. Сама сиди.
– Ладно, – примирительно сказала Нина. – По очереди будем сидеть. Сама ж говоришь, у тебя пальто нет. А у меня – сапог.
– У меня тоже нет сапог. А что ж распрекрасная сестричка нам ничего не пришлет? Из Парижа с любовью? Супермодель чертова.
– С ума сошла? Ты как о сестре отзываешься?
– Попытка юмора. Нет, ну правда. Она что, не может нам сто баксов в конверте прислать?
– Из конверта украдут. И вообще: раз не присылает, значит, не может.
– Ну, конечно. У тебя ж как в сказке: одна дочка плохая и страшная, другая хорошая и красивая.
– У меня обе дочки красивые. Только одна ворчливая и глупая.
В привычной перепалке Нина с Дашей уже доедали свой ужин – вареную курицу с салатом, – когда из прихожей раздался междугородный звонок.
– Наташа! – вскрикнула Нина. – Это она. – И бросилась к телефону.
Даша демонстративно не сдвинулась с места, но слушала очень внимательно.
– Доченька! – кричала Нина, считая, что иначе ее в другой стране не будет слышно. – Как ты? Почему так редко звонишь? И не пишешь совсем! У нас все хорошо. Я работаю. Дашенька мне помогает. Ну, в чем. Во всем… Серьезно? Правда? Господи, я не могу поверить. Когда? Так скоро? Деточка моя дорогая! Как я рада! И Даша вот говорит, что очень рада. Даша, Наташенька скоро приедет. Подойди сюда, Даша. Вот Наташенька спрашивает, что тебе привезти. Что тебе надо? Ты слышишь, о чем я говорю?
– Все! – рявкнула из кухни Даша. – Мне нужно абсолютно все!
Глава 11
Стас приехал на своем «Линкольне» к дому на Лесной улице в одиннадцать утра. Сначала вышел его охранник, открыл дверь подъезда с кодовым замком, посмотрел внутрь, по сторонам и вернулся к машине. Стас выскочил очень быстро, чтоб его никто не увидел. Лифтом он старался не пользоваться без острой необходимости. Мало ли что. Три лестничных пролета преодолел, сделав шесть шагов. В знакомую дверь позвонил, не испытывая никакой ностальгической теплоты, только дискомфорт из-за убогости площадки, плохого освещения, запаха тяжелой, беспросветной жизни. Такой она казалась ему сейчас, жизнь в этой квартире. А когда родители Яны уступили ее им, перебравшись в деревню, он думал, что это почти счастье.
Яна открыла дверь сразу после звонка, мельком взглянула на своего неправдоподобно красивого бывшего мужа, и они оба синхронно подумали друг о друге: «Чужой человек».
– Ну, что? Как Петька? Лучше?
– Хуже. Намного хуже.
«Как неприятно, мстительно она разговаривает. Как будто считает меня в чем-то виноватым», – подумал Стас. Он вошел в комнату, где лежал ребенок. Шторы были задвинуты, и Яна зажгла свет. Мальчик пошевелился на кровати, застонал и открыл глаза. У Стаса оборвалось сердце. Милое личико сына было опухшим, желтоватым, с красными воспаленными глазами. Но больше всего поразил его взгляд: измученный, безнадежный, страдальческий.
– Господи! Что ж он так лежит? Почему ты никого не вызвала? Где врачи? Что говорят?
– Я ждала, пока ты задашь мне эти умные вопросы, – раздраженно ответила Яна. – Тебе что, не сказали? Врач из поликлиники был. Анализы мы сдали. Они плохие. Похоже, у него пиелонефрит. Врач еще сегодня придет, если не будет улучшения, его придется госпитализировать.
– Куда?
– Не знаю. Наверное, в Первую градскую детскую больницу. Если, конечно, у них есть места.
Стас набрал номер по мобильнику:
– Инна, все очень плохо. Он в ужасном состоянии… – У Стаса сорвался голос. – Я тебя умоляю, срочно займись. Болезнь называется «пиелонефрит». Это почки, ну, ты знаешь, конечно. Пусть бригада из хорошей клиники приедет домой. Сюда, к Яне, посмотрят, подготовят условия для госпитализации. И как только ты это уладишь, приезжай, пожалуйста, сама сюда. Проследи за всем. Мне нужно уехать.
– Стасик, дорогой, успокойся. Я сейчас же этим займусь. И прошу тебя: не надо никуда ездить в таком состоянии. Возвращайся домой. Я оставлю на твоем столике успокоительные таблетки. Полежи. Я сразу тебе позвоню: от Яны или из клиники.
Станислав подошел к кровати сына, тихо позвал:
– Петушок! Ку-ка-реку, Петушок!
Горячая влажная ладошка сжала его палец.
– Папа, – хрипло прошептал мальчик.
Горячая волна жалости и вины за свое бессилие сшибла Стаса с ног. Он встал на колени, прижал к губам Петькины руки и заплакал.
Яна смотрела на него с грустным недоумением. Как с таким нежным сердцем, с такой впечатлительностью и ранимостью он умудряется оставаться самовлюбленным Нарциссом?
– Сейчас Инна приедет, она все сделает. Дождись ее. Встретимся в клинике. Она найдет хорошую, частную. Она же за все заплатит. А пока возьми на всякий случай.
Он, не глядя, вынул все, что было в бумажнике. Затем проверил содержимое карманов и выложил на стол все деньги, которые там обнаружил.
В машине Стас отменил репетицию и велел ехать домой. Инна Дмитриевна уже садилась в серебристый «Мицубиси», когда он подъехал. Она, не задерживаясь, помахала ему рукой: «Я позвоню».
Стас вошел в свою квартиру. «Господи, пусть Виктории не будет дома», – привычно пожелал он. Но заглядывать в ее комнату, чтобы это проверить, не стал. Сразу прошел к себе. Его большая спальня, ванная, библиотека и студия составляли изолированные апартаменты в их огромной квартире, занимающей два этажа в одном из перестроенных старинных особняков на старом Арбате. Стас нашел на столике у кровати два бумажных пакетика. В каждом – по две таблетки. «Прими с интервалом в час. В промежутке поешь. Потом поспи. Я договорилась с очень хорошей клиникой. Поехала все устраивать. Позвоню через три часа, когда ты проснешься. И.Д.». Он облегченно вздохнул. Инна Дмитриевна – просто подарок судьбы.
Стас выпил две таблетки. Рядом, на секретере, стоял поднос, накрытый салфеткой. Стас приподнял его и какое-то время бездумно смотрел на грудку индейки, салат, сок, большую грушу. Перед его глазами вновь возникло несчастное лицо сына. Стас закрыл лицо руками и зарыдал. Он не слышал, как приоткрылась дверь. Виктория появилась в проеме, секунду поколебалась, а затем тихонько закрыла ее и ушла. Чего она не умела и не собиралась делать – так это вытирать любимому слезы и сопли. Слава богу, для этого у него есть нянька.
Сергей все утро провел в доме ребенка. Накануне ему позвонила Дина, спросила, нет ли новостей о пропавшем мальчике.
– Валентина Петровна в полном отчаянии. Она боится, что Ванечку никто толком не ищет.
– Ну почему? Я регулярно звоню в их ОВД, получаю информацию о найденных детях из других отделений милиции.
– И все-таки она права, Сережа. Ребенка по-настоящему не ищут. Его так могут найти лишь случайно. Это не сын «нового русского», а сирота. И ты меня прости, Сережа, но я тебя нанимаю на это дело. Как говорится, ты – мне, я – тебе. И наоборот. Я же пошла тебе навстречу. И теперь отказа не принимаю. Тебе сейчас позвонит Тамара, договорится, когда вы встретитесь; она привезет аванс.
– Да ты что… Я и так занимаюсь.
– Занимайся, ни в чем себя не ограничивая. Найми кого-нибудь. Сереженька, надо спешить. Пока есть надежда, что Ванечка жив. Теперь что касается Олега Федорова. Он накануне убийства договаривался с кем-то о встрече. Жена подслушала и решила, что с женщиной. Потому и прибежала в то утро домой. Не поняла из разговора, где встреча, когда – утром или вечером. В половине десятого. Мы с ней договорились, что она попробует у него спросить. Не ответит он – тебе придется узнать.
– Понятно. Ты думаешь, это имеет к делу отношение?
– Ну, ситуация такая. Вдруг эта баба что-то знает?
– Ладно. Вынюхивай. Я съезжу в дом ребенка.
Все работники, которые дежурили в ночь похищения, были на месте. У ночной няни, медсестры и дежурного врача имелись ключи от входной двери. Сторожа недавно уволили за пьянство, а другого пока не нашли. Дверь можно открыть изнутри без ключа. Обычный замок, который и пилкой для ногтей подденешь. Но никаких царапин на нем нет. Сергей спросил у женщин, где кто спал в ту ночь, в какое время и не было ли чего-то необычного, скажем, слишком крепко уснули.
Нонна Павловна сказала, что заснула сразу, как только Ира села на ее место.
– Я всегда проваливаюсь мгновенно. Устаю очень.