Все согласились, и вот под командованием наполеоновского генерала дюжина русских и французских офицеров, гремя шпорами и звеня саблями, решительно вломилась в здание ЦК ВЛКСМ. Конечно, если бы такое произошло бы сейчас в учреждении подобного по рангу государственного уровня, кого-то из нас просто тут же бы перестреляли, а кого-то положили бы на пол под дулами автоматов. Но тогда была другая эпоха.
Вахтер на входе что-то пробормотал, запротестовал, но мы твердо ответили, что нам немедленно надо к Первому секретарю по делу государственной важности. Наш решительный вид, сабли, револьверы, наша униформа — все показывало, что мы явно не шутим. Вахтер, а может быть два вахтера, не осмелились ничего предпринять, и мы беспрепятственно поднялись на этаж, где был кабинет первого секретаря. Двери в приемную мы также решительно распахнули, как и входную дверь в здание ЦК и с ходу заявили, что нам нужен немедленно первый секретарь ЦК ВЛКСМ, Владимир Михайлович Зюкин. Секретарши в шоке повскакивали со своих мест, испуганно восклицая: «Владимир Михайлович занят! Он не может сейчас вас принять!»
— Ничего, примет! — уверенно бросил я, — Дело государственной важности! За мной!
И с этими словами я резко распахнул первую дверь кабинета, а вслед за ней и вторую. А за мной двинулась группа выглядевших весьма угрожающе вооруженных людей. Но хотелось бы подчеркнуть, что мундиры наполеоновской эпохи, смешанные с белогвардейскими, придавали этой наступательной силе некую умеренность в агрессии.
Владимир Михайлович действительно был занят. Он вел некое собрание и восседал во главе большого начальничьего стола, а далее десять-пятнадцать чиновников чинно сидели вдоль длинного стола, стоящего перпендикулярно начальничьему.
Наше появление с шумом и грохотом, звоном шпор и лязгом сабель вызвало такое ошеломляющее впечатление, что Первый секретарь буквально подскочил с кресла. Ведь ситуация была в стране непростая, власть явно колебалась, и ожидали всего самого неожиданного. Тем более, что в голове всех советских людей, и тем более партийных работников, без сомнения стояли кадры известного советского фильма, когда, если не ошибаюсь, красногвардейцы под руководством Антонова-Овсеенко вот также врываются в Зимний дворец на заседание Временного правительства, и звучит ставшая одной из самых знаменитых фраз советского кинематографа:
— Кто тут временные!? Кончилось ваше время!
Товарищу Зюкину видимо подумалось, что колесо истории крутанулось в обратную сторону, и теперь вдруг на заседание почтенных коммунистических функционеров врываются вооруженные белогвардейцы (мой наполеоновский мундир мог вполне сойти для него за мундир какого-нибудь особо важного белого генерала), и сейчас видимо последует роковая фраза:
— Кто тут краснопузые? Кончилось время ваших пуз!
Но мы пришли не пугать, не шутить, а положительно решить нужный нам вопрос, и я вместо угрожающих деклараций тотчас с улыбкой протянул ему руку и самым дружелюбным, но твердым голосом, которым можно было произнести фразу, сказал: «Владимир Михайлович, извините ради Бога нас за вторжение, но дело, о котором я должен Вам сообщить, чрезвычайно важное. Оно не терпит отлагательств. Дело идет о престиже страны!»
Какая кисть может описать изменение в лице первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Он был просто безумно рад. Нет, это был не переворот, не арест, не смерть… Это просто видимо какие-то чокнутые, но явно с добрыми намерениями.
— Да, да! — Воскликнул он тотчас. — Уверен, что Ваше дело очень важное. Прошу Вас, я готов Вас слушать!
Я не стал изображать из себя триумфатора и диктатора, а напротив вежливо попросил Владимира Михайловича отойти со мной в сторону и коротко и ясно объяснил ему суть дела, вручив бумаги, где все это было в деталях изложено. Объяснил, что из-за какого-то нерадивого сотрудника ЦК срывается поездка, которая очень важна для престижа нашей страны на международной арене и для дела развития важного направления в молодежном движении.
Секретарь принял бумаги, тотчас записал себе что-то в блокнот и сказал, что все будет решено немедленно. Мы тотчас с извинениями покинули его кабинет. Гремя шпорами и саблями, снова прошли мимо изумленных секретарш.
Через день все вопросы были действительно решены. Все документы готовы, и наш большой отряд мог ехать на Ватерлоо.
Эта поездка сыграла также важную роль в деле становления реконструкции в России. Ведь мы впервые участвовали в настоящей большой «битве» с тысячами участников, со стреляющими ружьями, с десятками орудий, с сотней коней, носившихся в атаку на плато Мон- сен-Жан. Конечно были еще портящие дело «маршировальщики», но мы их просто не замечали, поглощенные восторгом битвы.
В это же год мне удалось вывести также небольшой элитный отряд реконструкторов на военно-исторический фестиваль в Мурмелоне (Франция). Кроме «французов» требовался идеально обмундированный русский «полк». Задолго накануне этого события я обратился к одному из своих единомышленников Виталию Королеву, прекрасному специалисту в области истории русской армии и очень «рукодельному» человеку с предложением, если ему удастся создать великолепно обмундированный отряд русской пехоты, я обещаю ему интереснейшую поездку во Францию, сначала на большой военно-исторический фестиваль в Мурмелоне, военном лагере в Шампани, где, кстати, в годы I Мировой войны, располагались русские полки, сражавшиеся во Франции против немцев, а затем отвезу в Компьен и Париж, где будет проходить небольшое камерное, но очень интересное военноисторическое мероприятие. Французы платят за прием, оплату дороги берет на себя спонсор, но с нас качество. Выбор полка не был сложным. Дед Виталия служил в Лейб-гвардии Павловском гренадерском полку, а отец Виталия, перенявший в свое время навыки своего отца, был великолепный сапожник и вообще прекрасно работал с кожей.
Сказано — сделано. Виталий принялся за эту работу с огромной энергией и энтузиазмом. Из своих друзей и близких, уже не мальчиков, а людей 30–40 лет, вполне возраст элитных русских гренадеров, он создал отличную группу и сумел безупречно обмундировать и экипировать ее. Ружья были идеально сделанными рабочими копиями кремневых ружей этой эпохи. Ранцы и кожаная амуниция были такие, что ей бы позавидовали гренадеры начала XIX века. Сапоги же для гренадеров шил отец Королева, который кстати, в качестве старослужащего также вступил в полк. Он пошил и мне ботфорты, конечно же строго по мерке с ноги. Должен сказать, что качество этих обычно весьма грубых высоких сапог было такое, что я никогда не носил столь удобную обувь, которая бы так хорошо сидела на ноге, и носить которую было поистине удовольствием. Вот что значит настоящий мастер!
Вместе с отрядом Павловского полка в Мурмелон и Компьен поехала дюжина солдат 32-го линейного полка уже в мундирах эпохи Империи. Недаром в битве под Фридландом 14 июля 1807 г. эти полки бились между собой как герои.
Теперь в Мурмелоне, где собрались несколько сот лучших французских реконструкторов, мы выглядели не просто не хуже других, а, пожалуй, лучше многих. Так что исторический журнал «Традисьон» посвятил разбору униформы, экипировки и вооружения Павловского полка большую статью с многими иллюстрациями.
Как-то один из псевдознатоков в ответ на то, что Соколов был создателем реконструкции в России, небрежно заметил: «А да, эти ребята в театральных костюмах!» — имея ввиду первый наш выход в 1976 г. в Копорье. Я уже пояснял, что никакое дело, никакой ребенок мгновенно не взрослеет. Копорье было младенчеством, но вот прошло 14 лет, и те полки, которыми я лично занимался (естественно с помощью моих друзей, прекрасных специалистов), вышли на мировой уровень. Павловский полк уже в 1990 г. мог бы и в самой современной реконструкции занять одно из первых мест по качеству униформы, экипировки, оружия, знании маневров и сверх того, прекрасного знания военной культуры начала XIX века, потому что личный состав полка прекрасно пел старинные русские песни, которые исполнялись в эту эпоху.
Можно сказать, что с этого момента началось развитие реконструкции вширь. Появились новые отряды: батальоны, эскадроны, батареи. Стали возникать отряды викингов, потом появились «древние римляне» и, как ни странно, значительно позже реконструкция Второй Мировой войны. Сейчас это направление стало доминирующим по определенным политическим соображениям, но тогда оно было на последнем месте по числу участников.
Глава 11. Крушение СССР и «гражданская война» реконструкторов
Но вот в августе 1991 г. зашатались устои советского государства. Судьба так распорядилась, что утром первого дня путча я оказался в Москве. Приехал в столицу из Брянска, где я навещал своих друзей по казачьей реконструкции. Звоню одному из лучших товарищей по «Великой Армии» (из телефона автомата, конечно), говорим о будущем Бородине. Это был командир «французской» артиллерии, который и поныне является самым знаменитым артиллеристом реконструкции Алексей Павлов (боевое имя д'Абовиль). Мы беседуем о наших исторических делах, а потом он говорит:
— А Вы знаете, что происходит?
Конечно, я ничего не знал.
— В городе путч! Танки идут в центр!
— Да ну?! Вы серьезно?
— Абсолютно. Где Вы сейчас находитесь?
— Перед Киевским вокзалом.
— Тогда Вы должны слышать!
Действительно, я на несколько секунд отстранил трубку и услышал рев танковых моторов.
После этого звонка я тотчас позвонил в Московское бюро ТF1. Тамбуквально в экстазе жена главного редактора стала просить меня, чтобы я немедленно приезжал. Будет много работы, нужен полный состав, сам репортер Улисс Госсэ уже летит из Парижа. «Аэропорты еще не закрыты! И я молю Бога, чтобы их не закрыли!» — в панике говорила она.
Я приехал в офис почти одновременно с главным репортером, прилетевшим из Парижа. Надо было что-то срочно снимать. Вышли туда (не помню на какую улицу), где шли танковые колонны.
Обычно в такой ситуации берут интервью у горожан, что они думают по этому поводу. Искать горожан, да еще говорящих желательно по-французски, было некогда, улица была практически пустой.