Но чтобы закончить рассказ о моём «ушедшем» друге «похороненном» на поле боя в Ватерлоо на весёлый ноте, я хочу раз уж мы говорили о конных ошибках, рассказать о забавном эпизоде из нашей Испанской кампании.
Это было в Корунье, куда Монтегю приехал первый раз на битву в Испанию. Приученный к общению с нашими «конюшенными девочками», которые при виде самых маленьких безобидных шпор кричат, что не дадут калечить бедную лошадку, Монтегю показал испанскому коневладельцу на свои шпоры на сапогах и задал вопрос:
— А ничего, что у меня шпоры? Можно их оставить?
Так как Монтегю задал этот вопрос по-английски, которым он владел конечно не как лорд Бригхауз, а задан вопрос был испанцу, который по-английски и того не знал, возникло непонимание. Наконец, после слов на разных языках и жестов, коневладелец, поставлявший в частности лошадей для корриды, понял вопрос и с удивлением вытаращив глаза на моего адъютанта произнёс:
— А как можно без шпор садится на коня?
На полях сражений Испанской кампании я был не только в сопровождении Монтегю, но и удивительно человека, настоящего польского рыцаря нашего времени Веслава Граховского. В 2000 году, когда мы с ним познакомились в Италии в 200-летний юбилей битвы при Маренго, ему было уже за пятьдесят. Гордый профиль, седые усы, и несмотря на годы, стальные мускулы и великолепное владение конем. Биография Веслава была неординарной. Сын польского улана, который в 1939 г. ещё атаковал немцев в конном строю с пикой наперевес, он был выходцем из старинной шляхетской семьи, пронизанной до мозга костей духом рыцарства. Оба его деда были уланами, трое предков были офицерами польской конницы Наполеона, прапрапрадед был знаменитый генерал Ян Гроховский, герой восстания Костюшко, павший на поле боя в сражении при Щекочине в 1794 году. Сам Веслав служил в армии социалистической Польши в спецназе. Потом стал каскадёром. Снимался во всех знаменитых польских исторических киноэпопеях и, конечно, в знаменитом фильме Ежи Гофмана «Огнём и мечом», где Веслав был на коне во всех батальных сценах.
Буквально с первых минут нашего знакомства Веслав проникся удивительной симпатией ко мне, подобно тому, как это было с Монтегю. Точас вызвался быть моим уланом эскорта в «сражении» при Маренго, где тут же показал свое искусство владения конем и пикой, силу и преданность. С тех пор в течение долгого времени, он сопровождал меня во многих походах, бессменно исполняя роль телохранителя в «бою» и в жизни. С такими людьми, как Веслав и Монтегю, можно было спокойно идти хоть к черту на рога, и смерть была бы не страшна, настолько мы заряжали друг друга весёлой отвагой! Это был оживший в XXI веке дух «Трёх мушкетеров», и я был поистине счастлив. Счастлив жить, дыша полной грудью, и скакать в галоп на лихом коне с такими восхитительными друзьями.
В своем романе «Испанская война и тайна Тамплиеров» я вывел Веслава Гроховского в роли… Веслава Гроховского. Не надо было менять ни имя, ни фамилию, ни внешний облик, ни даже звания и униформу! Я знал настоящего старшего вахмистра Вислинских улан такого, который словно был выходцем из Наполеоновской эпохи.
Вместе с Веславом небольшим эскортом Вислинских улан я очутился на поле боя под Альбуэрой на юго-западе Испании в провинции Эстремадур. Битва при Альбуэре 16 мая 1811 года была самый кровавой битвой Наполеоновской эпохи по проценту потерь от числа сражающихся. Даже при Бородине, где конечно в абсолютных цифрах русские и французы потеряли несравнимо больше, пропорция убитых и раненых к числу участников сражения было не такой страшной, как при Альбуэре.
«Oh, Albuera! Glorious field of grief.» — писал Байрон об этом поле сражения, и эта строка из стихов знаменитого поэта украшает панно на въезде в этот небольшой испанский городок рядом с которым, маршал Сульт, пытаясь прорваться к осаждённому Бадахосу, сошелся в отчаянной схватке с англо-португальской армией Бересфорда.
Эта битва была отмечена удивительным эпизодом. Пользуюсь густым туманом, три эскадрона польских Вислинских улан стремительно обогнули правый фланг линии английской пехоты и внезапной бешеной атакой просто уничтожили три батальона англичан бригады Колборна, а четвёртый, разбитый вдребезги бежал с поля боя.
Потери английской пехоты были чудовищными, пять английских знамён были захвачены храбрыми поляками, а один из улан в отчаянном порыве доскакал почти до самого главнокомандующего союзной армией Бересфорда, и был убит всего в нескольких шагах от него! После этого эпизода англичане не брали в плен поляков и добивали раненых на месте.
Мы с Веславом и двумя уланами поехали на рекогносцировку поля сражения, подобно тому, как это мы делали в Какабеллосе или Медина де Риосеко. Мы нашли то место, где произошла легендарная атака Вислинцев и здесь Веслав показал мне приемы с пикой на коне, в частности знаменитые «мулинэ».
Как известно пика — это оружие очень опасное…для самого его владельца, если он не обучен владеть ей в совершенстве. Она длинная, и любой опытный гусар или драгун мог без особого труда отклонить пику движением сабли, и дальше без труда расправиться с уланом.
Но совсем другое дело, когда пика в руках мастера. Гусар видит, как скачет на него улан, держа пику наперевес и готовиться отбить её в сторону саблей, как вдруг конец пики уходит вниз. Кавалерист с саблей не понимает, что происходит, как вдруг пика, совершив стремительное вращательное движение в вертикальной плоскости, возвращается сверху, и её острие вонзается в грудь гусара или в его голову.
Веслав показал мне этот и другие приемы на шаге, на рыси и потом на галопе. Мы скакали с таким порывом, что я, взяв пику у одного из улан, стал на галопе вращать её как учил Веслав. Мне показалось, что кровь одного из моих предков словно вскипела у меня в жилах.
Дело в том, что мой дед по отцовской линии был русским инженером Матвеем Соколовым, но женился он на девушке из старинного польского рода Зайончковских, единственной наследницей земель и поместья Витебской губернии. Это семья вполне вписалась в элиту Российской империи. Один из дальних родственников бабки был знаменитым генералом российской императорской армии Зайончковским, героем Брусиловского прорыва. Но один из моих предков был молодым офицером польских улан на службе Наполеона. Видимо он был восторженно предан Императору, как и многие представители польских дворянских родов, сражавшихся за Наполеона на всех полях Европы и особенно в ходе Испанской кампании, где покрыли себя славой польские Гвардейский шеволежеры под Сомо-Сьеррой, Вислинские уланы под Альбуэрой, а польская пехота под Фуэнгиролой, где был разбит и взят в плен английский генерал Блэйни…
Так что на поле боя под Альбуэрой меня словно охватили какие-то невидимые силы, какие-то флюиды, исходившие от этого поля славы польских солдат Наполеона.
Неудивительно, что благодаря Веславу во всех испанских походох меня сопровождал эскорт из крепких парней Вислинских улан, и польским уланам предстоит под Аустерлицем в 2005 году спасти меня уже от настоящей смертельный опасности, но об этом чуть позже.
В Испании со мной почти всегда были, и польские пехотинцы под командованием известного военного историка Анжея Жолковского, и они отчаянно рвались в бой с англичанами, хоть по-игровому, хоть по-настоящему.
Наконец моими адъютантами стали известны польские мастера исторического фехтования Томаш Абрамский и Януш Сенявский. Если Томаш служил под моим командованием всего лишь несколько лет, то Януш был моим адъютантом вплоть до рокового года.
О нём я должен сказать особо. Он происходит из стариннейшего дворянского рода, и его прабабка владела знаменитым дворцом Лазенки рядом с Варшавой.
Януш вплоть до недавнего времени был каскадёром-фехтовальщиком в театрах и на съемках исторических фильмов (последние заметная роль унтер-офицера, задиры и дуэлянта в фильме Ежи Гофмана «Варшавское битва, 1920 г.») пока не основал свою школу и фехтования. С помощью своих сыновей, отчаянных бойцов на холодном оружии, он воссоздал, опираясь на старинные тексты и гравюры, древнюю польскую традицию сабельного боя, так называемую «Крестовую школу» боя, принципиально отличавшуюся от ставшего классическим в XVII–XIX веках французского фехтования на саблях. Польская школа более жёсткая и агрессивная, больше предназначенная не для сражений в строю регулярной кавалерии, а для кровавых схваток с татарами в «Диком поле».
Недавно Януш снял свой первый фильм об этой фехтовальной традиции, я помог сделать субтитры для этого кино на русском языке. Увы, я не успел увидеть этот фильм с переводом, но думаю его легко найти на YouTube. Посматрите, фильм просто замечательный, а заодно познакомитесь с моим бывшим адъютантом.
Имея за плечами таких друзей, настоящих рыцарей, можно было смело идти не только в символическое сражение военно-исторической реконструкции, но и в настоящий смертельный бой!
Эти годы были для меня поистине временем счастья, когда в окружении преданных друзей Монтегю, Веслава, Януша, я прошел по полям Испанской войны с людьми сильными, отважными, преданными, по-воински красивыми, сидящих на конях как влитые, друзей с твёрдыми руками, горячими сердцами, поистине рыцарями, о которых я мечтал в детстве.
Глава 17. Батурин
Пришел 2004 г, в который отмечалось 200-летие коронации Императора Наполеона. Я готовил проект огромного торжества в Париже по этому поводу, но, увы, требовались очень большие деньги, а достаточно щедрых спонсоров для этого найти не удалось, точнее удалось, когда было уже поздно.
В начале 2005 г. ко мне в Петербург приехал один из секретарей известного тогда бизнесмена «олигарха» Виктора Николаевича Батурина, брата жены мэра Москвы Лужкова. Тогда Батурин был на подъеме, его личное состояние измерялось сотнями миллионов долларов, а влияние за счет его сестры в Москве было огромным. Через своего представителя он предлагал мне встречу в Москве для обсуждения возможных совместных проектов. Я приехал в столицу и был принят Батуриным в шикарном офисе кампании «Интеко», вице- президентом которой он яв