Схватка была поистине бешеной! Кони вставали на дыбы, звенели клинки. Если бы мы были в пешем строю и дрались бы с таким же ожесточением, уверен, что мало кто вышел бы из этой схватки целым и невредимым. Но конный бой — другое дело. Современные лошади, даже побывавшие в «баталиях», нехотя идут навстречу и уклоняются от столкновения. У меня же был прекрасный польский белый конь, участвовавший в съемках батальных эпизодов, благодаря ему я и остался в седле. Он вставал на дыбы, разгоняя вражеских лошадей. Кирасиры поняли, что не на тех напали, и также внезапно исчезли, как и появились.
Со стороны видимо наша схватка смотрелась как настоящий смертельный бой. И она почти что таковым и была. Едва она закончилась, как ко мне подошел один пехотный офицер, стоявший в рядах ближайшего батальона и недоуменно спросил:
— Сир, что это было?
— Я сам не знаю, — ответил я, — но нам пришлось сражаться по-настоящему. Слава Богу, кажется никто не ранен.
В остальном Аустерлицкая реконструкция прошла великолепно… по крайней мере для участников. Анна, сидевшая на VIP-трибуне, рассказала мне, что едва начали бить пушки (а их было штук 30, кажется), все заволокло дымом, и были видны только какие-то массы войск, был виден огонь, слышен грохот, но понять, что и как происходит, было невозможно.
Но Батурин, кажется, пришел в восторг от этого зрелища и улетев в тот же день на самолете, обещал скоро встретиться с конкретными предложениями.
И вот в середине декабря 2005 г мы снова встретились с Батуриным в ходе его деловой поездки в Калининградскую область, где у него были поистине грандиозные планы, и в общем идея примерно оформилась. Во-первых, предполагалось создание музея, о чем мы уже говорили. Кроме того, я должен был возглавить фонд, который призван поддерживать интересные исторические проекты и оказывать мощную поддержку военно-исторической реконструкции, которую предполагалось вывести на совершенно другой уровень. Для этого я должен был оставить свою работу в Петербургском университете и переехать в Москву, чтобы полностью посвятить себя этой деятельности. Очень не хотелось покидать университет, но соблазн был слишком велик. Тогда я сказал, что в принципе согласен, но мне нужна большая зарплата, машина с шофером и достойная квартира в Москве, арендовать которую должен был Батурин. Он на все это согласился без малейших замечаний. Пути отступления не было.
Должен сделать здесь небольшую ремарку. В первом семестре 2006 я еще продолжал работать в университете, у меня было не очень много занятий, и я летал на них из Москвы на самолете и обратно. Однажды Батурин послал меня по делу во Францию в небольшой городок неподалеку от Гренобля. Я был там днем, а на следующий день у меня была лекция. Чтобы на нее попасть, нужно было из этого маленького городка мчаться, заплатив кучу денег на такси в Гренобль, так как только оттуда шел скорый поезд на Париж. В последний момент я успел на поезд из Гренобля, потом на поезде понесся в Париж. В Париже добрался до аэропорта и сел на ночной самолет в Москву, там забрал конспекты, необходимые мне для лекции, а потом на другом самолете прилетел в Петербург и на такси примчался вовремя на лекцию! Дорога на лекцию обошлась в безумные деньги, устал, конечно смертельно, а вечером надо было возвращаться в Москву! Конечно, так я смог продержаться только один семестр, пришлось подавать заявление об уходе по собственному желанию, это было очень тяжело расставаться с «alma mater», но иного решения не было.
Батурин хотел, чтобы я переехал в особняк на Рублевку, располагавшийся поблизости от его дома. Арендовал он этот особняк специально для меня, или так, на всякий случай для гостей, не знаю. Ему очень хотелось, чтобы новый 2006 год мы встретили вместе, и чтобы я приехал в этот шикарный дом 31 декабря. Я согласился, но просил, чтобы для переезда он направил за мной какую-нибудь солидную машину, ведь хоть и не для окончательного, настоящего переезда, но вещей надо было взять немало, хотя бы одежду, какие-то особо важные для меня книги, бумаги…
Батурин сказал: «Все будет». На этом собственно разговор и окончился. Время шло, а его секретари так и не могли сказать, ни какая машина за мной приедет, ни когда точно. Было уже 30 декабря, вечер. Я окончательно решил, что переезд откладывается, ведь не может за один день 31 декабря машина выехать из Москвы и вернуться до Нового Года.
Но вдруг раздался звонок, и секретарь лаконично заявил: «Ваш самолет будет подан завтра в 10.00». Сначала я вообще ничего не понял, я никак не собирался с грудой вещей лететь на самолете, но только через мгновение, переспросив секретаря, понял, что речь идет о персональном самолете, который Батурин высылает за мной, и что если я хочу, я могу взять с собой и жену, и хоть кучу багажа, а если надо, то и родителей в придачу.
Конечно родителей мне с собой брать было не надо, и в назначенное время самолет для меня был подан, вещи в него загружены, и мы с Анной оказались в роскошном салоне, где очаровательная стюардесса в течение более двух часов (У небольшого частного самолета скорость меньше, чем у больших лайнеров.) не знала, как нам угодить, подавая самые вкусные деликатесы и наливая самые дорогие вина и коньяки. Конечно, когда арендуют самолет, это уже рассматривается как копеечные расходы по сравнению со стоимостью самой аренды самолета для полета из Москвы в Петербург и обратно. Думаю, хороший автомобиль стоит дешевле. Подобный жест был вполне в стиле Батурина, который любил удивлять свих деловых партнеров.
Новый год, как и предполагал Батурин, мы провели вместе. Он был необычайно любезен и весел. В гостях у него было, по меркам праздников миллионеров, немного людей, но все чем-либо известные.
В частности, я познакомился со знаменитым доктором Рошалем и другими интересными людьми. Почти все это были умные, достойные люди, которым Батурин щедро помогал, давая деньги на многие добрые, гуманные проекты.
После пира я разместился в шикарном особняке с огромной гостиной, библиотекой, бильярдным залом, наверно шестью спальнями на выбор, спортзалом, сауной, бассейном. Шофера с машиной я себе нашел… Но эта роскошь длилась очень недолго. Если я не ошибаюсь, в феврале 2006 г. Батурин насмерть рассорился со своей сестрой, благодаря которой в основном, как я полагаю, и шло финансирование его роскошной жизни.
Визуально факт ссоры я увидел уже буквально на следующий день. До этого Батурин ездил на огромном бронированном лимузине в сопровождении машины с вооруженной милицейской охраной. Сразу после разрыва с сестрой бронированный лимузин превратился просто в обычную дорогую машину, а милицейская охрана исчезла.
Наше сотрудничество началось, к сожалению, не в самый удачный момент. Конфликт Батурина с его сестрой, а, следовательно, и с мэром Москвы Лужковым сразу внес не просто коррективы, а можно сказать, перечеркнул все его грандиозные планы.
Теперь на Виктора Николаевича обрушились многочисленные судебные дела, инспирированные его врагами. Было теперь не до проектов «для души», а надо было выживать в жестокой борьбе за сохранение хоть какой-то части его бизнеса.
Из роскошного особняка на Рублевке я переехал в квартиру, которую пришлось снимать уже не на специально выделенные для этого деньги, а на свою, пусть и очень большую зарплату, шоферу также нужно было платить самому.
Вместо предполагаемого роскошного особняка штаб-квартира Батурина переехала в скромный офис рядом со станцией метро Киевская, правда, располагался этот офис в дорогом отеле.
Но, тем не менее, Батурин был человеком упорным, и я бы даже сказал упрямым. Сказал что-то, значит, должен это сделать, и, хотя видно было, что с огромными трудностями, он спонсировал ряд наших интересных проектов, продолжал закупать предметы для своей коллекции, для будущего предполагаемого музея. Ездил во Францию на самые престижные аукционы и скупал оружие, картины, книги, рукописи, представляющие огромную историческую ценность. Потом он стал посылать меня для этой цели, зная, что я хорошо разбираюсь в предметах эпохи Империи, и я старательно пополнял его прекрасную коллекцию. На нее он денег не жалел даже в трудное время.
Но как я уже сказал, все шло рывками. То у него появлялась наличность, и мы срочно начинали что-то делать, то не было денег для оплаты даже его личного персонала, который находился в этом смысле в привилегированном положении. В результате атмосфера в его окружении была сложная, нервозная, трудная.
Один из его главных проектов, мечту о котором он долго лелеял, была реконструкция города Правдинска (бывший Фридланд) в Калининградской области, где произошла решительная битва 14 июня 1807 г. Исторический центр города сохранился неплохо, при мощном финансовом вливании его можно было бы отреставрировать и превратить в интереснейший музейный комплекс. Но едва мы только приступили к разработке этого поистине «фараонического» проекта, быстро стало ясно, что денег на такое огромное предприятие не будет.
Другим его проектом, с моей подачи, было создание исторического парка, где были бы созданы сектора по разным историческим эпохам: Древняя Русь, Европейское средневековье, Наполеоновская эпоха…где постоянно происходили бы исторические реконструкции, функционировал бы как живые замки и дворцы, были бы открыты таверны в старинном стиле и т. п. Но едва мы только начали подходить к проекту подобного центра, очень быстро выяснилось, что подобное дело нам явно не по зубам.
Однако какие-то деньги у Виктора Николаевича все-таки были кое-какие интересные идеи мы реализовали. Так летом 2006 г. в Польше собирались отмечать 200-летия сражения при Пултуске. Эта была битва с относительно ничейным результатом, где русская армия под командованием генерала Беннигсена отразила отчаянные атаки корпуса знаменитого маршала Ланна. Правда после битвы русская армия вынуждена была отступить и, как часто бывает в подобных случаях, обе стороны заявили о своей победе — русские потому, что остановили наступление французов, французы — потому что русские в конечном счете ушли с поля боя.