Очень часто к соавторству относятся в научной среде с вполне понятным скепсисом, особенно сейчас, когда университеты строго требуют любой ценой большое количество публикаций. И вот кто-то пишет, а кто-то, используя связи, «проталкивает» статью куда надо, а еще два-три человека примазываются либо просто по знакомству, либо за деньги. Какое тут уж уважение к соавторам!
Когда я учился в Политехническом институте, еще задолго до современного помешательства на числе публикаций, один из наших умнейших профессоров сказал:
— Знаете, чем «авторство» отличается от «соавторства»? Тем же чем пение от «сопения»!
И он в основном был прав!.. Но во всех случаях есть исключения. И я могу душой перед Богом и присягой перед людьми поклясться, что более честных совместных работ трудно было бы представить. Я задавал общую концепцию, Настя разбирала отдельные вопросы, работая по моему заданию в архивах, и не в архивах, с документами, расшифровывала трудно читаемые тексты, вносила свои собственные идеи. Потом я обобщал эту работу, а она брала на себя всю миссию по правильному оформлению с точки зрения требований журналов. Без нее я просто не мог бы написать эти статьи, также полагаю, как она без меня!
Еще раньше, прежде чем мы занялись этой работой, Настя серьезно села за изучение французского языка. Она понимала, что жить со мной, не зная культуры Франции, практически невозможно. Я порекомендовал ей сделать, как когда-то я, немного изучив основы языка по учебнику, дальше взять интересные мемуары и читать их, заучивая слова и лексические обороты.
Не удивительно, что в качестве мемуаров я дал Насте те, с которых когда-то начинал сам — «Мемуары барона Марбо», на французском языке, конечно. Дело шло не быстро, но уже в 2016 г. в магистратуре Настя стала бегло читать по-французски и вскоре научилась языку так, что могла разбирать сложные, написанные плохо разборчивым почерком тексты. Так в 2018–2019 гг. ей удалось расшифровать и атрибутировать один из интереснейших документов на французском языке, хранившийся в Российском Государственном историческом архиве, как «документ неустановленного лица» и «неустановленного содержания». Но опубликовать результаты своего исследования она не успела…
Мы стали часто выезжать во Францию, и не только для того, чтобы прогуляться по улицам французской столицы. Приглашение для нее подписал по моей просьбе один из депутатов Национального Собрания Франции, большой друг нашей страны, так что Настя получила визу сразу на 5 лет, и эта виза осталась действующей вплоть до трагической гибели ее обладательницы.
Конечно, когда мы в первый раз приехали в Париж, мы прежде всего бросились в Лувр, отправились в Версаль, посетили Собор Инвалидов с гробницей Наполеона и Музей Армии. Но буквально в первый же приезд мы отправились работать в архивы и начали с Исторического архива министерства обороны (Service Historique de la Defense). Я работал здесь c кучей документов, а Настя помогала мне в моих исследованиях, фотографируя выбранные мной бумаги. При этом она скоро стала заказывать документы и себе, прежде всего надеясь найти в них хоть какие-то дополнительные сведения о Моренгейме и его миссии.
Мы направились также в Национальный архив Франции (Archives Nationales), где она также искала и находила(!) интереснейшие бумаги о русско-французских отношениях в эпоху Наполеона, и нашла в частности ряд совершенно неизвестных писем из Испании самого Моренгейма.
Наконец еще одним местом нашего притяжения стал Архив министерства иностранных дел Франции в местечке Курнёв (Archives Diplomatiques). Там Настя нашла столько интересных бумаг по ее теме, что можно было не сомневаться, что их хватит на докторскую диссертацию.
Вообще, занимаясь с новой научной литературой и архивными источниками, она скоро стала настоящим специалистом в истории этой во многом неизвестной страны — Наполеоновской Испании. Дело в том, что как в русской, так и во французской, да и в испанской классической историографии, поход Наполеона в Испанию трактуется обычно очень упрощенно — иностранное вторжение, которое встретило всеобщее, единодушное сопротивление народа оккупантам и естественно привело последних к сокрушительному поражению.
Такая трактовка была очень выгодна властям короля Фердинанда VII, вернувшего себе трон прежде всего в результате поражения Наполеона в России, а затем разгрома остатков французской армии Союзными войсками уже практически всей Европы, вступившими в Париж в 1814 г. Так к власти в Испании пришел убежденный реакционер и клерикал, пытавшийся всеми силами повернуть историю вспять.
Но ведь, как выяснилось, огромная часть испанцев поддерживала правление брата Наполеона, короля Жозефа, который принес в страну массу реформ, которых Испания давно ждала. Ведь в наполеоновской Испании была отменена ненавистная инквизиция, остатки крепостного права, внутренние таможни между провинциями и давно отжившие свой век пережитки феодализма. Сторонников этой новой Испании было очень много. Трудно сказать, каков был их процент, но речь шла явно о миллионах человек!
Возвратившимся реакционным властям было крайне невыгодно серьезно разбираться с этим вопросом. Нельзя же было повесить и посадить в тюрьмы треть страны! А бывшим сторонникам Жозефа также было по меньшей мере невыгодно афишировать свои недавние убеждения. В результате правительство Фердинанда VII сделало вид, что ничего в общем-то и не произошло. Было «назначено» только несколько тысяч «изменников» (или как их называли «афрансезадос» — офранцуженных), тех, кто уже явно активно работал в администрации короля Жозефа или был офицером его армии. Вот этих-то «козлов отпущения» и наказали, кого-то казнили, кого-то посадили в тюрьму, а кто-то бежал из страны, зная, что неминуемо попадет в черный список. А об остальных сторонниках новых властей просто забыли, а они, как уже понятно, вовсе не старались «высовываться» со своими подчас пронаполеоновскими взглядами.
Так целая страна «наполеоновская Испания» была просто-напросто надолго забыта! Только сейчас стали появляться работы на эту тему, и, как ни странно, прежде всего испанских историков. Так совсем недавно вышла замечательная монография моего хорошего друга историка из Сарагосы Луиса Соррандо «Армия короля Жозефа». Это первое серьезное исследование не о партизанах, а о испанских солдатах и офицерах, сражавшихся на стороне Наполеона против сторонников Фердинанда и против англичан.
Настя, впервые столкнувшись с этой Испанией через рапорты Моренгейма, стала открывать для себя эту неизвестную страну, которой она так увлеклась, что, когда окончила магистратуру в 2018 г. и поступила в аспирантуру, решила писать кандидатскую диссертацию на тему «Россия и Наполеоновская Испания».
Вполне намеренно я не стал ее научным руководителем, ведь мы должны были уже скоро пожениться. Чтобы не вызывать далее проблем с родственными связями научного руководителя и аспирантки, мы совместно с Настей решили, что стоит обратиться к какому-нибудь профессору, хорошему профессионалу в области истории, который не будет слишком вмешиваться в фактическую сторону диссертации, но зато будет следить за правильностью научной методологии.
Этим научным руководителем «по методологии» стал известный, чрезвычайно уважаемый в научной среде профессор А.В. Смолин. И нужно сказать, что этот прекрасный историк, очень достойный человек подсказал Насте (и мне тем самым) очень много полезных идей, важных для диссертации.
Но естественно, научным руководителем неформальным, зато тем, который определил направление исследований Насти, продолжал оставаться я.
Настя в совершенстве овладела французским языком, правда конечно пассивным. Говорила она по-французски уже очень неплохо, но только в наших последних поездках в Париж перестала стесняться и говорила уже совершенно уверенно, а ее произношение было отличным. Чувствовалось, что еще полгода, год, и она будет говорить на языке как француженка.
Теперь уже она взялась за испанский. И вскоре на ее рабочем столе оказалась куча испанских научных текстов, с которыми она уже довольно уверенно работала.
Я вообще еще не видел молодого человека или девушку с таким интересом, с таким упорством занимавшейся бы научным трудом, как Настя.
Глава 26. Счастливые дороги
Естественно, когда Настя стала учиться в магистратуре, у нас появилось еще больше точек соприкосновения, чем простое совпадение вкусов. Мы работали вместе в русских и французских архивах. А французская культура стала для Насти такой же второй родной, как и для меня.
Как-то она сказала, что ее день рождения 26 апреля всегда проходил неудачно. Тогда я решил изменить эту традицию и сделал ей особый подарок и особое празднование дня рождения. В апреле 2016 г. мы поехали в Париж, и я решил устроить ей день рождения в самом необычном с исторической точки зрения ресторане «Прокоп». История его действительно удивительна. Он был основан во второй половине XVII в. в самом центре города. Тогда в моду входили кофейни, и оборотистый итальянец Прокопио открыл такое заведение на бойком месте. Скоро небольшое кафе разрослось, а потом превратилось в прекрасный ресторан, где подавали не только кофе и булочки, но и самые изысканные блюда французской кухни. Название заведения офранцузили из «Прокопио», сделали «Прокоп». Сейчас это один из самых знаменитых ресторанов мира, здесь ни раз обедал Наполеон Бонапарт, когда он был молодым генералом в отставке, находившимся в Париже в 1795 г. Легенда рассказывает, что как-то у нищего генерала не нашлось денег, чтобы заплатить за ужин, и он оставил в качестве залога свою шляпу… Не знаю, верна ли легенда, но один из символов «Прокопа» — изображение шляпы Наполеона. В этот ресторан заходили де Голль, Черчилль, здесь обедала нынешняя королева Великобритании Елизавета II.
«Прокоп», полный исторических реминисценций, с великолепной кухней, конечно недешев, но, как ни странно, цены здесь куда более щадящие, чем в некоторых московских ресторанах для богатых.