А ещё у них сейчас самый главный праздник – Пасха, Христос Воскрес и мы с ним воскреснем! Они сияют от неподдельной радости, поют красивым многоголосием, вкусно едят и всех угощают.
Я никогда ничего подобного не испытывала, все мои родственники были разбросаны по разным городам далеко друг от друга, мы очень редко встречались, иногда звонили, но, в основном, годами писали друг другу письма, поэтому такая семейная общность в монастыре поразила меня и восхитила! Я выросла без отца и всегда тянулась к мужчинам, от которых исходят отцовские энергии – у здешнего батюшки архимандрита отцовская любовь фонтаном била через край, и всем её хватало с избытком, и молодым, и старым, и своим, и приезжим.
Иногда у меня перед глазами вставал образ моего потерянного навсегда эстета, я с содроганием представляла, что бы он сказал, если бы всё это увидел, и меня застукал бы здесь в таком виде, и смерил взглядом этих женщин, мужчин, их одежду – брррр!..
А вот отец Георгий обрадовался бы от всей души, и Юрка вон сияет глазами!
Я грелась лучах всеобщей любви и радости, как замёрзший человек на солнышке, всё вокруг казалось таким прекрасным и родным, что уезжать мучительно не хотелось. Но надо.
И тогда, как положено, маятник качнулся в другую сторону, и начались чудеса со знаком «минус».
Как только я вышла за ворота монастыря, простившись с Юркой, который вручил мне пакет с пасхальными гостинцами для Альки, именно в тот самый момент, когда я меньше всего ожидала засады, на меня разом с утроенной силой навалились все мои болезни.
Такое чувство, будто легион бесов не посмел сунуться за мной в святое место, а злобно поджидал у ворот монастыря, и как только я вышла на дорогу, то рогатые навалились всем скопом и устроили мне «тёмную».
Именно такая картинка встала у меня перед глазами, когда в них резко потемнело от боли. Я еле-еле доплелась до автобуса и чуть живая добралась до дома.
Хотите верьте, хотите нет, но я на своей шкуре тогда поняла, монастырь – особое пространство и там действуют совсем другие причинно-следственные связи.
Вскоре я узнаю духовное правило, которое гласит примерно следующее: «Уезжая из святого места и вкусивши благодать, приготовь свою душу к искушениям».
Короче, расслабляться нельзя никак.
Переезд
После той Пасхи я неистово искала варианты обмена нашей квартиры, сама подавала объявления в газеты и бегала по адресам. Можно сказать, что варианты отсутствовали вовсе, а те, которые я смотрела, вариантами никак не являлись.
Мне очень хотелось пожаловаться отцу Георгию, но он лишь усмехнулся, дескать, опять я начала не с того места, и по всем таким вопросам надо обращаться не в газеты, а к святителю Николаю Чудотворцу, тем более, что мы сейчас в Никольской церкви, на его канонической территории – сказал, развернулся и направился служить молебен, кивнув мне, чтобы я шла за ним.
Народ почти вплотную прижал меня к большой храмовой иконе угодника Божьего, и пока отец Георгий скороговоркой читал ворох записок с сотнями имён, а все громко пели «Господи, помилуй!», я уткнулась лбом в икону и незаметно пыталась договориться: «Дорогой святитель Николай! Помоги мне побыстрее найти квартиру в хорошем месте и недалеко отсюда, чтобы мы с дочкой и мамой могли там жить долго и счастливо! А чтобы я не сомневалась, пожалуйста, подай мне верный знак, что ты сам выбрал для нас новое место, я пойму!»
И в какой-то момент внутри возникло чувство, что меня услышали, тёплая нежная волна мягко коснулась сердца, и в нём будто Аленький цветочек распустился!
Получив таким образом благословение на поиски не только от духовного отца, но и от Николы Угодника, я воодушевилась и обрела спокойную уверенность. И вот буквально через пару дней мне позвонили люди, которые захотели с нами поменяться, и я помчалась смотреть их квартиру совсем рядом с мастерской на горке, всего в пяти минутах ходьбы.
Привычно забираюсь по лестнице вверх, обхожу краснокирпичный Воскресенский храм, превращённый в склад тканей, и справа от храма вижу одноэтажный старый дом, тоже из красного кирпича. Нахожу нужное крылечко в торце дома, поднимаюсь по скрипучим деревянным ступенькам, звоню в дверь, мне открывает приветливая бабушка, мы с ней знакомимся, и Анна Сергеевна проводит меня внутрь. Я переступаю порог, озираюсь и с трудом сохраняю лицо. Да, ужас!..
Уж на что я привыкла к старым домам, но то были мастерские, к ним другие требования, а здесь всё очень-очень старое – покосившееся деревянное крыльцо с мутным окошком, крошечная прихожая, которая одновременно ещё и кухня, и слева впритык к входной двери установлена очень старая газовая плита, облезлая коричневая краска на стенах, и пятнами осыпается штукатурка. Санузел совмещённый, сантехника в очень плохом состоянии, ржавые краны, застарелые запахи сырости и гниения. Дальше узкая тёмная проходная комната, где лежит больной дедушка Николай Алексеевич.
Это их дочь звонила нам, она очень торопится забрать родителей поближе, поэтому ищет обмен. Ладно, думаю, посмотрю из вежливости, но жить мы здесь не будем ни за что, ужас-ужас!
И дальше я прохожу налево в светлую комнату побольше, там старые облезлые обои, высокий растрескавшийся потолок с кривым-косыми балками, да уж…
Но большое окно в этой комнате смотрит на юг, и оттуда потрясающий вид на Никольский храм, он, как корона, венчает горку, а вниз от него спускается улица Герцена, и вон наша мастерская, как на ладони, два её окошка смотрят прямо сюда! Дальше водохранилище, левый берег, синие дали, зелень садов, воздух, простор!..
Мгновенное решение огнём вспыхивает в голове – да, мы будем жить здесь!
Спасибо тебе, святитель Николай, ты подал мне самый понятный знак!
А дальше всё закрутилось и понеслось с ветерком – я занималась оформлением документов для обмена, у Альки в школе завершался учебный год, и мы с мамой спешно паковали вещи. Мама с нами пока не ехала, она решила доработать ещё полгода-год до максимальной по тем временам пенсии и собиралась жить у подруги.
Я не испытывала ни малейшего сожаления, расставаясь с квартирой, в которой выросла, хотя после переезда с Урала мы прожили в ней двадцать три года, но я так и не прижилась в этом месте. Наш дом, квартира, микрорайон из хрущёвок и сам промышленный город с детства вызывали у меня желание уехать куда подальше. Маме пришлось тяжелее, она эту квартиру заработала на производстве и очень ею дорожила.
А у меня всякий раз от страха сжималось сердце, когда возвращаясь вечером домой, я заходила в тёмный, воняющий мочой и кошками подъезд. Никогда не забуду холодный липкий ужас, когда на меня там дважды нападали какие-то пьяные уроды. К счастью, мне удавалось отбиться, на мои крики выбегали соседи, но осталась привычка на одном дыхании взлетать на пятый этаж, крепко сжимая в кулаке ключи с острыми концами, они мне тогда помогли постоять за себя.
Однако к моему бесконечному удивлению та наша квартира, всячески видоизменяясь и трансформируясь, снится мне до сих пор. Именно там я живу во сне, хоть сам дом из пятиэтажной хрущёвки часто превращается во что угодно, а в квартире добавляются разные комнаты и пристройки. Из моих детских фантазий там вдруг возникает мансарда на чердаке с окнами в небо, и потайная лестница ведёт из спальни невесть куда, и окна, бывает, смотрят на море, а не на соседнюю общагу…
Такие вот причуды подсознания.
Очень непросто взять и собрать все вещи из трёхкомнатной квартиры, но хлопоты и сборы отвлекали меня от мрачных размышлений, желание уехать и начать новую жизнь подгоняло и стимулировало работать, как упаковочная машина, почти сутки напролёт. И через месяц мы наняли грузовик, который за один рейс сначала перевёз всё наше имущество, а назад вернулся уже с вещами наших партнёров по обмену.
Человек семь или восемь моих друзей примчались нам на помощь по новому адресу. В первую очередь во дворе перед домом они выгрузили из машины все наши вещи и шкафы, потом вынесли из квартиры вещи отъезжающих, загрузили их в машину, и только тогда уже занесли всё наше хозяйство на освободившуюся площадь.
Ничего не забыли и не перепутали, действовали быстро и слаженно, как опытные грузчики. Бабушка Анна Сергеевна растроганно благодарила, суетилась, пытаясь всех накормить, и удивлялась, что никто из ребят не хочет пить водку «с устатку».
Только дедушка не успел уехать на новое место, он тихо умер дома за две недели до переезда.
Дальше у нас началась совсем непредсказуемая жизнь на новом месте.
Кроме квартиры нам достался старый деревянный сарай с погребом и небольшой участок земли под окном, мы назвали его палисадником, по площади он был чуть больше нашей квартиры, за ним давно никто не ухаживал, и окружающие кусты сирени перешли в наступление. Вниз от нашего участка круто уходил к соседней улице заросший кустарником склон, превратившийся в джунгли, и получалось очень уютное пространство, закрытое от любопытных глаз, там прежние хозяева очень кстати вкопали в землю самодельные деревянные лавки и стол.
Мы с наслаждением пили чай в палисаднике тёплыми летними вечерами, любовались видом на Никольский храм и водохранилище, жгли костёрчик, в несколько этапов отмечая с друзьями новоселье. Кто-то из них с кем-то теперь не дружил, рассорился или развёлся, вот и собирались все по очереди небольшими компаниями, кому как удобнее. Договариваться о встречах стало намного проще, потому что вместе с квартирой нам достался телефон, и мы тоже оставили свой номер и аппарат нашим партнёрам по обмену.
В суматохе я незаметно помирилась с моим дорогим эстетом, вроде бы он что-то понял, осознал, соскучился, и очень поддержал меня при переезде – звонил всем друзьям, встречал машину, помогал её разгружать и руководил компактной расстановкой вещей. Короче, он вовремя подставил плечо и был незаменим. Поэтому жёстких вопросов я пока не поднимала, надеясь, что всё само собой как-нибудь сложится. Дел больших и маленьких и так выше крыши, нечего тратить силы на разборки и страдания, надо обустраивать быт.