Из-за болезней мы и оказались в Крыму. Тем летом моей Але исполнилось четырнадцать лет, она росла по двадцать сантиметров в год, и её мышцы не успевали окрепнуть, сердце тоже не справлялось, и лор в поликлинике прямо сказал мне, что многие проблемы с дыхательной системой лечатся у моря, и что надо нырять и промывать нос и горло морской водой – она творит чудеса!
И правда творит, кто бы спорил, и я легко убедила Алиного отца дать нам денег на поездку, но чего мне стоило взять благословение у владыки, и я не представляла, как приеду к нему и попрошусь на пляж через год после пострига накануне конца света!
Однако ребёнку действительно надо к морю, состоится тот Апокалипсис или нет. Но как быть у моря и не купаться, и если купаться, то как? Раздеваться мне нельзя, может в подряснике плавать?
Но владыка только посмеялся над моими вопросами, он спокойно благословил нас ехать в Крым, лечиться и плавать в купальниках, потому что если я пойду в море в рубахе или в подряснике, вот тогда весь пляж сбежится на меня смотреть, а так никто и внимания не обратит.
Наша Танечка-регент дала мне адрес и телефон своих друзей в маленьком крымском посёлке – так мы оказались в гостеприимном доме отца Александра и его супруги Наташи, подружились с ними на долгие годы, их друзья стали нашими друзьями, и с их помощью мы открывали для себя крымские красоты, недоступные обычным отдыхающим.
А сколько было выпито лёгкого целебного вина, сколько тазиков салата съедено на вечерних посиделках, я молчу про персики и арбузы, ну и конечно же, в Крыму с нами происходили удивительные события и судьбоносные встречи, место для которых в моей будущей книге!
В итоге за три недели мы обе укрепили здоровье, и Алька наконец-то смогла нормально дышать через нос, избавилась от ангин и прочих неприятностей. И нас даже не зацепил знаменитый дефолт, обрушивший курс валют, на наше счастье он случился в самом конце поездки, и за несколько дней до дефолта я успела купить билеты на обратную дорогу.
Но как же трудно после праздника жизни возвращаться к суровой действительности – отца Георгия снова перевели на другой приход в большое село с шолоховским названием, едва он только успел закончить строить колокольню у своей церкви и заложил фундамент нового храма в соседнем селе. Новый приход находился в сорока километрах от нашего города, ни дома для священника, ни храма там не было, служили в старом доме, переоборудованном из помещения Сбербанка, поэтому отец Георгий с матушкой решили вернуться в свою городскую квартиру. Их сын заканчивал школу и жил дома с бабушкой, и Нюшке тоже хотелось учиться в городе, так что семья снова воссоединилась под одной крышей.
А мы с батюшкой колесили по деревням, служили, причащали, соборовали и отпевали покойников, в то время наши отношения скорее напоминали фронтовую дружбу, когда от постоянной усталости уже не до церемоний, быть бы живу. Я помню бесконечные сельские дороги, степь, перелески, местами непролазная грязь, убогие дома, и какая-то беспросветная тяжесть на сердце в ожидании неизбежного.
Время шло, пролетел 1999 год, напряжение усиливалось, один за другим громыхали церковные скандалы: то в соседнем скиту настоятельница с родной сестрой убежали, полностью обчистив свою обитель, они вывезли не только все деньги, но даже банки с консервами и запас туалетной бумаги, оставив сестёр ни с чем, то в другом монастыре нашей епархии сёстры с топором набросились на игуменью, когда их духовник попросил его защитить, и тогда в монастырь был отправлен целый автобус со священниками, чтобы усмирить насельниц.
Ничего хорошего из этого не получилось, разъярённые сёстры кинулись в драку, завязалась рукопашная, и в довершение всё снимало зарубежное телевидение, а побитые отцы потом нервно пили чай с валерьянкой у нас за столом, прежде чем разъехаться по домам. Так что я знаю подробности от очевидцев.
Наступил долгожданный 2000 год, весь мир бурно праздновал миллениум, а мы молились до исступления, но так ничего и не случилось. Потом ещё торжественнее отмечали 2001 год, мол, именно с него начинается двадцать первый век, а моя шестнадцатилетняя дочь готовилась к выпускным экзаменам в школе.
Она продолжала проводить в монастыре всё свободное время, но ещё в девятом классе вдруг будто проснулась и начала с интересом учиться, сама поступила в лицей и весной просто так пошла на олимпиаду в университет, где заняла призовое место и была автоматически зачислена на филологический факультет без вступительных экзаменов. Я умоляла её помалкивать и сама молчала, пока не увидела мою Алину в списке студентов.
В суете проносилось время, конец света всё не наступал, а у Али в семнадцать лет вдруг начался переходный возраст. Это случилось, когда все её ровесницы уже давно перебесились, а я расслабилась, наивно полагая, что монастырская жизнь избавила нас обеих от этой проблемы, но увы!..
Все страсти-мордасти усугублялись ещё и тем, что в мою барышню влюбились сразу два иеромонаха-соперника, посещавших наш дом по очереди, а им ну никак нельзя думать о девушках до конца своих дней. Что я при этом чувствовала – напишу в книге, вот выпью валерьянки и всё расскажу!
Наступил 2002 год, но никакого конца света так и не случилось, зато у нас дома появился первый компьютер, древнее железо, его подарил Алин отец. Потом второй компьютер мы купили сами, и он пугал благочестивых гостей своим бесовским монитором – ведь всем известно, что это искушение от Антихриста, его сети ловчие по всей земле растянуты, и всякий в ту сеть попадёт. Вот и мы попали, сами покупали диски и смотрели кино и мультфильмы.
Мой мораторий на кино тоже длился двенадцать лет, и он внезапно прервался третьим фильмом «Матрицы», буквально взорвавшим мой внутренний мир. Мы с Алькой ездили в гости к родственникам, и они уговорили меня пойти в кино всем вместе – так блокбастеры ворвались в мою жизнь, чтобы радикально её изменить.
Дальше начался «Гарри Поттер», и я до сих пор фанатка всех фильмов и книжной серии, которую переслушиваю за работой по несколько раз в год и присоединяюсь к тем, кто считает книги Джоан Роулинг самым выдающимся литературным явлением современности, изменившим мир навсегда. И неслучайно теперь её тексты так или иначе цитируют ведущие мировые политики, а тиражи книг намного превышают издания Библии за всю историю человечества – это радует меня и вселяет надежду! Когда на планете выросло целое поколение, воспитанное в удивительно добром и справедливом волшебном мире, имеющее общие для всех символы добра и зла, то невозможно отрицать, что с самого детства это поколение намного мудрее нас.
Кроме фильмов о Гарри Поттере, мы бесконечно смотрели «Властелина Колец», сначала все три премьеры в кинотеатре, а потом долгие годы дома без счёта, не знаю, сколько сотен раз, и для нас с Алей до сих пор это фильм фильмов, выученный наизусть до последнего кадра.
Так мы постепенно возвращали себе право на что-то ещё, кроме религии, страха смерти и конца света.
Вдобавок мы снова купили себе все книги Толкина, Мэри Стюарт, Крапивина и других авторов, как бы извиняясь за тот варварский костёр, в котором по благословению отца Георгия в начале нашего воцерковления мы сожгли наши любимые книги. Батюшка настаивал на том, что их надо именно сжечь, а не подарить и не продать, мол, только так можно избавиться от диавольского прельщения волшебными образами, и мы с Алькой, глотая слёзы, послушались.
Вы бы знали, как долго и неохотно горят любимые книги, как огонь перелистывает их страницы, и напоследок глаза успевают выхватить обрывки таких знакомых текстов!..
Я счастлива, что успела попросить прощения у Владислава Петровича Крапивина, и у меня остался на память его ласковый и мудрый ответ – светлая память нашему Командору, сколько людей выросло на его книгах и сколько оплакивало его уход 1 сентября безжалостного ковидного 2020 года!
А в 2001 году наша Шатунова пустынь только начинала менять формат и внутренний распорядок, и поток гостей в доме только возрастал, хотя казалось, что больше уже некуда. У Али появились новые друзья-подружки из университета, корпуса которого тоже были разбросаны в пяти-десяти минутах ходьбы от нашего дома, но что бы ни происходило, в положенное время мы по-прежнему спешили в монастырь, где медленно набирали силу очень тяжёлые процессы.
Их проявления не сразу бросались в глаза, но постепенно я стала замечать особые признаки душевных болезней у близких сестёр, необычное поведение и жесты, лихорадочный блеск глаз, замкнутость, что вообще-то считается добродетелью, если бы не откровенно бредовые разговоры и странные выходки – это мягко говоря.
В мужском монастыре происходило примерно то же самое, только людей там находилась в разы больше, чем у нас в женском, и казалось, что шизофрения приняла характер эпидемии. То один из братьев бегал по территории, угрожая топором, а другой читал бредовые проповеди, хватая за рукава паломниц, то сёстры сходили с ума. Одна наша близкая подружка разделась догола и в таком виде собиралась спасаться от Антихриста, и владыке пришлось долго её уговаривать одеться, чтобы поехать в больницу.
Одновременно в семинарии повредился рассудком наш очень близкий друг, парень ангельской внешности и характера, и он там тоже был не один такой. Почему-то в припадках своей болезни он стремился попасть к нам домой, это случалось неоднократно и действовало угнетающе.
А у нас монастыре опять сорвалась в болезнь наша матушка Ольга, её пытались лечить, но безуспешно, и в какой-то момент она стала опасна для окружающих. Я не знаю подробностей, только смутно догадываюсь, почему матушка игуменья потребовала, чтобы Ольга навсегда покинула монастырь, а сёстрам запретили поминать её даже в келейных молитвах.
Но Ольга, увы, не была единственной, кто перемолился в ожидании конца света, и вскоре заболела наша Ангелина и ещё несколько молодых сестёр, но это ещё полбеды – на моих глазах впадали в неадекватное состояние многочисленные священники