А следом опять мама – две тяжёлых онкологических операции в 2009 году, и вот тут я должна притормозить, чтобы объяснить вам, как и почему в это самое время закончилось моё монашество.
Признаюсь, что к тому времени меня связывала с монастырём только воскресная школа и дружба с сёстрами. Я больше не могла стоять на клиросе, моя сломанная нога восстанавливалась очень долго, что давало мне право сидеть на службе и вставать только в самые важные её моменты. Ещё после перелома я не могла делать земные поклоны и стоять на коленях, что тоже глубоко символично.
Я приходила в монастырь только по воскресеньям сразу на занятия в воскресной школе, иногда появлялась, чтобы причаститься на большие праздники, если они случались на неделе, всё больше предпочитая короткие службы в нашем «домовом» храме, во дворе которого мы жили.
Вовсе не по своей воле я оказалась вовлечена во все церковные скандалы и происшествия того времени, что тоже постепенно накапливалось у меня в голове и на сердце, позволяя в итоге сделать отрезвляющие выводы.
Но не они сыграли решительную роль, а целая цепочка событий: несколько лет я мучительно пыталась найти ответы на так называемые «неудобные вопросы» и спорные места в священных текстах, и меня перестали устраивать размытые комментарии святых отцов и современных богословов.
Самое страшное противоречие разъедало мне разум и душу – как можно исполнить самую главную заповедь о любви? Ведь по слову апостола Павла, если не исполнить её, то всё впустую!
В нескольких словах я попробую объяснить многотомные толкования святых отцов Церкви: христианин должен возлюбить Бога превыше всего и крепче всего самого дорогого, что есть в его жизни, и ближнего возлюбить, как самого себя.
И при этом Церковь учит не доверять себе, мол, твой лукавый ум обязательно тебя обманет, твоё глупое сердце заведёт тебя в пучину греха. И ещё по Священному Писанию не положено любить мира, и того, что в мире, ибо всё есть греховная похоть. И как с этим жить? Как это в себе совместить?
Я думаю, что меня сможет понять каждый, кто хоть однажды пытался выполнить эту заповедь, особенно, соединив её с популярными цитатами из священных текстов, что всякий человек есть ложь и что враги человеку домашние его.
И за прошедшие века никто так и не смог толково объяснить шестнадцатую главу Евангелия от Луки, как ни старались святые отцы и современные богословы. И вот однажды в моей голове вдруг снова возникла холодная кристаллическая решетка – давно забытое состояние прозрения, которое отец Георгий считал бесовским наваждением, и я сама себе призналась, что это всё тысячелетний бред, миф, созданный для того, чтобы одни люди могли управлять другими людьми, полностью подчинив их себе.
Вот тогда мне стало тошно. Буквально.
И здесь я должна признаться, что с детства, когда мне приходится осознанно говорить неправду, то потом меня сильно тошнит ещё долгое время. Поэтому по своей воле я стараюсь не врать, а если не могу сказать правду или надо сохранить чужую тайну, то я лучше промолчу или выдам какой-то безопасный для всех минимум той правды.
Точно так же мною воспринимается любая ложь со стороны, возможно, я даже не сразу реагирую, ведь иногда бывают очень обаятельные лжецы и такая неправда, в которую самой хочется верить, но тошнота всё равно наступает.
Порой это неудобно, но очень полезно, вот только я сознательно отключила в себе эту функцию, когда пришла в Церковь, точнее, целый пакет, включающий здравомыслие, логику, критическое мышление и так далее – всё то, что по учению святых отцов явно от лукавого и препятствует спасению души.
Фактически последние несколько лет я неуверенно топталась вокруг да около этих жёстких выводов, как могла, заглушала молитвой прорывающийся голос разума, мол, искушение, искушение, и ещё раз искушение!.. Огого, как бесы нынче распоясались – Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную!
Но в январе 2009 года кристальная ясность вдруг стала частой гостьей в моей голове, и тогда все мои неразрешимые противоречия и неудобные вопросы подобно пазлам вдруг сложились в чёткую картину, приличное название которой ЛОХОТРОН!..
И я попала в этот лохотрон по самое не могу!
Я отдала ему семнадцать лет жизни!
Сколько людей пришли туда вслед за мной, сколько жертв на этом пути, и груз ответственности, и желание не иметь ничего общего с этим лохотроном разрывали меня на части, но трезвая радость прозрения не давала скатиться в уныние.
Однако это новое состояние стеной отгородило меня от церковного мира, меня реально тошнило там от всего, я больше не могла и не хотела читать свое монашеское правило и бывать на службах.
Но оно и не понадобилось, потому что именно в этот момент 1 февраля моей маме стало плохо, пришлось вызвать скорую, а дальше операция, реанимация, больница и уход за ней дома. Я не могла оставить маму надолго и выходила только за продуктами и на занятия в воскресной школе, где мне немножко платили, а деньги были очень нужны. Я потратила на операцию, лекарства и уход весь заработок за огромную вышитую икону для храма, мой брат и тётя тоже помогли деньгами, а мне пришлось научиться платить за всё, и это не считается взяткой.
Просто ты даёшь деньги всем – хирургу, анестезиологу за хороший наркоз, за все материалы и медикаменты, каждой дежурной сестре и нянечкам, чтобы не ленились приносить судно и менять бельё, потому что зарплаты медиков до сих пор остаются на грани нищеты.
И я научилась сама предлагать деньги всем, от кого зависела жизнь моей мамы – с уважением и благодарностью за тяжелейший труд, который должен быть вознаграждён. Повторяю, в России действовать подобным образом нормально и единственно верно, а в Эстонии это считается взяткой и преступлением.
В больничных хлопотах незаметно наступила Пасха, я пришла на ночную службу, чувствуя себя в монастыре совершенно чужой, чуждой и неуместной, на автомате причастилась вместе с сёстрами по пасхальному чину без исповеди и не почувствовала вообще ничего. Это стало моим последним причастием.
От Иисусовой молитвы я потом избавлялась долго, как от дурной назойливой привычки, и даже когда молитва перестала стучать в сердце, то постоянно мешалась в голове, путала мысли, заставляла отвлекаться, забывать или терять логическую цепочку рассуждений. И тогда я усилием воли вызывала образ кристаллической решётки – хороший способ, до сих пор им пользуюсь.
А ещё я наконец-то позволила себе есть мясо после двенадцатилетнего запрета, да что там есть – это слабо сказано – с упоением жрать любое мясо и мясные продукты, не различая вкуса, лишь бы наполнить себя жизненной силой утром, в обед и вечером!
Всем вегетарианцам я скажу, что вы, конечно, молодцы, но у всех людей разные организмы, и некоторым из вас потом придётся долго лечится. И никакая жалость к животным, которую я тоже испытываю, и сама не смогла бы убить даже курицу, но! Никакие позитивные установки, медитации, молитвы и медикаменты не заткнут больную поджелудочную железу, которой жизненно необходим животный белок! И плевать она хотела на самую лучшую рыбу, морепродукты, и даже на красную икру, ей надо мя-со! И ничего вы с этим не сделаете, разве только ляжете и умрёте, но до того придётся очень долго мучиться – зуб даю!
В конце мая всё того же 2009 года я провела последний урок в воскресной школе, переоделась в келье и повесила на плечики подрясник, рясу и мантию, прицепила за петельку апостольник и поставила клобук на высокую полку, расправив наметку. Всё.
Я знала, что больше сюда не вернусь.
Моя мама ложилась на вторую плановую операцию – опять неделя реанимации, больница и домашний уход, а когда в сентябре она оправилась и набралась сил, то я поехала в Крым, предварительно купив себе в секонд-хенде нормальную одежду, джинсы, шорты и футболки с коротким рукавом.
Попробуйте понять, что чувствует сорокапятилетняя женщина после того, как семнадцать лет носила одежду по пятки и даже спала с покрытой головой, и вот она с замиранием сердца делает стрижку и красит волосы, а потом рисует себе глазки и вдруг видит в зеркале забытую девчонку – такой мощный каскад эмоций и сладостных чувств действительно можно сравнить только с воскрешением из мёртвых!..
А постепенное пробуждение к новой жизни очень похоже на сложную амплитуду: то на меня наваливалось дикое опустошение, то болела грудь, как будто внутри недавно прошла бомбардировка, то накрывала слабость, чувство безысходности и апатии, потом это всё сменялось лихорадочными попытками действовать немедленно и бежать куда подальше.
В Крыму мне сильно полегчало, я бесконечно люблю море, и оно способно исцелить многие мои печали. Несколько дней я гостила в семье отца Александра и даже честно рассказала ему всё, что со мной случилось. И он тогда меня понял, надеюсь, поймет и сейчас.
Отец Александр не стал говорить мне никаких назиданий, а только включил недавно снятую комедию «День выборов», мы все вместе уселись на полу ржали до слёз, и в конце фильма я почувствовала, как в груди полегчало, когда вместе со смехом меня покинула изрядная порция церковных токсинов. Я до сих пор так лечусь, и в моей душевной аптечке «Квартет И» – лекарство номер один!
В ту поездку мы договорились встретиться в Крыму с моей подружкой Юлей, одной из девочек-студенток, приходившей к отцу Георгию на заре нашего братства. С ней вместе мы хотели побывать в незнакомых местах и нам это удалось. Мы прекрасно проводили время в любую погоду, купались в море, гуляли по окрестностям, ездили на экскурсии и бесконечно фотографировали все, что видели вокруг.
А ещё мы вместе ели мясо три раза в день, потому что у Юли за долгие годы самоограничений без животного белка развилась дичайшая мигрень, она-то и помешала Юле забраться со мной на параплан. Очень жаль, но в инструкции к полёту рекомендовалось прибыть натощак, а нужные погодные условия появились только после полудня.