— Присаживайся.
Олег опустился в кресло:
— У тебя праздник?
Она улыбнулась:
— Когда ты приходишь, для меня всегда праздник.
— Я серьезно. Вдруг ты родилась, а я без цветов.
Мака усмехнулась:
— Я никогда не праздную ни своих рождений, ни своих именин. Я даже не знаю, есть ли у меня день Ангела…
— Тогда по какому случаю накрыт стол?
— Я же сказала, тебя жду.
— Я не обещал навестить тебя сегодня.
— Обслужи девушку. — Потребовала Мака и протянула Голеневу свой бокал.
Он взял бутылку и налил ей вина:
— Ты мне не ответила?
— Разве ты не помнишь, что я ведьма?
— Да, ты говорила.
— Выпей со мной. И разберись с осетриной. Поверь, она того заслуживает… — Мака наполнила бокал гостя и чокнулась с ним.
— Знаешь, я с удовольствием займусь не только осетриной, а всем, что ты здесь разложила. У меня был сложный день, и за обедом у своих родственников я почти не ел.
— Вот и чудненько. — Улыбнулась хозяйка, наполняя тарелку гостя закусками: — Мы же еще с тобой не отметили победу твоего друга на выборах. Кстати, ты передал мое подношение господину Стеколкину?
— Конечно. Только ему сейчас не до подношений. Твой Стеколкин в камере.
— Славка в камере? — Разыграла она удивление: — Ты чего-то путаешь.
Голенев рассказал, как Вячеслав Антонович угодил в тюрьму.
Мака тяжело вздохнула:
— Это для твоего Постникова очень плохо.
— Чем же? Тиша сумел и доказательства получить.
— При чем тут доказательства? Люди подумают, что злопамятный мэр усадил конкурента. Победил на выборах и свел счеты. — Пояснила свою мысль любовница: — Если ты ему друг, уговори сделать красивый жест и выпустить этого слизняка. Народ оценит.
— Этот тип сидит не за то, что баллотировался в мэры, а за взятку.
Мака улыбнулась, уселась Голеневу на колени, расстегнула ему на груди рубашку и нежно погладила:
— Взятки берут все чиновники, и люди это знают. Они подумают, что мэр после победы сводит личные счеты. Но хватит об этом, я соскучилась.
Олег едва ответил на ее долгий, завлекающий поцелуй. Слова о Постникове его озадачили. Под таким углом он об аресте Стеколкина не думал.
Мака надула губки и перебралась в свое кресло:
— Голодному мужику не до любви. Давай, ешь.
Голенев машинально положил в рот кусок осетрины и допил вино:
— Пожалуй, Тиша не прав…
— Вот и объясни ему это.
— Понимаешь, Стеколкин не просто взял деньги, он за взятку отнял квартиру у вдовы погибшего офицера. Тихон такого не простит.
— Я же тебе говорила, что твой друг дурачок. А ты обиделся. Он слишком прямолинейный для своей должности. Но давай больше о нем не будем.
— Я попробую с ним побеседовать. Не уверен, что получится.
— Получится, не получится… Разбирайтесь сами. — Мака делала вид, что ее раздражает беседа на посторонние темы, а сама внимательно следила за реакцией любовника. Но бывший афганец ничего не замечал. Он волновался за репутацию друга:
— А ты уверена, что это в глазах людей будет выглядеть расправой с бывшим конкурентом?
— Да брось ты о своем дружке. Пришел к девушке, уделяй ей внимание. — Притворилась недовольной Мака.
— Прости, больше не буду. — Олег попытался сменить тему: — Как ты тут без меня жила?
— Скучно. Вызывала директора и мастера кирпичного завода. У них пошел брак. Мастер божился — что-то с печью не так. Остановила конвейер, велела найти причину.
— Нашли?
— Печь оказалась ни при чем. Слишком много опилок сыпали в массу. Уволила мастера и бригадира цеха, который за массу отвечает. Взяла других. Брак прекратился.
— Ты ездила на завод?
— Зачем, я не выходила из своей спальни.
— И все решила лежа в постели? — Не поверил Голенев.
— А зачем мне ездить? — Удивилась Мака: — Все равно в печах ничего не понимаю. Я их тут по очереди достала и картинка нарисовалась.
— Умеешь с людьми… — Не без удивления заметил бывший афганец.
— Сам сказал, что я мужик в юбке. У меня и к тебе деловое предложение.
— Валяй.
— Хочу твоих сирот на довольствие взять.
— Каких сирот? — Не понял Голенев.
— Детский дом евреечки…
Олег поморщился:
— Не смей так говорить о маме Руфе.
— А что, она не евреечка? — Прикинулась простушкой Мака.
— Мама Руфа человек с большой буквы. При чем тут ее национальность?
— Оставим национальность. Давай по теме. Нужно найти форму, как я смогу помочь сиротам. Я бы взяла расходы по их питанию.
— Разбогатела?
— Мне одной столько денег не надо. Я же тебе говорила, хочу работать и приносить людям пользу. А ты обещал помочь…
— Хорошо, я поговорю с мамой Руфой и Тишей.
— Поговори. — Мака встала, пультом включила музыкальный центр: — Потанцуем?
Олег вытер рот салфеткой и поднялся. Она прижалась к нему, зашептала на ухо:
— А теперь перейдем к настоящему делу.
И он почувствовал, как ее тонкая ручка с длинными красивыми пальцами расстегивает ремень на его брюках.
Лена проснулась от криков за стенкой и сначала не могла понять, где она находится. В комнате пахло лаком, и свет бил напрямую в большое окно без занавесок. Она лежала на раскладушке. Рядом, на матрасике, накрывшись одеялом с головой, спала ее Ирочка. Сознание прояснилось ото сна, и Лена вспомнила, что ночует в доме афганца. Она вчера вновь обрела дочь, и еще до конца этого не осознала. Девочка потребовала в ванной родственников Олега, чтобы она показала ей пятнышко на плече. Лена сперва не могла понять зачем. Вера помогла. Она пояснила, что ребенок запомнил эту отметину, и сейчас должен убедиться, что перед ним родная мать. Лена сняла блузку. Ирочка потрогала пятнышко на ее плече, а потом его поцеловала. Так девочка узнала маму, и они первую ночь за много лет провели вместе.
За стенкой бесновались мальчишки. Когда Ирочка вчера гордо собирала свои вещи, они наблюдали за ней чуть не плача. Лена сама предложила взять в новый дом и мальчиков. Слезы на глазах сразу сменились восторгом. Мальчишки быстро засунули в ранцы все, что считали самым необходимым, и Павел на своем «Рафике» привез всех на Вороний холм. Олег вместе с рабочими организовал походные спальные места. И хоть мальчики имели каждый по отдельной комнате, сорванцы пожелали спать вместе. Кто-то из них проснулся раньше и перебудил остальных.
Лена посмотрела на часы и поняла, что пора всех кормить. Она разбудила дочку и, наскоро умывшись, спустилась вниз. Плиты в доме пока не установили. Имелись скоростной чайник и электрическая плитка, которой пользовались строители. Они как раз заканчивали трапезу.
— Хозяйка проснулась? — Оскалился бригадир Ашот: — Мы заканчиваем, можете принимать вахту.
Лена смущено оправила халатик:
— Надо ребят быстро накормить и отправить в школу.
Ашот удивился:
— Они и по субботам учатся?
— Объявили день уборки города. Будем листья сгребать.
— Тогда надо кормить. — Серьезно согласился бригалир и поторопил свою бригаду. Рабочие, пожелав детям и Лене приятного аппетита, тут же испарились. Проблем с продуктами у Ситенковой не возникло. Вчера Павел вместе с вещами привез корзину с провизией. Она принялась за дело и через десять минут позвала детей завтракать. Ребята расселись, но за шикарным столом из нового столового гарнитура чувствовали себя неловко. Стулья с высокими прямыми спинками требовали чинного поведения, что было им не свойственно. Сервизов в столовой Голенев завести не успел, и ели кто из чего придется. Чай пили из жестяных кружек строителей. К концу завтрака ребята с обстановкой освоились.
— Как нам тебя называть? — Спросил самый солидный из пацанов, Тема: — Ирка тебя называет мамой. А нам как?
— Меня зовут Елена Ивановна, но можете называть меня просто Леной.
— А правда, что ты училка? — Поинтересовался Леня.
— Не училка, а учительница. — Поправила Ситенкова.
— И ты работаешь в нашем детдоме?
— Да, мне поручили младшие классы. — Подтвердила Лена.
— Мама их учит писать и считать. — Гордо сообщила Ирочка: — Жалко, что мы теперь ходим в другую школу.
— Совсем не жалко. — Возразил Саша: — В детдоме учатся сироты, а у нас есть папа.
— А у меня еще и мама. — Добавила Ирочка: — Пусть учит тех, кто там остался и всем двоек наставит.
— Почему двоек? — Возразила Лена: — Среди моих учеников есть очень способные ребята. Они будут получать пятерки.
— Лена, скажи честно… — потребовал Саша: — Если бы Ирка училась у тебя, ты бы ей всегда пятерки ставила?
— Почему всегда? — Удивилась Лена.
— Она же твоя дочь.
Ребята перестали жевать и с интересом ждали ответа на каверзный вопрос Саши.
— Вы думаете, что я враг своей дочери?
Саша не понял:
— Почему враг?
— Если учитель ставит хорошую оценку за плохие знания, ученик вырастет балбесом. Я не хочу, чтоб моя дочь стала такой. Вот поэтому я и сказала, что я ей не враг.
Самый маленький из мальчишек, Митя, очень внимательно смотрел на Лену, хотя слушал ее в пол-уха. Его волновал совсем другой вопрос:
— Лена, ты теперь будешь женой нашего папы?
Лена от неожиданности покраснела:
— С чего ты взял?
— Вы же будете жить вместе. А взрослые тети и дяди, когда живут вместе, становятся мужем и женой.
— Митя, ты еще слишком мал, чтобы судить о таких вещах. Я буду помогать Олегу Николаевичу управиться с вами. Это как бы моя работа.
Митя понял слова женщины по-своему:
— Ты будешь работать нашей мамой?
— Что-то в этом роде. — Улыбнулась Ситенкова и добавила: — И надеюсь, вы все мне будете в этом помогать. А теперь собирайте портфели. Вам пора в школу, а мне на работу.
Они спускались с Вороньего холма. Лена смотрела, как ребята дружно вышагивают вместе, и впервые за много лет ощутила себя если и не счастливой, то спокойной и умиротворенной. Она неожиданно не только вновь обрела дочь, но стала необходимой и этим мальчишкам. Они, как и ее Ирочка, потеряли отцов на войне, и общее горе роднило женщину с чужими детьми. Еще она думала о Голеневе. Он ей показался очень странным. Вчера, когда уходил, оставил ей конверт с деньгами. В нем оказалось десять бумажек по сто долларов. Лена однажды уже приняла от заведующей отделением психбольницы американские деньги и понимала, что Олег выдал слишком много. В школе она получала зарплату в рублях, но если их пересчитать по курсу, выходило долларов тридцать. А здесь целая тысяча! В девяносто первом году это были огромные деньги. «Я прекрасно прокормлю ребят и на двести», — сказала она афганцу.