Жак оставил мне сообщение на автоответчике: просил написать, когда можно мне позвонить. По понятным причинам, как он сказал, самой мне перезванивать лучше не стоит. Поэтому, конечно же, я набрала ему. Один раз, второй, третий, десятый – и так, пока он не взял трубку.
– Диана, я хотел сам тебе перезвонить, когда нам обоим будет удобно разговаривать.
– Надеюсь, ничего серьезного не случилось?
Если честно, сломай он себе обе ноги, мне было бы все равно. Более того, я желала ему подхватить серьезный грипп, какую-нибудь пневмонию, заразный грибок стопы. А лучше пусть у него появятся бородавки, мириады бородавок.
– Нет, ничего серьезного. Но момент неподходящий. Могу я позвонить тебе завтра, например?
– Нет, точно нет. Я уеду.
– Ты не возьмешь с собой мобильник?
– Ну… возьму, но там, куда я еду, не будет связи.
– Ого, еще существуют места без мобильной связи?
Он был раздосадован, это слышалось в его язвительном тоне.
– Так скажи сейчас, что хотел, и покончим с этим.
– Ко мне люди пришли на ужин, я бы предпочел тебе перезвонить.
Ну конечно, пятница, вечер, конец недели, друзья, винцо, развлечения, бурный секс после десерта. Желчь подкатила к моему горлу. И что за люди там? Его коллеги, наши общие друзья, наши дети? Его новые тридцатилетние друзья?
– Я тебе позвоню, когда вернусь.
– Когда?
– Когда вернусь.
– Мне бы хотелось договориться на какую-нибудь конкретную дату.
– Окей. Давай двадцать третьего.
– Двадцать третьего?
– А сегодня какое?
– Третье.
– Ну и отлично. Двадцать третьего.
– Это через три недели! Ты уезжаешь на все это время?
– Да.
– И куда?
– Туда, где нет связи. Ну все, пока.
И я положила трубку. Кухонный буфет, подаренный свекровью, я разнесла раньше. Если наброшусь на стол, то не смогу приглашать «людей» на ужин. Чтобы взять себя в руки, я перечитала карточку Жанпо.
У тебя красивые глаза, Диана, красивые. И сапоги красивые.
Я вышла из дома и глубоко вздохнула. Месье Надо́ гонял электрической воздуходувкой несколько листиков, которые дерзнули приземлиться в его дворе. Существуют же административные документы, регламентирующие полив, надо аналогичные выпустить и для выдувания листвы. К тому же грабли справляются куда лучше: они позволяют ее сгребать, собирать в кучу, а не выдувать на улицу или к соседям. Я надела свои синие сапоги и отправилась прогуляться. Вот уже несколько месяцев я освобождалась от излишков мебели, но все равно продолжала задыхаться в этом доме, под завязку набитом воспоминаниями о счастливых моментах, а это делало меня несчастной.
Давно я не гуляла по нашему району. Я отвыкла ходить пешком, когда дети подросли и мы с Жаком стали возить их в разные концы города на машине, пока они не научились пользоваться общественным транспортом. Потом они обзавелись собственными машинами – кроме Шарлотты, которая от одной только мысли о загрязняющем атмосферу агрегате покрывалась нервной сыпью, – и разъехались в разные стороны, а мне так и не удалось заново привыкнуть к прогулкам по своему району. Должна признаться кое в чем ужасном: я не понимаю, как можно ходить по улицам без детской коляски или без конкретной цели. Не нахожу я больше смысла в ходьбе ради ходьбы. Не так-то это просто – идти, не зная куда.
Сапожная мастерская на углу Сиреневой улицы была закрыта. Я подошла заглянуть внутрь: только пустые полки и деревянные ящики под толстым слоем пыли. На входной двери висело пожелтевшее объявление, на котором все еще можно было разобрать надпись «Точим коньки», это напоминало верного солдата, продолжавшего нести свою службу несмотря на разгром армии. Именно здесь нам латали туфли и пробивали новые отверстия в ремнях, когда размеренная жизнь утолщала наши талии. Нынче я совсем не носила туфли и практически не надевала ремень – с моим теперешним обхватом талии юбка скрывала все округлости лучше.
Через три квартала я наткнулась на заброшенный видеопрокат. Его стены внутри по-прежнему были заставлены видеокассетами в выцветших от времени коробках. Дверь в потайную комнату в глубине зала была открыта. Нам удавалось убедить детей, что они могут ослепнуть, если в нее войдут, пока Антуан не прошмыгнул туда без нашего ведома и не выскочил со словами: «Я видел женщину с во-о-от такими сиськами и другую, которая брала пенис в рот, а еще…» Александр и Шарлотта закрыли уши руками, боясь от этих слов оглохнуть.
Пока моя небольшая прогулка окончательно не превратилась в экскурсию по руинам прежней жизни и не испортила мне прекрасное настроение, я развернулась и направилась в своих новеньких сапогах домой. Найду-ка я какой-нибудь хороший фильм на «Нетфликсе».
Перед домом № 5412, который к тому моменту насчитывал два с половиной этажа, я остановилась. В 18:42 работы здесь все еще шли полным ходом. Я встала руки в боки, чтобы по мне сразу было видно: этот разрастающийся стеклянный куб в экстаз меня не приводит. Ко мне вышел строитель в каске и рабочих ботинках. Как все мужчины, поддавшиеся модному веянию, но всячески это отрицающие, он носил окладистую бороду и какие-то причудливые рисунки на руках. Странное дело: кажется, людям с татуировками обычно жарче, чем остальным, – они всегда с короткими рукавами. Вслед за движениями мышц его лица в уголке рта подергивалась зубочистка.
– Добрый день, мадам!
Ну хоть не «дорогая мадам». Начало неплохое. А он любезен.
– Добрый вечер, месье!
– Могу я вам помочь?
– Можете. Я хочу знать, что вы делаете.
– Хм, строим дом.
– О, спасибо, что прояснили, я думала, это аквариум.
– Вы соседка?
– Да, из № 5420, в нескольких шагах отсюда.
– Из того старинного канадского дома?
– Точно.
– Симпатичный квартал.
– Что есть, то есть. Вам еще долго?
– Если будем всегда работать до вечера, закончим максимум недель через шесть. Нам нужно смотать удочки не позднее середины октября.
– До вечера? В смысле до…
– Администрацией города работы разрешены до 19 часов.
– Каждый день?
– Нет, по субботам и воскресеньям – до 17 часов.
– Даже в выходные?
– Ага. Мы торопимся, двумя бригадами работаем.
– А в выходные когда начинаете?
Он взглянул на меня, кашлянув:
– В семь.
– В семь утра!
– У меня нет выбора.
– Какого черта?! Это жилой квартал!
– Я знаю, мадам.
– И что значит «торопимся»? Что случится, если вы не закончите к середине октября?
– Клиент будет недоволен.
– Ах так! Клиент будет недоволен… А другие люди, его соседи? Он готов неделями изводить всех, чтобы заехать в дом вовремя? Все это время ваш миллионер на улице, что ли, спит?
– Сожалею, мадам, дата прописана в контракте. У нас возникли непредвиденные сложности, задержки с доставкой материалов, небольшие накладки.
– Вот именно! Было бы нормально завершить работы позже!
– Клиент в своем праве, мадам. Мы соблюдаем регламент о тишине.
– В своем праве, еще чего! А я больше не могу, имею я право это не слышать? Права вытекают из правил хорошего тона!
– Буду с вами откровенен, я охотно бы сейчас вернулся домой и выпил добрую кружку пива.
Он вытащил зубочистку и беспомощно пожал плечами. Огненная спираль и трехглавый дракон на его руке слегка изогнулись от напряжения мускулов. Лет через тридцать они повиснут сгустком выцветших чернил на дряблой коже. И драконьи головы станут похожи на трех креветок.
– Скажите своему клиенту, что соседям до зубовного скрежета надоела его чертова стройка. И когда он сюда переедет, пусть не заявляется с яблочным пирогом, а то, боюсь, буду поджидать его с кувалдой! Пусть подотрется своим пирогом!
– Я запомнил, мадам.
Развернувшись на сорок пять градусов, я пошла по тротуару к своему красивому дому в староканадском стиле, построенному, когда на месте этого квартала было сплошное поле. В то время рабочие могли трудиться ночь напролет – вокруг не было ни души, чтобы на это пожаловаться. Разве что какие-нибудь животные.
Электрические поливалки то и дело выплевывали струи воды на зеленый газон четы Надо́. Зачем тратить столько воды и электричества на поддержание в идеальном состоянии клочка травы, которая скоро загнется под снегом и льдом? Если бы мифа о Сизифе не существовало, я придумала бы его специально для соседа.
При помощи гвоздодера я буквально содрала с кухонной стены аудиоколонки и выставила их в открытое окно. Потом включила диск Флоренс Кей и уселась в кресло с бокалом алиготе полюбоваться весело колосившейся на моем дворе травой. В этих зарослях уже начали пробиваться полевые цветочки с кудрявыми листиками. Знай я, что получится такая красота, гораздо раньше разорвала бы контракт с садовником.
С крыши дома № 5412, где трое рабочих разгружали стройматериалы, мне помахал рукой красавчик, с которым я недавно разговаривала. Обалдеть, если они сейчас наверху этого аквариума построят террасу, то с уединением в моем дворе будет покончено.
Я вышла из дома с огромной кружкой, предназначенной для кофе с молоком, но в ней был только кофе – молоко я опять забыла купить. Месье Надо́ подошел ко мне нерешительным шагом, несколько раз глянув на занавески в окне своей кухни, которые раскачивались, как водоросли. Одно из двух: либо он хотел извиниться за то, что производит так много шума, либо поругаться из-за музыки, которая вчера у меня играла до девяти вечера. Именно к этому часу у меня закончилась бутылка вина.
– Здравствуйте!
– Доброе утро!
– Вы в порядке, мадам Валуа?
– Да, а вы?
– Вполне. Если не считать коленей, которые начинают сдавать.
– Этого не скажешь, глядя на то, как вы работаете.
– Ах, работа, она ведь помогает держаться в форме.
– А как поживает ваша супруга?
– О, чудесно. Передает вам привет.
Я поприветствовала окно наугад, не особо зная, из какого именно наш участок лучше просматривается.