– Нет.
– Вот именно!
– Пф…
Смех – великий врачеватель нарывов – освободил нас от этого разговора, слишком тягостного для утра понедельника. От всего идиотизма ситуации мне стало так грустно, что я обронила несколько слезинок, истинную причину которых легко было спутать с какой-нибудь другой. За слезами Мари тоже скрывалось другое – своего рода облегчение. Теперь, когда она смеялась, я видела, что она и в самом деле ослепительно красива.
– Ты когда-нибудь до того звонка сомневалась в своем муже?
– Нет, никогда.
– Вот и впредь не сомневайся. Парень, который так старается купить тебе дорогущие итальянские сапоги, точно влюблен.
– Да…
– Тебе приходилось работать в огромной компании со множеством сотрудников, которые дни напролет торчат в кабинетах?
– Нет, я учитель начальных классов.
– Ух ты! Да ты еще и настоящий герой!
Искренне пожав друг другу руки, мы расстались. Я спешила вернуться на работу: нужно было кое с кем разобраться.
– Есть сообщения для меня, Джоанна?
– Ну так как? Как? Кто это был?
– Я правда не могу тебе этого сказать, но уверяю, что ничего серьезного. Скажем, просто маленькое недоразумение.
– Что ж, тем лучше, а то я волновалась. Сообщений для тебя не было. Но задания с утра так и сыплются, не понимаю, что происходит.
– Ясно. Я спущусь на пару минут к Жози и тут же вернусь.
– К какой Жози?
– К Джози.
– А, к ней?
– Ее настоящее имя – Жози.
– Серьезно?
– Да.
– Забавно, а мне больше нравится Жози.
На четвертый этаж я спустилась по лестнице. Надо было успокоиться, взять себя в руки. Теперь думаю, что стоило сначала спуститься вообще в подвал и оттуда медленно, очень медленно подняться.
По своему обыкновению Жози нацепила на себя фальшивую улыбку и с любезностью, такой же естественной, как и ее накладные ногти, спросила, может ли она мне помочь. Сегодня на ней был белый, оттенка яичной скорлупы, жакет.
– Да, ты можешь мне помочь. Жан-Поль на месте?
– Нет, он на совещании у руководства. Это ненадолго. Не желаешь ли…
Тут я с размаху саданула ладонью по ее столу. Все, что на нем было, так и подскочило. Фарфоровый пастушок – редкостная пошлятина – упал, из пластмассового стакана, косящего под хрусталь, вывалились все карандаши. Чашка с кофе устояла, и я сунула туда палец, чтобы проверить температуру напитка – теплый, прекрасно! – потом схватила ее и выплеснула содержимое, целясь в белый жакет Жози. Отличная ткань – она впитала бо́льшую часть жидкости. Остатки разлетелись вокруг смачными брызгами.
– Упс!
– А-А-А! ДУРА!
Бумажные платки, которыми Жози принялась интенсивно орудовать, от соприкосновения с мокрой тканью оставляли ошметки на лацканах жакета. Я приблизилась к ней, сжав челюсти, и ткнула пальцем в ее напудренный нос:
– В следующий раз, прежде чем распускать свой гадкий язык, шпионь тщательнее.
– Я этого так не оставлю! Ну уж нет!
– Вот как? Хочешь, чтобы я сказала Жанпо, как ты анонимно позвонила его жене и вонзила нож ему в спину?
– Чертова корова!
– Надеюсь, у тебя есть наготове обновленное резюме, сучка драная.
На этих прекрасных словах я вышла из кабинета и вернулась на свой этаж, насвистывая мелодию песенки Джо Дассена «Булочка с шокола-ла-ла-ла-дом»[11]. А день становился все веселее. Время подошло лишь к первому кофе-брейку, а эмоций я уже испытала больше, чем иногда за целый год. В жизни скучного человека есть свои плюсы: малейший пустяк оборачивается увлекательным приключением.
Аж три срочных сообщения оставила мне Клодина с требованием прийти к ней как можно скорее. Ее важное совещание только что закончилось. Я понеслась к ней практически бегом и буквально ворвалась в кабинет.
– Привет! Как рука с утра, нормально?
– Нормально.
– Хорошо. Слушай, ты не поверишь: Жози позвонила жене Жанпо и сказала, что у него интрижка! Интрижка! Ха, если бы! Эта чертова корова – а чертовой коровой она совсем недавно обозвала меня, поэтому теперь я имею право так выражаться, – эта чертова корова, прежде чем отнести мне пакет с сапогами, залезла в него и подумала, что Жанпо мне их подарил! Она шпионила за нами, проныра! Всякий раз, как я к нему приходила, она воображала, что у нас свиданьице. Какой ненормальной надо быть, чтобы придумать такое! Откуда я это знаю, спросишь ты? Так слушай: сегодня утром жена Жанпо сама мне позвонила и предложила увидеться, но о том, кто она, я не знала, пока не встретилась с ней в кафе. Я очень боялась и даже сказала Джоанне вызвать полицию, если не вернусь. Это могло быть опасно, я ведь не знала, с кем иду встречаться, понимаешь? Ты наверняка получила мои сообщения.
– Да, да.
– Я сочла разумным поставить в известность двух человек. В кафе я легко ее узнала: на ней были такие же, как у меня, сапоги! И я сразу поняла, что это жена Жанпо! Бедняжка! Видела бы ты ее лицо! Она была растеряна, точно говорю тебе, просто опустошена… С тобой все в порядке?
– Угу.
– Поскольку я довольно быстро все поняла, то спросила ее, не думает ли она, что у меня связь с ее мужем. Нет, конечно, нет, она ответила, что нет, хотя это было немного обидно, будто меня назвали уродкой какой-то, но неважно, мы быстро во всем разобрались. Ох, видела бы ты ее, настоящая Кейт Уинслет, клянусь тебе, такие красивые и умные глаза! Ты уверена, что в порядке?
У нее было такое траурное выражение лица, что я ее не узнавала.
– Что случилось?
История повторялась. Уже второй раз с начала рабочего дня я с тревогой задавала этот вопрос.
– Клодина?
Когда она пересела на второй, менее изношенный стул для посетителей рядом со мной, я поняла, что дело серьезное. У меня дыхание сперло, я уже подумала, что как минимум у нее рак и она собирается мне об этом сообщить.
– Да говори же. Ты меня тревожишь.
– Диана…
– ГОВОРИ!
– Реструктуризация.
– Что? Какая? Тебя увольняют?
– Нет.
– Уф, ты меня напугала.
– …
– Что? Меня?
Она медленно, словно амортизируя шок от новости, кивнула.
– Меня?
– Сокращают треть сотрудников. Все административные службы собираются сконцентрировать в Торонто.
– Треть сотрудников? Это же очень много!
– Да, многие попадут под сокращение, многие…
– И сообщать об этом выпало тебе?
– Они хотели, чтобы я вызывала к себе сразу по двое сотрудников, чтобы выполоть всех за одну неделю вместо двух.
– Ты серьезно?
– Я их послала куда подальше.
– Не удивлена.
– Да, я очень нужна им для грязной работы, так что могу себе позволить. Мне сказали не беспокоиться, мол, мне поможет команда психологов. Прекрасный конвейер: я сообщаю сотрудникам, что они потеряли работу, они собирают свои вещи и отправляются рыдать к психологу.
Моя жизнь приобретала очертания конца света. Я всегда представляла его в виде невероятного цунами, огненного шара – чего-то зрелищного. Но предо мной он предстал в совершенно банальной форме: в убийственном словосочетании, от которого тошнило, – административная реорганизация.
– У меня появится масса свободного времени.
– Ты получишь выходное пособие в размере полугодовой зарплаты.
– Супер.
– Диана, я не знаю, что сказать.
– Нечего тут говорить. Не завидую я тебе.
– Господи, как же я иногда ненавижу свою работу!
– Пойду-ка я домой прямо сейчас. Устала что-то. Можешь попросить кого-нибудь собрать мои вещи в коробки? А с документами пусть сами разбираются. Мердок, поди, уже беспокоится.
– Я позабочусь об этом. Поговорю с Эмилем по поводу коробок.
Она обняла меня и заплакала. Я же, абсолютно ошеломленная, не проронила ни слезинки.
– Мы все равно будем видеться, Клодина.
– Знаю, но тем не менее… Мне кажется, тебя так и преследуют неприятности.
– Да и тебя тоже.
Выйдя из ее кабинета, я словно поплыла в невесомости над полированным бетоном. Я чувствовала себя тыквой, из которой вынули все внутренности и сейчас станут нарезать кусочками. Будь у меня силы, устроила бы последний забег без башмаков, но не смогла заставить руки дотянуться до обуви и разуться.
Я взяла свою сумочку, ключи, пальто и молча вышла. Те, кому попадалось навстречу мое тело, вероятно, приветствовали его, сама же я, погруженная в полусознательное состояние, была уже где-то далеко.
Совершенно никаких срочных дел у меня не было – и я отправилась покататься на машине, то и дело куда-то сворачивая: на шоссе, бульвары, на незнакомые улочки – вот так же безотчетно поедают чипсы, сидя перед телевизором. Если бы мне не приспичило в туалет, я бы ехала и ехала.
Намереваясь вернуться к автозаправке, обвешанной неоновой рекламой дешевого пива, которая промелькнула несколько минут назад, я запуталась в указателях и уехала непонятно куда. Вокруг тянулись желтые поля, будто из какой-то другой эпохи. Я и не думала, что такие просторы до сих пор существуют совсем рядом с городом. Съехав на гравийную обочину, я открыла обе дверцы с правой стороны машины, чтобы соорудить себе импровизированный туалет. Передо мной раскачивались, шурша листьями, стебли кукурузы с тощими початками. Я приподняла юбку, спустила колготки, присела на корточки и, обдуваемая ледяным ветром, пописала, без особого успеха пытаясь уберечь прекрасные синие сапоги, утратившие свою ценность, как утрачивают ее со временем обручальные кольца. Несмотря на все мои старания, мелкие капельки, окруженные облачками пара, отскакивали от земли на теплую кожу сапог – и та темнела от соприкосновения с жидкостью. Я не делала такого со времен нашего последнего путешествия, когда мы с Жаком ездили в Швейцарские Альпы. Но тогда я была еще очень даже гибкой и могла присесть так, чтобы капли не рикошетили на меня. Я вытерлась шейным платком и бросила его тут же, в лужицу, которая быстро поглощалась не до конца замерзшей землей. Вернувшись на водительское место, я сняла сапоги и зашвырнула их в кювет. Наша с ними совместная история закончилась. Они были неразрывно связаны с финалом моего брака, а теперь еще и оказались в моче. Придорожная канава для них самое место.