.
– Окей. Могу предложить несколько сценариев: а) «у меня полно времени»; б) «хочу продать, но не любой ценой»; в) агрессивный сценарий: «мне надо убраться отсюда как можно скорее».
– И как разворачивается агрессивный сценарий?
– Я подключаю команду специалистов по подготовке дома к продаже. Мы объявляем цену ниже рыночной, чем создаем ажиотаж, который, возможно, эту цену поднимет, и я даю хорошие комиссионные агенту другой стороны. Уже к выходным все может быть улажено.
– А мне что надо делать?
– Ничего. Лишь думать о переезде.
– Мне это нравится.
– Полагаю, вы… ты уже начала присматривать другой дом?
– Нет, только собираюсь. Я узнала о тебе вчера от Сабрины.
– Красивая прическа, кстати.
– Спасибо.
– Я мог бы подыскать тебе что-нибудь довольно быстро.
– На самом деле я не знаю, что хочу.
– Можно создать твой профиль покупателя и указать параметры, которые ты наверняка уже представляешь себе: желаемое количество комнат, район, который тебе нравится, цену…
– Хочу в городе.
– В городе?
– В районе Монкальм выставлены на продажу красивые дома.
– А Лимуалу? Там в основном коттеджи на две семьи.
– Да, это неплохо.
По окончании продлившегося неделю косметического ремонта – заделывания дыр в стенах, подкрашивания кое-где и установки ограждения на террасе – мой дом выглядел безукоризненно. Я контролировала только работы в гостиной, чтобы тот проклятый конверт был замурован живьем и никто бы на него случайно не наткнулся. Пусть он сгниет за гипсокартоном, в грязи содержащихся в нем сплетен. Стена несущая, поэтому если и разрушится, то лишь вместе с самим домом при наступлении конца света, в огромной апокалиптической волне от растаявших ледников или в адовом пекле, но в любом случае через много лет после моей смерти.
Затем появилась «команда специалистов», состоящая из девиц на высоких каблуках, и принялась «подчеркивать шарм дома». Рискуя влезть не в свое дело, я выразила искреннее сомнение, что искусственная лоза, развешанная над кухонным островом, сможет убедить кого-либо купить дом – этот или какой-нибудь другой. Когда они внесли корзину пластмассовых фруктов и тряпичные тюльпаны, я ретировалась в другую комнату, но прежде все-таки вмешалась с небольшим предложением:
– Может, испечь ароматных маффинов перед показом дома?
– …
– Для аромата.
– …
– Забудьте, я просто так сказала.
Агрессивный сценарий сработал довольно хорошо. Спустя неделю Стефан сказал, что нам готовы сделать три предложения. С маффинами было бы вдвое больше.
– Когда ты хочешь встретиться с покупателями?
– У меня нет для этого моральных сил.
– Я могу встретиться сам, а потом передать тебе их предложения.
– А если…
Стефану моя идея не понравилась, но я не хотела ощущать на себе умоляющие взгляды агентов, пришедших убеждать меня, что именно их клиенту нужен мой дом, который действительно хорош. Поэтому я спряталась в кладовке, удобно устроившись в мягком кресле, чтобы не шуметь.
Первая агентша опоздала: уже промах.
«Привет, мой дорогой Стефан! Как дела? А ты все хорошеешь! Вот увидишь, у меня такое потрясающее предложение, лучше не найдешь, погоди, сейчас расскажу. Какая-то чудна́я у тебя клиентка, ты боишься, что я ее покусаю (второй промах)? В любом случае мои клиенты так переживают, им очень понравился дом, хотя я не понимаю почему (третий промах), терпеть не могу этот канадский стиль (вон!)». И бла-бла-бла, бла-бла-бла. Через каждые две фразы она вставляла «мой дорогой Стефан», будто для того, чтобы связать свою сбивчивую речь, в которой технические моменты купли-продажи перемежались с неуместными фактами из ее личной жизни. Не прошло и десяти минут, как мы уже знали почти все о ее последнем разводе. А ведь она совсем недавно поставила внутриматочную спираль.
Вторая вошла как мышка и разговаривала тихо. Я почти ничего не слышала из ее слов. Пытаясь приблизиться к замочной скважине, я уронила на пол набор горшочков для рассады.
– Там какое-то шевеление.
– Нет, это водопровод.
– Скорее какой-то зверек.
– Это старый дом, деревянные конструкции немного усаживаются из-за недавно включенного отопления.
– Если тут водятся какие-то паразиты, скажи сразу.
– Слово тебе даю, Кароль, все в порядке.
– Можно все-таки открыть дверь и проверить?
– Ох, сейчас придет Бертран! До какой даты твои клиенты должны вступить во владение?
Вышеупомянутый Бертран, похоже, носил туфли для отбивания чечетки или что-то в этом роде. Я ощущала его присутствие, его грузность, запах. Представляла себе его с загорелым лицом, крашеными волосами и с огромными часами на запястье.
– Привет, старина! Давненько мы не пересекались в одной сделке!
– Да уж. Присаживайся.
– Я к тебе с хорошим предложением, мой Стеф! Ты хорошо заработаешь.
– Слушаю тебя.
– Уверен, что мы сможем договориться.
– Моя клиентка рассмотрит все на свежую голову.
– Послушай, у меня есть предложение для тебя, мои клиенты на связи, они ждут финальную цену.
– Чего они ждут?
– Ха! Мой Стеф…
– Я не понимаю.
– Нет?
– Нет.
– Да все ты знаешь, однако поясню тебе.
– Ни к чему, Бертран, я в игры не играю. Твое предложение.
– Это не мое предложение, а твое, и значит – наше.
– Не беси меня своими разглагольствованиями. У тебя три минуты.
– Мне и десяти секунд хватит. Называй сумму, и все.
– Знаешь, а ведь я могу выдать тебя.
– Оу, мой Стеф, полегче, спокойно…
– У тебя осталось тридцать секунд.
Бертран накорябал цифры и, ворча, удалился. Он, как и многие другие, не придерживался правил. Изучение агентских вознаграждений в сфере недвижимости открыло бы нам то же, что подобные расследования в других сферах: некоторые зарабатывают жульничеством. Исключительная честность встречается куда реже, чем мелкое мошенничество. Всякая система, подобно организму, несовершенна, хотя и функциональна.
В конце концов я склонилась к предложению бесцеремонной девицы, которой не понравился мой дом; но ее клиентам он нравился, они его и купили. К тому же она представляла интересы семьи с четырьмя детьми. Все комнаты, даже та, в подвале, наполнятся играми, смехом, плачем, сокровенными тайнами, мечтами, детскими переживаниями. Как и мы четверть века назад, они хотели прожить здесь всю жизнь. Я ненавидела себя за циничный смешок, зародившийся внутри меня. Как и я, этот старый дом все еще залечивал свои раны, и вливание новой энергии пойдет ему на пользу. Представлять, как сюда врывается жизнь, было, пожалуй, единственным способом заставить себя расстаться с ним.
Дети забрали мебель, которая была им нужна или которую они просто хотели оставить себе. Они тщательно упаковали память о своей юности и украсят теперь этим свою жизнь… или подвал. Я устроила все так, чтобы дети приехали все в одно время в день моего собственного переезда – и создавалась иллюзия, будто мы меняем место жительства вместе. Это не позволило мне моментально расклеиться. Я лишь уронила несколько слезинок, когда Александр сказал, что его воспоминания у него в голове, а не в этом доме. Нечасто мне доводилось видеть моего чуткого взрослого мальчика настолько растроганным. Хотим мы или нет, но наша семейная история отныне будет разделена на до и после. Я обняла своего обожаемого первенца. Больше я ничем не могла помочь ни ему, ни себе. Всю жизнь мне легко приходили на ум утешительные слова, чтобы его приободрить, но теперь они не находились. Переполненная печальными мыслями, я не была способна протянуть руку и вытащить из этих мыслей нас обоих.
На следующий день я вернулась одна к своему красивому старинному дому в канадском стиле и долго плакала. Уходил из-под ног фундамент той жизни, которую я когда-то для себя задумала. Исчезали последние следы былого. Все мои любимые разъехались строить новую жизнь. Без меня. Они создавали свои собственные истории, которые теперь не имели отношения ко мне. Я чувствовала себя брошенной, забытой, точно раненый, оставленный на поле боя ради спасения остальных.
Мне нужна была новая история, новая жизнь. Короче, большая перезагрузка.
Хвостовского Шарлотта оставила мне.
Увидев мою новую прическу, психолог сразу поняла, что больше мы встречаться не будем. Как ни парадоксально, но стоило мне осознать ее роль в моей жизни, как я почувствовала, что пора прекращать терапию. Я пришла в ее кабинет, будто в исповедальню, намереваясь за вознаграждение – его размер в данном случае абсолютно не важен – начисто избавиться от своих мрачных мыслей, излив их на эту женщину, точно в помойный бак. Мне нравилось думать, что она после работы с помощью сеансов йоги очищается от излишков откровений своих пациентов, как священники заливают церковным вином те гнусности, которые выслушивают от имени Отца Небесного в его отсутствие. Не знаю, как так вышло, но психолог оказалась не мусорной ямой, а зеркалом. С ней я разглядела между двумя размытыми очертаниями ту женщину, которой я еще, похоже, была. Конечно, выходя замуж, я не предполагала, что в моей жизни произойдут подобные события. Но за последнее время я поняла: непредсказуемость – одно из наипрекраснейших качеств жизни. Садясь в лодку, никто не думает, что она затонет. Но лодки порой тонут. Морское дно усеяно их обломками, которые медленно поглощаются фауной и флорой. И тем не менее день ото дня в море выходит все больше и больше лодок, величавых парусников. И понятно почему: море такое красивое. Любовь как море: полна испытаний, которым нас подвергает.
– Жак всегда меня оберегал. Однажды он выскочил из машины на мороз с железным прутом в руках, чтобы защитить меня от здорового бугая, который хотел оторвать мне голову, после того как я подрезала его на дороге… Он собирал меня по кусочкам, когда умерла моя мама, это было так тяжело. Он поддерживал меня во время наших, как он говорил, беременностей. Он не хотел, чтобы я страдала, чтобы кто-либо причинил мне вред. Теперь я испытываю самую сильную в жизни боль, я даже не думала, что можно так страдать, а он ничего не делает, он смотрит, как я истекаю кровью, и ничего не делает, ведь это именно он вонзил в меня нож… Но я все-таки воображала себе, что он вернется, обнимет меня, скажет, что совершил ошибку.