– А теперь?
– Теперь я знаю: он не вернется.
– Это тебя пугает?
– Мне страшно, как никогда в жизни.
Глава двадцать первая, в которой я вяжу, гуляю, танцую
– Ты кто?
– Меня зовут Диана. А тебя как?
– Симон.
– Где ты живешь, Симон?
– У себя дома.
Он сердито выпучил глаза и показал пальцем в конец переулка.
– Ты совсем один?
– А где гномики?
– Какие гномики?
– Здесь были гномики!
– Ты потерял гномиков?
– Нет!
– Сколько тебе лет, Симон?
– Пять с пололиной.
– Ты ходишь в детский сад?
– Хозу.
– А твои родители знают, что ты здесь?
– СИМОН! – К нам бежала, сжав кулаки, довольно взрослая девочка, бежала так, что ее волосы развевались на ветру. – Симон! Тебе запрещено выходить со двора одному! Мама очень злится! Все тебя ищут. Пойдем. А то влетит!
– Думаю, он искал гномиков.
– Ой, здравствуйте!
– Здравствуй!
– Это потому, что раньше здесь были гномики.
– Настоящие?
– Нет, садовые. Тут был сад с гномами и всякими штуковинами для них.
– И маинькая тачка.
– Да, домики были, колодцы, тачки, мельница, грибочки – полно всего.
– Де они?
– Симон, их здесь больше нет! Мадам Нарделла уехала!
– Мы с подругой недавно купили этот дуплекс. Я живу на втором этаже.
– Вам повезло, он новый. Прежде здесь был одноэтажный дом, его снесли.
– Да, подрядчик мне сказал.
– Нам нужно идти, мама ждет.
– Тебе повезло, у тебя такая хорошая старшая сестра!
– Нет.
– Нас в семье пятеро детей, и он единственный мальчик, поэтому он не считает, что ему повезло.
– Пятеро? У одной мамы?
– Да.
– ЗАЗИ, СМОТЛИ, КОШКА!
– Ого! Трехлапая.
– Это мой кот Стив. Но я зову его Хвостовский, потому что он вечно ходит за мной хвостом.
– А где он ногу потерял?
– В аварии.
– О нет.
– Все в порядке, его вылечили, и теперь он чувствует себя прекрасно. Бегает повсюду, обожает эту улочку, у него тут много друзей.
О том, что с момента нашего переезда сюда он принес мне уже несколько птиц и двух мышей, я решила умолчать.
– А у меня тоже есть кот.
– Вот как? И как его зовут?
– Рыжик Второй.
– Второй? А это забавно!
– Потому что Рыжик Первый умер. Ладно, Симон, в другой раз, пора идти. Нас мама ждет.
– Но я хочу его погладить!
– В другой раз.
– А тебя как зовут?
– Изабель. Все зовут меня Зази.
– А я Диана.
– Пока, Диана!
Я выбрала для себя второй этаж – там больше света. Обставила мебелью две комнаты. На первом этаже обосновалась Клодина. Ее дочкам досталась спальня на цокольном этаже. Все были довольны. Лори нравилось жить в городе, совсем рядом с колледжем. Адель из частной школы выгнали по целому ряду причин, каждой из которых, по мнению директора, было бы достаточно для исключения. Клодина чувствовала себя несколько униженной, ведь, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает, но в целом ее даже устраивало: «Теперь это бесплатно, рядом с домом, и мамзели, которая лишний раз не хочет отрывать от дивана задницу, не надо ездить в автобусе по утрам и вечерам».
Клодина наивно думала, что новая школа выведет ее дочь из вегетативного состояния. Мне искренне хочется в это верить. И поскольку я вижу ее практически каждый день, когда она не у отца, то помогаю Клодине ее расшевелить. Биологический механизм у Адель работает идеально, врач подтвердил. Остается эту машину завести.
Александр отказался стать крестным для своего брата, который должен вот-вот родиться. Он считает, что, попросив об этом, его отец, находящийся в кризисе среднего возраста, над ним подшутил. Знаю, плохо так говорить, но мне от этого полегчало. Мой сын захотел отомстить за меня, и я ему благодарна. Доброта вернется позже, когда мы преодолеем боль.
От идеи заниматься бегом я отказалась. Жизнь мне и так уже преподнесла кучу страданий – не вижу необходимости добавлять к ним новые. Во всяком случае, не сейчас. По этой же причине я подала на развод сама, ничего не выжидая и не устраивая сцен. Я получила то, что мне принадлежало по праву, – спасибо удачному браку (и моему адвокату) – к мольбам бывшей свекрови я осталась глуха. А есть все-таки в браке определенные преимущества: мне не пришлось торопиться с поиском новой работы. И я занялась вязанием.
Кроссовки я все же надеваю каждый день, чтобы пройти несколько километров до квартала, где когда-то жила. Огромные деревья по-прежнему здесь, бейсбольная площадка тоже, несколько школ и даже старый парикмахер-брадобрей на углу Третьей авеню. Всюду расплодились кафешки, продуктовые магазины и фермерские лавки. Как и раньше, переулочки и открытые веранды остаются центрами притяжения. Вечерами в жару слышится позвякивание бутылок, бокалов и другой посуды. Я, та, у которой нет чувства ритма, закрываю глаза и смакую эту музыку. Колоссальный удар, нанесенный мне разрывом с мужем, отбросил меня сюда, в места моего детства, которые остались почти нетронутыми.
Новое жизненное пространство позволило мне уяснить потрясающую вещь: между моими детьми и Жаком нет знака равенства. Он их отец, но этот факт мне нисколько не мешает. Напротив, в них есть все то, что я больше всего любила в нем. И я никогда не откажусь от чувств, которые испытывала к этому мужчине. Нет смысла даже пытаться выразить словами мою любовь к детям. Она безмерна. А все остальное ничего не значит.
В хозяйственном магазине по соседству со мной, в отделе садоводства, который был завален лопатами, я увидела нескольких милых гномиков. Если бы мне раньше сказали, что я всерьез, не ради шутки, куплю садового гнома, не поверила бы. Это такой китч, что даже завораживает. И сердце дорогой мадам, то есть мое, дрогнуло.
– Это очень модно, дорогая мадам. У нас их все лето не было в наличии. Эту партию мы получили в конце сезона, вот почему их еще не разобрали.
– Они не уцененные?
– О нет! Весной подниму цену на три доллара – и они все равно разлетятся как горячие пирожки.
У меня и мысли не было следовать моде. Я просто хотела порадовать малыша Симона, который часто проходит мимо нашего дома то с одной своей сестрой, то с другой. Я выбрала гномика, везущего «маинькую тачку».
– Тебе привет от Жанпо.
– Ого! От красавчика Жанпо! Поцелуй его от меня.
– Обязательно.
– У тебя какое-то странное выражение лица.
– Давай, открой-ка нам вот это.
– Настоящее шампанское? Не может быть!
– Еще как может!
– Что происходит?
– Ты не поверишь.
– Чему?
– Филипп наконец выплатил мне все, что был должен!
– ДА ЛАДНО!!! ДАЕШЬ ВЕЧЕРИНКУ!
Вечер пятницы – наше с Клодиной священное время. Мы откупориваем бутылку-другую «обезболивающего» и обсуждаем мировые проблемы, поглощая готовую еду из ближайшей кулинарии. Никакого стояния у плиты, никакого мытья посуды, никакого чувства вины – комфортная жизнь, которая нашим бабушкам была неведома. Слегка опьянев, мы включаем музыку и танцуем, скользя в носках по лакированному полу гостиной. Мое тело двигается так, как хочет. Я ему позволяю, оно свободно. Лори говорит, что я танцую «оригинально». И для скучной женщины, попавшей в банальную историю, это прекрасный комплимент.