– Жизнь? – спрашиваю я.
– Нет, кофе.
Хорошо, что в нашей паре бездной по голове ушиблен только я. Две бездны ни одна семья не потянет.
24. Погоня
Как человек интеллектуального склада, к своим сорока я оброс заметной щетиной разных фобий.
Одна из них – боязнь полиции. И ладно я находился бы в розыске. А то абсолютно беспочвенно.
Как и всякая фобия, она порой толкает меня на иррациональные поступки.
Однажды мы с женой ехали на машине из Москвы в деревню. Я был за рулем и отпилил уже километров шестьсот. Трасса пустая, я летел скорее не по ней, а над ней. Впереди тащилась старая «буханка». А нормальному пацану снижаться со 160 км/ч до 60 – это же в падлу, еще голова закружится. И я совершил маневр имени Зигзага МакКряка: почти не снижая скорости, обошел буханку слева по второй попутной выделенной полосе-карману, с которой разрешен только поворот налево. И, едва завершив запрещенный правилами обгон, я сразу увидел ЕЕ. Нет, не голосующую Анджелину Джоли. Машину ГИБДД на обочине.
Я не стал дожидаться, когда оттуда выскочат добры молодцы и застрелят меня в спину на взлете. От страха и даже немного от ужаса я ударил по тормозам и с жутким прожигом остановился у полицейской машины, как вкопанный. Я решил, что явка с повинной мне зачтется, и меня не повесят тут же на ближайшей березе.
Я сидел, белый как мел, вцепившись скрюченными пальчиками в руль. Мимо проплыла буханка, и мне показалось, что водитель попытался на ходу высунуться через пассажирское окно, чтобы получше меня рассмотреть.
– Ну, и чего мы стоим, – услышал я спокойный голос жены справа, с пассажирского сиденья.
«Вот ведь феназепам-girl, вечно на расслабоне, – взбесился я про себя, – тут ее мужику вышак ломится, а ей фиолетово».
– Только сейчас не начинай, – прошипел я, хрустнув фалангами на руле. Кажется, я сломал себе палец.
– Через секунду инспектор подойдет, мало не покажется, – добавил я как можно более зловеще, чтобы утянуть суженую за собой на дно паники.
– Инспектор не подойдет, – вяло заметила жена, зевнув.
– Это почему это? – фальцетом взвизгнул я.
– Потому что это муляж, – невозмутимо ответила жена.
Дело в том, что в некоторых регионах ГИБДД расставляет по обочинам трасс картонные цветные муляжи полицейских машин. Естественно, я про это прекрасно знал и еще в свое время глумился на теми «лохами», на которых рассчитан этот дешевый трюк.
Я выдохнул, мужественно унял дрожь в коленках и тихонько тронулся. Не умом (умом я уже давно и благополучно), а вперед. От греха подальше.
Потому что с моей подержанной кармой из картонной полицейской машины вполне мог выйти настоящий инспектор.
25. Поэзия и проза
У людей искусства существует профессиональная мнительность.
Певцы боятся лишиться голоса, музыканты – сломать руку, художники – стать дальтониками.
Писатели боятся потерять дар речи.
Этот страх исписаться роднит меня с писателями. Про все остальное не уверен, но это у нас точно общее.
Фобия, что тебе свыше отпущено лимитированное количество слов и однажды твои слова закончатся, приходит к человеку с первой написанной строчкой.
Я не испытываю никаких иллюзий относительно так называемого вдохновения. Лично я видел вдохновение вживую лишь однажды, когда наш дворовой алкаш дядя Митя вдохновенно пел «Таганку».
Мне не открываются порталы. Тексты не приходят ко мне во сне, отредактированные ангелами, со всеми запятыми. Я не слышу голосов. Последнее даже неплохо, пожалуй.
Моя Муза – это такая сварливая теща, которая время от времени выносит мне мозг, бормоча что-то себе под нос. Она ходит в бигуди, и у нее крикливый вороний голос. И еще золотые зубы, обязательно. Я стараюсь не обращать внимания на ее ворчание, но рано или поздно, как интеллигентный человек, начинаю прислушиваться. Так рождаются тексты.
На самом деле я не знаю, как выглядят сварливые тещи. Мне повезло: моя теща прекрасный человек, и я ее обожаю. Поэтому мои представления о сварливых тещах несколько карикатурны.
И вот эта писательская мнительность порой толкает меня на странные поступки.
Однажды мне показалось, что некая фраза, которую я написал накануне, недостаточно хороша. Это предположение ошпарило меня изнутри кипятком.
Я начал ходить взад-вперед по комнате и вслух на разные лады произносить эту строчку:
– В ночи кричала птица, как потерявшийся ребенок.
Я то выкрикивал ее под стать той самой птице, то шептал, то проговаривал нараспев.
Так-то ничего страшного, слегка сорвался с резьбы, со всеми бывает.
Проблема заключалась в том, что я исполнял этот номер в спальне посреди ночи, вскочив с кровати в холодном поту.
Не прошло и минуты, как я услышал из темноты заспанный голос жены:
– Совсем трехнулся, старый. На месте твой ребенок, сходи проверь.
Как хорошо, когда в жизни поэта есть проза.
В поэтическом тумане без спасительных островков прозы никак нельзя – заблудишься.
26. Зимнее утро
Зимняя сказка!
Взглянув однажды утром в окно, я, вдохновленный снегом, решил создать жене романтическое настроение.
Я пришел к ней на кухню сияющий и сам какой-то ослепительно белый и принялся декламировать «Мороз и солнце, день чудесный».
Я декламировал, а жена слушала, отмывая кастрюлю в раковине на кухне, и тихонько улыбалась:
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Кастрюля выскользнула из рук жены и с грохотом упала на дно раковины.
– Что ядрам пролетать мешало? – уточнила жена.
А я не знаю что. Я всегда в этом месте почему-то с Пушкина на Лермонтова сбиваюсь.
Жена продолжила тереть непослушную кастрюлю уже без тени романтики, озадаченная.
27. С точки зрения жены
Пансионат в Подмосковье. Я пришел на массаж.
Мне выдали одноразовые тапочки и одноразовые трусы. Дизайнерской мысли в них было ровно ноль: одноразовые тапочки своей бесформенностью больше напоминали одноразовые трусы. Я не сразу смог все это правильно надеть, сначала перепутав одно с другим.
Облачившись, я лег на массажный стол и принялся предвкушать негу и даже дрему.
Главное, думал я, не заснуть.
Массажист что-то говорил, но я его не слушал. В мой полусон просачивались разрозненные слова. Мастер спорта. Золото. Борец. Плач. Бред какой-то. Бессмыслица. И вдруг все реплики мгновенно связались воедино. Это случилось в тот момент, когда моя мышца благополучно оторвалась от кости.
– Однажды один паренек, борец, мастер спорта, чуть не заплакал, когда я его к соревнованиям готовил. И ничего, потом золото взял.
Поздравляю, дружище, сказал я себе, твой тщедушный окорочок сейчас в руках профессионального спортивного массажиста.
Он мне нажимал на такие места, я так извивался, что пару раз увидел собственную попу перед своим лицом…
Я возвращался после массажа в свой номер, шатаясь и прикладываясь к стенам, как звезда порнофильмов после ударных съемок не в самом активном амплуа.
Жена встретила меня вопросом, все ли у меня в порядке.
– Да, – ответил я и попытался улыбнуться.
Вместо этого перемассированное лицо неуклюже съехало куда-то вбок.
– Ну-ну, – ответила жена и смерила меня с ног до головы подозрительным взглядом.
Я оглядел себя.
Я стоял перед ней с одноразовыми тапочками в одной руке и одноразовыми трусами в другой.
28. Барские замашки
У меня есть барские замашки. Я бы сказал, что это просто замашки, но жена настаивает на «барских». В частности, я предпочитаю ездить в поезде в купе СВ.
Эту «барскую» замашку я объясняю жене следующим образом: в купе СВ высока вероятность встретить интересного человека. А мне, как писателю, это чрезвычайно важно. Ведь интересные люди под ногами не валяются. Точнее, валяются, конечно, но обычно они при этом настолько не вяжут лыка, что ничего толкового рассказать о себе не могут.
Возможно, отсылка к интересным людям и не главная причина, почему я выбираю СВ. Не исключено даже, что это вообще не причина, а настоящее объяснение – это моя интровертированность с прожилками мизантропии. Я и так-то боюсь людей, а уж спать с незнакомыми индивидами в замкнутом пространстве для меня и вовсе полный ахтунг. Но как признаться жене в том, что я боюсь людей? Она же тоже человек, вдруг воспримет это слишком лично, на свой счет.
Удивительно, но в какой-то момент мне неожиданно удалось ее убедить. Это случилось после того, как однажды мне в СВ, и правда, попался интересный дядька. Я ехал в деревню, где отдыхала семья, а он – в большой город неподалеку. Профессор, доктор наук, педагог, бизнесмен, спортсмен, одним словом, он собрал в своей личности все ништяки. До самого утра он читал мне вслух наизусть Пушкина. Это было прекрасно, где-то с часу до двух ночи. Потом Пушкин в столь концентрированном виде стал несколько утомлять, особенно, когда я осознал, что дядька знает «Графа Нулина» целиком. В любом случае, мой спутник-эрудит выгодно отличался от большинства попутчиков с их пресными разговорами за жизнь или стоическим молчанием. Помимо декламации стихов мы с профессором много говорили о литературе, и он постоянно, к месту и не к месту, вставлял фразочку «и всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет». Хотя эта строка универсальна настолько, что она даже в ссору между двумя алкашами ляжет идеально.
Так вот, когда я в подробностях рассказал об этой поездке жене, она пожала плечами и успокоилась.
Есть в женском покое что-то поэтическое, как в словосочетании «дремлющий вулкан». Жена успокоилась, но не забыла. Так обычно и начинается большинство семейных саг, а не со «все счастливые семьи…»
Через какое-то время после той моей поездки, довольно, кстати, продолжительное время, так что я уже и забыл о ней, мы с женой сидели в нашей деревне, будучи на очередном отдыхе. Я маскулинно дремал, она листала местную газету.