— В армию собираться, — ответил я. — Мне не собрать столько денег.
Вечером я зашел к нему. Благо его матушка была еще на работе. Дежурила в больнице. Она бы вряд ли одобрила наши посиделки с пивом.
— Слушай, — Вася заговорщически наклонился. — А хочешь отсрочку на год?
— Это как? — мрачно поинтересовался я, посмотрев на него исподлобья.
— Поговорю с мамой. Сотрясение там или перелом. Она же у меня травматолог, меня уже совсем отмазала, — похвастался Вася.
— А меня может, это? Совсем? — спросил я.
— Я не знаю — погрустнел Вася — тебе же не надо белый билет?
— Это что такое? — удивился я.
— Ну, там из дурки справку, или от нарколога, — пояснил Василий.
— Нет, конечно! — мотнул я головой. — Нахрен мне такие санки!
— Ну вот. Меня-то так, через знакомых каких-то. Кто-то там чего-то был должен, — со вздохом пояснил Васек.
— Ладно, фиг с ним, — сказал я. — Мне хотя бы на год. Денег заработать. А там из инста справку принесу.
— Лады, — кивнул Василий.
Вася подставил бутылку, и я стукнул по ней своей.
Вася забежал на следующий день. Я валялся на диване, пытаясь читать, но дурные мысли сбивали на пессимистическую волну. К двери, когда зазвенел звонок, я бежал, чуть ли не с радостью.
Вася ввалился в квартиру и затараторил с порога:
— Я поговорил, мама сказала, что сделает справку. Вот. Через неделю, все будет. И тут еще.
Он порылся в кармане и вытащил бумажку и подал мне.
— Это что? — спросил я.
— Ну, ты же, это, тебе работу надо. Вот читай, — ткнул он в бумажку.
«Алла Владимировна», телефон, адрес. Я вопросительно посмотрел на него, прочитав написанное.
— Я спросил еще и про работу, — пояснил Вася. — Вот мама дала. Какая-то ее знакомая.
— И что надо делать? — спросил я.
— Слушай, я не спрашивал. Сходи сам узнай, ага?
— Ага. Спасибо, — ответил я…
… Алла Владимировна оказалась женщиной лет примерно тридцати с хвостиком. Среднего роста, и довольно привлекательная. И лицом и фигурой. Тонкий, «классический» нос, безупречный абрис губ, высокие скулы, прическа явно не самой делана. Бизнес-леди, в общем. Скептически посмотрев на меня, словно рентгеном просветив, когда я зашел в ее кабинет, она поинтересовалась:
— Евгений?
— Да, — ответил я, чувствуя, как сердце уходит в пятки.
— Ну что, какую ты ищешь работу? — спросила она.
Я чертыхнулся про себя, заметалась по голове мысль по поводу ответа.
— А что есть выбор? — вдруг неожиданно даже для меня, вырвался вопрос.
Женщина испытующе посмотрела на меня. Довольно таки просторный кабинет, отделанный по модному сейчас стандарту «евроремонт», вдруг будто стал давить своими белыми стенами.
— У меня есть одна вакансия — подсобный рабочий, — медленно сказала она, приподняв тонкую дугу брови.
— Я…, - тут я запнулся. — А какая зарплата?
— Ну, — она встала, подошла к окну. — Три, четыре тысячи.
Сердце мое на секунду замерло. Отказаться? Но Васькина мама же пробивала, она мне еще справку делает… Откажусь, а та женщина жесткая, вон как сына строит. Может это оплата, услуга за эту справку?
— Я согласен, — произнес я и почувствовал, как екнуло в груди…
Забросив последнюю партию полотенец в стиральную машину, я в изнеможении плюхнулся на стул, стоящий рядом с обшарпанным столом. Михалыч покосился на меня и пододвинул стакан с чаем. Отхлебнув крепкого, горячего напитка, я откинулся на спинку стула. Осталось дождаться, пока полотенца постираются и можно идти домой.
— Ты пей, пей, а то остынет, — пророкотал Михалыч, смоля папиросу.
Не в силах ответить, я кивнул.
— Загоняет тебя эта баба, — проворчал он. — До тебя двое работали. Так даже они уволились…
Голос Михалыча убаюкивал. Я сидел, борясь со сном, в глаза, блин, хоть спички вставляй…
Пришел в себя я резко, будто вынырнул. Блин. Нифига себе, прикрыл глаза! Уснул! Стиралки пикали, сообщая о конце стирки. Развесив в сушилке полотенца, я наскоро ополоснулся под душем и, кивнув Михалычу (он тут сторожем и истопником подрабатывал), поплелся домой. А на выходе уже меня окликнула она, наш суровый босс.
— Евгений, зайди ко мне! — пронеслось по коридору.
— Значит так, Евгений, — сказала она, пристально глядя на меня. — Я вижу, ты справляешься со всем.
Она испытующе посмотрела мне в глаза. Я ощутил слабый, из-за усталости, внутренний протест, женщина неспеша отвела взгляд.
— Я решила поднять тебе зарплату. Но есть одно но, — сказала она.
Она тщетно пыталась что-то добиться от моего ошалелого мозга. Уже две недели пашу как проклятый, а кажется всю жизнь. Но после первых трех дней, она так же вызвала к себе и спросила, не тяжела ли моя доля.
Я, весь день, думающий, а не послать ли это нахрен и почти решивший уйти, вдруг почувствовал, как откуда-то из глубины поднимается волна ярости. Этот тон, насмешливо-унизительный, легкая презрительная улыбка, торжество в глазах. О, как же я ненавидел, когда на меня так глядели! Сколько раз я ничего не мог сделать! Ну, нет!
Удивил я ее тогда. «Что вы, мне нравится работа» — сказал тогда я, распаляясь какой-то холодной злостью.
Вот и сейчас, волна той эмоции будто смыла всю усталость. Я почувствовал какую-то веселую упертость. Что же за новую пакость мне уготовили?
— С завтрашнего дня, помимо того, что ты уже делаешь, ты будешь должен убираться в залах, — с какой-то радостью сказала она. — Полы там помыть, тренажеры обтереть.
— Хорошо, Алла Владимировна, — легко сорвалось с губ.
Фиг вы дождетесь, что я уйду. Ползать буду, ночевать здесь, но останусь.
Женщина немного удивленно, посмотрела на меня.
— Тогда все, иди, — качнула она головой.
Я вышел из здания фитнесс-центра, которым и управляла Алла, и, чувствуя еще не отпустившее веселье, двинул пешком.
«Конечно, уберусь!» — думал я, вспоминая, как мне объяснили то, что я буду должен делать в первый день…
… - Значит так, — говорила Алла, идя по коридору. — Люди приходят сюда позаниматься. Соответственно потеют. После занятий каждой группы, ты должен убрать все полотенца, коврики для упражнений, проветрить. Полотенца в стирку, потом покажу, где они сушатся, коврики помыть, потом просушить. До начала следующих занятий, разложить в зале чистые коврики и полотенца. Вот и все по залам. Понятно?
Я кивнул головой.
— Повтори, — настояла женщина, останавливаясь.
Я повторил ее слова, она кивнула и пошла дальше.
— Тут у нас сауна, там душ, — тоном экскурсовода продолжила Алла, указывая где, что. — Бассейна, жаль, нет. Но котельная своя. Дрова во дворе. За день нужно нарубить норму на завтра и сложить у печи. Михалыч покажет где…
Фитнесс-центр был бывшей баней, правда, основательно перестроенной. Корпус с залами для занятий, рядом здание маленькой котельной, там же и все хоз. помещения. Вроде все недалеко, но за день так набегаешься, к вечеру ног не чуешь. Так и работал…
Сентябрь пролетел незаметно. Я как-то втянулся в работу, уже не так уставал, даже разработал свою схему, как все сделать быстрее, исключая лишние телодвижения. Например: стирать все полотенца стал только вечером, пока они стирались мыл пол в залах, ну и еще кое-что. Начальница в мою работу не влазила, только вот времени у меня ни на что не оставалось. Да и честно говоря, зачем мне это время? Девушки нет, Вася тоже устроился работать, на «железку», и с утра до ночи пропадал на своих перегонах.
По вечерам я частенько стал оставаться с Михалычем погутарить. Вот интересной судьбы человек. Вышку имел, даже работал в каком-то НИИ, геолог, по стране поездил. Даже посидеть в местах не столь отдаленных успел. Но мне интереснее всего было слушать его про похождения по женской части.
— Понимаешь, — говорил он. — В каждой женщине есть струнка. Дерни за нее и она твоя.
— А деньги? — спрашивал я.
— Эх, парень, что деньги? — махнул рукой мужчина. — Это молодым кажется, все в деньги упирается. Сколько раз видел, приедут нефтяники, деньги из карманов выпадают. Покутят, погуляют само собой. Только я так скажу, что за удовольствие знать, что спят с тобой за бумажки? Нет их и все. В спину плюнут и уйдут.
Он затянулся папиросой.
— Нет, не то это, — его глаза сверкнули, какой-то молодой лихостью. — А вот коли, баба не каждого к себе пускает, за которой походишь, подобиваешься, вот то и есть самое интересное.
Его плечи расправились, и я с удовольствием понял, что этот пожилой человек и мне может фору дать. Передо мной сидел человек, который понял что-то в этой жизни. Хищник, охотник, сильный и матерый волчище. Такое вот брутальное ощущение.
— Как ведь выходит, — продолжал он. — Работает, работает человек. Заработал деньгу, женился даже, детей само собой завел. А жена его пилит, давай, давай. Дети потом тоже требуют. Вот он бедный, либо на работе пропадает, домой идти не хочет, либо в гараже сидит с такими же. А все от чего? За деньги купить жизнь пытался. Жену красивую, чтоб не стыдно было, квартиру побольше, шмотки.
Мужчина затоптал в пепельнице папиросу и прикурил новую. Выпустил облачко дыма.
— Оглянется, а жизнь то мимо прошла, — Михалыч усмехнулся. — Потом, кто во все тяжкие пускается, кто вешается, кто вены режет. Кто просто пить начинает. А все от чего? А нет рядом того, кто поддержать может, слово доброе сказать. Живут с кем попало, без души. Выгоду все искали.
— Слушай, Михалыч, а ты то женат? — решился я на вопрос.
Тот хитро посмотрел на меня, прищурив глаз.
— А то, как же, — прищурился он хитро. — Аккурат после лесоповала моего и встретил. Мне тогда за тридцать перевалило. Вот и живу с тех пор, со своей Аннушкой.
— А это, ходить то налево, не ходил? — обнаглел я в конец.
— Зачем, паря? — усмехнулся Михалыч. — Я уже к тому времени нагулялся. Дурь уже повыбило. Ежели человек по сердцу, сто раз подумаешь, стоит ли. Это как по живому резать. Так — то. Ребенок вот только один у нас вышел, но внуков, зато, трое. Вот я сейчас здесь и сижу, помогаю. Сын ругается, но как к внучатам без подарка идти?