Дверь скрипнула, зашла Света.
— Держи, — протянула она мне костыли.
— Ага, — ответил я, с трудом оторвав взгляд от Макса. — Спасибо, Светочка.
— Ладно, уж, — ответила она, улыбаясь. — Не падай больше.
— Постараюсь, — тоже улыбнулся я.
Когда девушка ушла, я вновь посмотрел на сидящего напротив Максима.
— Что ты имел в виду? — спросил я у него.
Он вздохнул, затянулся сигаретой.
— Почему я здесь? — ответил он. — Потому, что я никак не могу определиться. Пытаюсь быть сразу везде. А Путь только один.
Он явно выделил интонацией слово «путь». В секте он что-ли какой?
— Теперь я понял, — он смотрел куда-то в потолок. — Но для этого пришлось упрятать меня сюда.
— Упрятать? — спросил я его.
Странный у нас разговор. А казался нормальным. А теперь говорит, словно пациент дома скорби.
— То есть, ты считаешь нормой, каждую ночь орать Ирина? — спросил меня Макс.
Я удивленно глянул на него. Не понял?
— Твои мысли у тебя на лице написаны, — с улыбкой произнес Макс. — Нет, я не псих.
— Я такого не говорил, — произнес я, досадуя, что мои эмоции прорвались наружу. Блин, крепко все-таки меня приложило, давно я уже так не открывался.
— А еще я думаю, что я попал сюда, чтобы поговорить с тобой, — сказал Макс. — Ты последнее дело, что у меня осталось в этом городе.
— Чего? — не понял я.
— Ты веришь в судьбу? — спросил он в ответ.
— Ну, так, — пошевелил я пальцами в воздухе.
— Один человек, с которым я недавно познакомился, сказал мне однажды, — Макс затушил сигарету о край урны и выбросил окурок. — Судьба это не раз и навсегда прочерченный путь. Это скорее контрольные точки, какие-то люди, события, через которые мы обязаны пройти.
Максим внимательно посмотрел на меня.
— Вот только в каком качестве мы их будем проходить, зависит он нас, — завершил он мысль.
— Оригинальная теория, — сказал я, подумав.
— Да, — согласился Макс. — Я ведь случайно оказался здесь. Случайно пошел ночью в туалет. И случайно поймал падающего человека, у которого случайно сломался костыль.
И он, не вставая, взял свой костыль и, подняв, положил на край железяки, что торчала из стены. Видимо она осталась от старой батареи. В смысле на ней батарея и висела. Сейчас трубы были заглушены, батарея убрана, но железяку, так никто и не убрал. Только чего это Макс, на нее внимание обратил?
Сердце у меня вдруг сжалось. По спине пробежал холодок. Я без труда вспомнил свое положение, когда падал. Словно кто-то включил проектор у меня в голове. Дверь, взлетает вверх второй костыль, я лечу назад…
— Забавно, — хрипло произнес я.
— Ага, — ответил Макс. — Мне, в свое время, тоже это таким казалось.
Он убрал костыль, достал новую сигарету, прикурил.
— Ты ведь не просто так погнал тогда? — спросил он.
Я качнул головой. Я находился в какой-то прострации. Воображение рисовало, что могло произойти. Мне казалось, что я даже услышал хруст кости… Глухой стук тела, падающего на пол…
— Ты едва не получил, то, что хотел, — донесся до меня голос парня.
— Убиться я вряд-ли хотел, — пробормотал я.
— Именно этого ты и хотел, — как-то буднично произнес Макс. — Точнее не ты сам.
— А кто? — озадаченно произнес я.
— Сила, не имеющая точки приложения, цели, уничтожит своего носителя, — сказал, будто процитировал Максим.
— Сила? — мне показалось это каким-то пафосным.
— Скоро подъем, — вместо объяснения сказал Макс. — Завтра поговорим, хорошо?.
Он поднялся, взял костыли.
— Пойдем, еще пару часов подушку подавим, — произнес он.
— Прямо как у Булгакова, — произнес Макс, осматриваясь.
— Только больница другого профиля, — откликнулся я.
Я сидел в курилке, когда он пришел. Не любил я находиться в палате, когда все засыпают. Я вообще в ней не любил находиться. Оставалось лишь одно, ждать пока все уснут.
В этот раз шаги и стук костылей об пол я услышал. Макс зашел, сел напротив, закурил. Мы помолчали, а потом он и выдал про Булгакова…
… - Знаешь, теперь я понимаю Игоря, — сказал Макс после паузы.
Я молча ждал объяснений.
— Мой без преувеличения, учитель, — пояснил Максим. — Он сказал, что самое трудное, это начать.
Он затушил сигарету о край урны, выбросил окурок.
— Как ты относишься к интуиции? — спросил Макс, внимательно глядя на меня.
— Полезная штука, — ответил я, немного удивившись такому вопросу.
— Я тоже так считаю, — парень вздохнул. — Поэтому, когда мне вчера захотелось прогуляться до туалета, я пошел.
Я опять предпочел отмолчаться.
— Я жил обычной жизнью, — Макс потер виски. — Кажется, это началось так давно. Я будто целую жизнь прожил с той поры.
Он вдруг как-то странно посмотрел на меня. Не тем стеклянным взглядом, другим. У меня внезапно возникло чувство, как будто по мне пробежали мягкие, почти невесомые лапки. Я прищурил левый глаз (его чуть защипало, видно от сигаретного дыма).
— Хотя сейчас я понимаю, я только и начал жить, — Макс отвел взгляд. — А до того лишь пытался не утонуть в болоте.
Он устремил взор куда-то вверх, в угол.
— Дни шли за днями, а я все пытался жить получше, — голос парня изменился. Он стал каким-то отстраненным что ли. — Но с каждым днем становилось все хуже. Я не жил, я существовал, как во сне. Работа, дом, работа. Пьянки по выходным.
Он вздохнул.
— А иногда проснешься ночью, и лежишь. В голове ни одной мысли, только какое-то непонятное, чертово хотение. Ожидание чего-то.
Макс достал пачку, взял сигарету.
— Медленное умирание, вот на что это похоже было. Хотелось в жизни чего-то другого, чем пописывать статейки, вытаскивая грязные трусы тех, кто наверху всего этого дерьма. Или высасывая из пальца сенсацию из того, как кто-то по-пьяни, что-то сделал.
Щелкнула зажигалка, зажегся огонек, отбросив пляшущие тени за его спиной. Синеватый дымок от сигареты заструился вверх.
— Друзей у меня не было. Собутыльники не в счет. Все свободное время, — он усмехнулся. — Свободное от «важных» дел, я пропадал в Инете. Общался. Тогда мне это казалось нормальным, иметь друзей там. Можно говорить, что хочешь, а не хочешь, просто не пишешь тому человеку, который надоел. Наверно, такое общение специально придумали, чтобы человек никогда не вылезал из всего этого. Чтобы не дай бог, не задумался, что он уже почти растение. Какими офигенно умными мы себе кажемся там, на всех этих долбанных форумах, чатах и в другой хрени. А поговоришь с таким «интересным» в реале, тошнит тянет. Куча дерьма и пафоса.
Макс в сердцах сплюнул в урну.
— И ведь я был таким же. Умнее всех, млять, — мрачно проговорил он.
Он несколько раз яростно затянулся. Мне (почему-то?) не захотелось вставлять в этот момент что-то свое. Я просто сидел и ждал продолжения.
— Кто знает, как бы я закончил, — голос парня зазвучал глухо, так как он опустил голову. — Стал бы очередным куском говна или просто сдох. Мне сейчас того Макса нисколько не жаль. Одни «хочу» в голове. Ну и что?
Он, казалось, уже сам с собой разговаривал.
— Ну и что? Да, нас обрабатывают, каждый день, каждую минуту, чтобы мы не забывали своего места. Чтобы гребли свое дерьмо и не лезли наверх. А кто забывает, того просто на обочину! И все грехи на него! Там он и загибается…
Он замолчал, но казалось, эти слова еще висят в воздухе. Я даже боялся вздохнуть погромче.
— Даже музыку и ту слушаем такую, чтоб не дай бог, не напрячь мозги. Два притопа, три прихлопа и пиздец. Нужно проще жить! Куда уж проще и так как скотина. Пожрать, потрахаться, да поспать. И плевать, кто доит! Лишь бы все это давали.
Он посмотрел на меня. Я даже поежился, такой яростный был этот взгляд.
— И ты это понял, так? — слова упали, будто булыжники. — И хотел это закончить?
Я хотел, было, возразить. Во мне вдруг проснулось желание поспорить. И вовсе не так! И неожиданно я понял, что…
Я лишь молча кивнул, нахмурясь.
— Но другой путь есть, — продолжил Макс, уже спокойным тоном. — У каждого. Нужно лишь просто увидеть его. И найти смелость пойти по нему. Поэтому, полагаю, я и очутился здесь. Я твоя ключевая точка…
Я сидел на скамейке в парке. Было совсем по-летнему тепло. Прогуливались другие пациенты. И даже девчонки красивые попадались…
Что нового сказал Макс. Ничего. Я это и так все знал. Знал…
Но мирился с этим, наверно, в этом дело. Видел, слышал, морщился от пафосных речей произносимых с трибун, от жизнерадостных рекламных уговоров, но терпел.
Что произошло со мной в то утро? Честно говоря, я не решался до сих пор разматывать этот клубок. Зачем я поехал тогда? Зачем…
Я просто поехал. Я встал утром, побрился, долго стоял, смотрел на свое отражение в зеркале. Накануне мы закончили проект для одной сети строительных магазинов. Отметили. Не сильно, в меру.
И вдруг тогда я понял, что теперь, даже если меня не станет, наша с Олегом фирма будет и дальше работать. Ребят мы набрали грамотных, с фантазией. Способных потянуть любой проект, хоть «быстрожрачку» сделать, хоть выборы.
Мы веселились. Все было хорошо. А утром я впервые за долгое время встал без необходимости о чем-то думать, искать новые пути, новых клиентов.
И понял, что я никто.
В смысле, что я и есть работа. Еще немного всякой хрени, типа памяти, опыта. А так, я лишь винтик. Хитро сделанный, с оригинальной резьбой, но лишь винтик. Может даже и важный, но при необходимости, легко заменяемый.
Я смотрел на себя в зеркало, видел еще молодого парня, не красавца, но и не урода. По сравнению с тем, что я видел лет в тринадцать, небо и земля. Что же случилось дальше?
Я пошел на кухню. Сделал себе кофе. Вышел на балкон. Долго стоял, курил. Смотрел, как нехотя просыпается город в субботнее утро. Как красит в малиновый цвет окна напротив, восходящее солнце.
И не видел дальнейшей жизни.