Я вскидываюсь, как ужаленная. Этот звучащий надо мной немыслимо мелодичный голос… как вообще оказался ЗДЕСЬ тот, кому он принадлежит?
– А ему никогда не надоедает, – отзывается другой, тоже до боли знакомый, в котором серебряным бубенчиком позвенивает убийственная ирония. – У этого товарища вообще на редкость однообразные вкусы.
Перекатившись по лисьему ковру, я вскакиваю на ноги и поднимаю глаза к галерее, на которой стоят двое. Первый из них кажется зеркальным отражением Звездного: тоже темно-синяя, как ранняя ночь, одежда – но другого покроя, проще и удобнее; те же длинные серебристые волосы, но по-другому лежат; те же характерные Нездешние особенности черт лица – но прекрасные без подрисованной маски. Второй… я едва узнала его в коричневом берете на манер пятнадцатого века, но выбивающиеся из-под него золотистые пряди не спутать ни с чьими другими, да и тонкая полуулыбка – его, Магистра Ливарка…
– Слушай, Актер, я уже предупреждал тебя, что если ты опять попытаешься прикинуться мной, то будет очень больно и неприятно? – спокойно говорит Линтар, перекидывая ногу через край галереи. Интересно, это что, у всех основателей Ордена такая привычка – прыгать со второго этажа? Хотя нет – вон Ливарк двинулся в обход, к лестнице в зал…
Звездный не торопясь поднимается, отступает на шаг, словно для того, чтобы лучше разглядеть Линтара и Ливарка:
– Явились, значит… Двое на одного? Поздновато же вы озаботились ее нравственностью, должен сказать. Где вы были, родственнички, когда она вешалась на шею всем, кто позволял ей это? А теперь, когда она уже натоптала тропинку сюда, ко мне – спохватились?
– Тебя послушать, так преступник не тот, кто взламывает квартиру, а тот, кто не поставил стальную дверь! – усмехается Ливарк, быстро сбегая по лестнице и присоединяясь к Линтару, который давно уже стоит внизу, на мраморном полу. – Ты прекрасно знаешь, что Элендис уязвима с этой стороны, и ловко на этом играешь – и еще смеешь обвинять ее и нас?
– А кто сделал ее уязвимой, а, Ливарк Тах-Серраис? – ответно усмехается Звездный. – Когда ты охмурял ее матушку, ты, помнится, не стеснялся в средствах. Один «Снежный танец» чего стоил, а уж то, что ты после этого вытворял… Что, не подумал тогда, что у ребенка такие вещи в тонкой памяти отпечатываются? Сам заложил ей в сознание мину замедленного действия, а уж взорвать ее и без меня нашлись бы охотники.
Я замираю, как громом пораженная. Магистр Ливарк… и моя мать? Так, значит…
– Знаю, знаю, о чем ты сейчас думаешь, Эленд, – Звездный поворачивается ко мне. – Да, вот такой он, твой папенька. Потому ты и мечтала всю жизнь о том танце, что сама началась с такого же. Ловко он тогда это дело обставил – в лучшем моем стиле! А кое в чем даже превзошел…
– Это была плата за твою возможность появиться на свет и дожить до возраста инициации, – перебивает его Линтар. – Мы все тогда обговорили с твоим отцом, он прекрасно понимал, на что идет. И между прочим, после твоей матери у него очень долго не было ни одной женщины – он ее забыть не мог до самого твоего появления в Авиллоне.
Ливарк во время этого диалога стоит прямо и спокойно, вот только взгляд его плотно прикован к носкам моих сапожек…
– В общем, рано или поздно, но мы спохватились, Актер, – Линтар подходит к устланному ковром возвышению еще на несколько шагов. – Так что Элендис тебе придется оставить для твоей же пользы. Даже если ты действительно влюбился в нее, во что готов поверить Серраис, но лично я не верю ни секунды.
– Почему бы не спросить об этом у самой Элендис, Певец? – с издевкой произносит Звездный. – Она свободная женщина и не нуждается в отцовском присмотре.
– Ты прекрасно знаешь, что она ответит и почему – против тебя у нее воли нет. Но не забывай, что, помимо нас, у нее имеется Поборник, которых вообще-то и держат в Братстве ради подобных ситуаций. Не боишься, что он, как любящий брат, будет бить тебе морду всякий раз, когда ты появишься на ее горизонте?
– А вы двое, несомненно, ему поможете? Вот он, ваш хваленый Светлый гуманизм!
– Во-первых, если понадобится, то и поможем, – вмешивается Ливарк. – Во-вторых, мы, Братство, никогда не были столь наглы, чтоб называть себя Светлыми. А в-третьих, блинн, если ты мужчина, то отвечай за свои действия по-мужски, а не бегай от ответственности!
– Ну если разговор пошел в таком тоне… – в руках Звездного медленно проявляется уже знакомый мне клинок с хрусталиной в навершии. – Решайте сами, кто из вас – один против двоих я не встану!
Ливарк резким движением вскидывает руку, и я узнаю в этом движении свое недавнее, когда в мою ладонь пришел из луча света длинный кинжал с посеребренным лезвием. Вот только клинок у Лорда Огня должен быть подлиннее моего, а на лезвии – позолота…
– Не стоит, Серраис, – останавливает его Линтар. – У меня с ним дополнительные счеты – я обещал ему неприятности за кражу своего истинного облика и сейчас их устрою! – еще не договорив, он сбрасывает темно-синий плащ и рвет с пояса длинный тонкий меч – если я ничего не путаю, такая убивалка называется эсток.
В следующий миг клинки с лязгом скрещиваются. Ливарк отходит в сторону, чтоб не путаться под ногами, а я сижу и как-то совершенно отстраненно смотрю, как кружатся по залу две таких похожих фигуры. Снова в глазах откуда-то взялись слезы, и в этом размытом мире острых лучей я не в состоянии отличить одного от другого, понять, где сейчас ангел мой, а где демон. Дерущиеся время от времени что-то выкрикивают азартно, Ливарк тоже подбадривает Линтара возгласами. А я… я даже не могу прикоснуться мыслью к тому, кому надо, потому что здесь не физплан, и коснуться мыслью то же, что коснуться словом – но странное оцепенение сковало губы мои…
Неужели исход этого поединка будет зависеть от того, кого выберу я? Но зачем мне выбирать, ведь я уже выбрала тогда, в плену у Райнэи! И даже теперь, когда потерян Флетчер, когда я своими руками разрубила отношения с Хозяином, я не отрекаюсь от этого выбора!
Проклятье, переходящее в хриплый стон… Я быстро протираю глаза, размазав слезы по лицу, и вижу у дальней колонны Линтара, наступившего ногой на клинок с хрусталем. Сам Звездный прислонился к этой колонне, зажимая рану в боку – кружевные манжеты уже все в крови…
– А теперь из моего облика – живо, ну! – сквозь зубы выговаривает Линтар. – И убирайся с глаз долой, и чтоб я тебя рядом с Элендис не видел!
Прекрасное лицо в серебряном ореоле словно расплывается – и снова обретает четкость, но уже став изящной голубой мордой болотного демона, то есть темного лаийи воды, из Хир-Хаанаре. Острые уши, глаза как темный пурпур, лиловая нечесаная грива до пояса…
– На этот раз твоя взяла, Певец, – отвечает он с присвистом. Могу представить, как ему сейчас больно. – Только все равно кроме как тут ей не жить! Не забывайте про шесть позвонков, родственнички!
– Ничего, мы обо всем позаботились, – холодно отвечает Линтар. – Как ты думаешь, почему при нас только меч Поборника, а не он сам?
Последние слова он договаривает уже по инерции, в никуда – Звездный исчезает в мерцании зеркальных бликов, а когда оно рассеивается, у колонны никого нет… Линтар наклоняется за клинком с хрусталиной и с размаху бьет им по колонне, а потом отшвыривает обломки ногой.
Тем временем Ливарк подходит ко мне, опускается рядом на лисий мех.
– Не двигайся, – первым делом предупреждает меня он. – Осторожненько ложись на спину и больше не меняй позы.
Я покорно выполняю его просьбу.
– В чем дело…? – язык не повернулся сказать «отец», но и назвать Магистром Ливарком, как прежде, как-то неловко.
– В реальном мире тебя сбила машина. Слышала, что сказал этот нелюдь? У тебя смещены шесть позвонков. Кроме того, несколько переломов конечностей – цела только правая рука. Сейчас от твоей неподвижности здесь зависит, насколько удачно сумеют перенести тебя в дом там, на Техноземле.
– Говорить-то хоть можно? – пытаюсь улыбнуться я.
– Это сколько угодно. Слава богам, хотя бы без черепномозговой обошлось.
– Я побегу за Ризалой Эджет, – подходит к нам Линтар. – Не бойся, Элендис, прикованной к кровати ты не останешься! Ризала лучшая целительница в Диарене, так что если за дело возьмется она, глядишь, через полгода будешь танцевать, как танцевала! Возьми меч, отдашь потом своему Поборнику, – с лукавой улыбкой он складывает мои руки на груди и вкладывает в них рукоять эстока. Кстати, этот меч я уже несомненно видела раньше – вспомнить бы еще, при каких обстоятельствах…
– Зря ты это, – смеется и Ливарк. – Она, правда, Королева, но хоронить ее еще рановато! Как говорится, под лежачий камень всегда успеем!
– Ничего, так надежнее, – Линтар вскидывает руку в прощальном салюте и выбегает в одну из дверей бального зала.
Голубовато-лунный свет, так давивший мне на психику, медленно-медленно меркнет, в зале потихоньку темнеет. Я лежу и молчу, несмотря на разрешение Ливарка.
– Хоть раз в жизни этот мерзавец доброе дело сделал, – нарушает он молчание первым. – Если б не он, я так и не решился бы открыться тебе. Ты… не сердишься на меня?
– За что… Лазор Угнелис? – отвечаю я грустно. – Наверное, действительно нельзя было иначе. За что ж сердиться – за то, что живу, за то, что иницииирована, за то, что сейчас не останусь калекой?
– Вот и хорошо, – отзывается он. – Только… не надо называть меня этим именем. У тебя голос – точь-в-точь как у Мары… твоей матери. Я сейчас как услышал, так сердце сдавило.
– А как называть?
– Ну, можешь просто Серраис, как близкие друзья…
– Ладно, – соглашаюсь я. – А то извини, но слово «отец» по отношению к тебе у меня с языка не идет. Я тебя всю жизнь представляла по той единственной фотографии, а ты на нее не так уж и похож. Даже глаза голубые, а не как янтарь…
– Это я просто старался тебе в таком виде на глаза не попадаться, – тихо вздыхает он. – А радужка, что ж, она у меня просто в зависимости от душевного состояния цвет меняет… после некоторых событий. Все мы немножко нелюди, каждый из нас по-своему нелюдь. Хоть какая фотография-то?