Мы с сэром Энтони каждый день в течение этих недель трудились с «крадеными» у Мэтта душами, пытаясь разобраться. Пока были лишь теории, но уже этого хватало, чтобы преклоняться перед гением того, кто придумал такой метод. Чисто теоретически было понятно, что человек с даром и с неотъемной душой сам мог брать часть своей души и потом, замешав ее чужой душой, заразить донора. Вот тут начинался конфликт с общеизвестным исходом: что обычный человек без труда растворял в себе, то ремесленника травило. Теперь оказывалось, что в этой теории было одно исключение – подготовленные определенным образом неотъемные души убивали и простых людей. Это все мы с учителем вывели опытным путем, экспериментируя с похищенными душами и делясь наблюдениями друг с другом.
Вскоре тайная полиция преподнесла нам еще один сюрприз. Оказалось, что они проводили собственные исследования над Мэттом и Дианой Хоув и выяснили, что чужие остатки душ в своей ауре они хранили не просто так! С помощью них они могли с расстояния в треть мили найти тела своих жертв! У нас с учителем вытянулись лица, когда мы прочитали о таком их свойстве. У нас обоих зачесались руки все проверить самим, и мы попросили сэра Артура устроить нам встречу с обоими арестантами. Мы решили разделить их между собой и даже тянули спички, поскольку оба хотели работать с девушкой; счастье улыбнулось мне – я вытянул длинную.
Пока мы ждали разрешения на работу, я выполнил еще два переливания душ в корабль проекта «Аргус»: первое, как и планировалось, за сэра Дональда, а второе за Энни. Если пожилой исповедник был даже рад снятию с себя лишней обузы, то девушка приняла это в штыки, и только личное вмешательство сэра Энтони не дало вспыхнуть драке. Ради этого девушка даже приехала в поместье, где я жил, так как считала, что я специально отнимаю у нее работу, на которую она уже потратила месяц. Никакие аргументы и ссылки на сокращение сроков на нее не действовали, она была свято убеждена, что это мои козни против нее и мой шанс возвыситься. Ведь, в отличие от нее, я был все еще «лишь ученик исповедника». На самом пике страстей, когда я уже собирался просто дать ей пинка под зад – так она меня взбесила своими обвинениями, появился учитель и сказал ей, что я делаю это по его прямому распоряжению. Не щадя самолюбия вредной девчонки, он ясно выразился, что ее медленная работа с кающимся тормозила весь проект целиком. Я затрачивал на перекачку душ две недели вместо двух месяцев, и теперь благодаря мне инженеры успеют закончить его в тот срок, который и обещал сэр Артур императору. Пусть получилось не раньше, как мы надеялись, но хотя бы не позже.
Бросив на меня злобный взгляд, Энни уехала, оставив на душе неприятный осадок.
– Энтони, Рэджинальд, вы уверены? – Сэр Артур беспокойно посматривал на меня и учителя, пока мы готовились войти в камеры к ремесленникам. – Мы с ними еще не закончили, так что очень бы не хотелось потерять их.
– Спасибо, что хоть не сказал, что они могут навредить нам. – Учитель подмигнул мне и стал серьезнее. – Артур, не волнуйся, мы с Рэджи подготовились и точно знаем уровень и возможности этих людей. Мы не принесем им смертельного вреда, они же нам вообще ничего не смогут сделать.
– Хорошо, но все же я поставлю двух ремесленников и врачей со снотворным, если они начнут буйно себя вести.
Его волнение было понятно – он тянул и тянул информацию из этих двух подростков, распутывая гигантский клубок заговора против налоговой системы империи. По подсчетам чиновников, такой неконтролируемый государством оборот душ выливался казне примерно в полмиллиарда гиней в год, что являлось гигантской суммой, услышав о которой император приказал разобраться с ситуацией немедленно и окончательно.
Скрипнув, металлическая дверь открылась, и я вошел в комнату, похожую на ту, что я видел ранее, – белая плитка облицовывала стены, пол и даже потолок. Газовая лампа укрывалась в нише потолка и была укреплена не только плафоном, но и мелкой решеткой. Внутри, за знакомым мне вмурованным в пол столом и стулом, сидела девушка, обе руки которой были прикованы к ушкам стола и завязаны черной тканью.
Она испуганно подняла на меня лицо, и первое, что бросилось в глаза, – это пара желтеющих синяков. Лицо девушки было ничем не примечательно: узкие скулы, чуть заостренный нос и маленькие уши, которые были сильно прижаты к голове. Короткая мальчишеская стрижка и бегающие глаза дополняли картину. Она не была красавицей, но при желании могла вызвать симпатию. Пока я осматривал ее, она бросала быстрые взгляды мне за спину, где виднелись врачи и полицейские. Только когда дверь закрылась и я подошел ближе, она немного успокоилась и оценивающе осмотрела меня, прикидывая что-то в уме.
– Ты еще кто? – наконец спросила она чуть хрипловатым голосом.
– Зови меня Рэджинальд. – Я подошел к столу, достал ключ от наручников из кармана и отстегнул сначала одну ее руку, затем вторую и сел напротив. Глаза девушки сверкнули торжеством. Она резким движением сдернула с правой руки плотный тканевый мешок, зубами потянула на себя перчатку под ним и дотронулась голой рукой до моей кисти, которую я демонстративно положил на стол. Единственное, что я почувствовал, – это слабенькую попытку потянуть на себя мою душу. Наверное, то же самое чувствовал в свое время Кукольник, когда, напитанный аурой замученной девушки, с превосходством смотрел на мои жалкие потуги преодолеть его барьер воли.
Девушка от усилий закусила до крови губу, а на лбу появилась испарина.
– На, вот моя вторая рука, может, лучше получится, – сказал я, кладя другую руку на стол.
Она поняла иронию и с проклятием оторвалась от меня.
– Кто ты?! – она со злостью скрестила руки на груди. – Что тебе надо?
– Хочу, чтобы ты рассказала мне, чему вас обучал Учитель, и лучше, если это будет в подробностях.
– С чего это ты решил, что я буду тебе помогать, идиот? – рассмеялась она каркающим голосом.
– Похоже, ты еще не поняла, с кем имеешь дело. – Я посмотрел на нее, как на пустое место. – Тогда одна маленькая демонстрация.
Мы с учителем придумали одну маленькую хитрость, когда экспериментировали с обрывками чужих душ, полученных от Мэтта. Мы не могли влиять на обрывок его души, но зато могли подмешать в эти связки свою, причем предварительно раскачав ее колебания до такой степени, что она разрывала все, к чему прикасалась в чужой ауре. Взяв часть своей ауры и заставив ее колебаться, я добавил ее в мешанину тысяч обрывков душ сидящей напротив девушки.
Результат оказался таким, какой мы и предполагали, – очень скоро девушка стала бледнеть, испуганно озираться по сторонам, а из носа, ушей и уголков глаз показалась кровь. Почти сразу после этого она закатила глаза и соскользнула со стула на пол.
Я взмахнул рукой, условным жестом показывая, что в случае проблем в камеру должны войти врачи и полиция. Врачи начали приводить ее в порядок, а полицейские снова надели ей перчатки и мешки на руки, приковывая их к столу. В дверь заглянул один из ремесленников и, сверкнув зеленью монокля, осмотрел девушку и удивленно взглянул на меня. Я ранее уже видел, что происходило, когда мы с учителям практиковались на их связках душ, так что эмоции ремесленника, который видел такое впервые, вполне разделял. Вместо тысяч обрывков смешанных душ теперь в ауре девушки было только две: ее целая и неотъемная душа, а также души других людей, которые сейчас сливались между собой, образуя единую ауру. Словно две грани – черная и белая – вот как выглядела сейчас ее душа.
Врачи привели девушку в чувство и удалились, оставив нас одних. Диана, не смотря мне в глаза, стала ерзать на стуле, явно чувствуя себя неуютно в моем присутствии.
– Повторю свою просьбу, – спокойно посмотрел на нее я. – Расскажи мне, чему тебя учили.
В этот раз она не была такой дерзкой. Состояние ауры, которая пыталась стабилизироваться после полученного шока от трансформации, сказывалось: она ерзала, пыталась почесаться, и было такое впечатление, что по ее телу бегали тысячи муравьев.
– Что ты сделал со мной? Почему я вся горю? – Она боялась посмотреть мне в глаза, а голос ее был тих.
– Заставить тебя почувствовать это еще раз?
– Нет-нет, я все расскажу! – Она испуганно подняла голову, и я посмотрел в карие глаза, в них стояли слезы.
Я было вздрогнул от отвращения к самому себе, но в сознании всплыла могильная плита с именем Трис, и одним усилием воли я подавил сочувствие.
Рассказ и попытки показать, как именно проходило обучение, затянулись надолго. Охрана приносила нам обед и ужин, на которые девушка сразу же набрасывалась, сметая все до крошки. По тому, с какой жадностью она ела, тюремные пайки ее не радовали.
Я слушал и запоминал, в который раз поражаясь гению человека, который придумал и организовал подобное. Девушка стала уставать и вскоре начала повторяться. Но у меня еще были вопросы: об Учителе и третьем человеке, который успел сбежать от полиции, а также обо всем, что относилось к бандам и их главарям. Тут девушка знала лишь то, что они не платили никакой дани бандитам на местах, поскольку Учитель всегда забирал с собой всю выручку в бытовых накопителях, оставляя своим ученикам только деньги на проживание.
Когда девушка замолчала, я устало встал со стула и только сейчас почувствовал, как затекло тело. Потянувшись, я направился к двери.
– Что со мной теперь будет? – тихо спросила она, когда я уже стоял на пороге.
Я повернулся и задумчиво ответил:
– Уверен, что жизнь тебе сохранят – ты слишком ценна и уникальна. Сотрудничай и, возможно, сможешь выторговать себе лучшие условия.
– Спасибо!
Дверь захлопнулось за мной, отрезая от девушки и яркого света камеры. В коридоре, кроме меня и тюремщиков, никого больше не было.
– Сэр ван Гордон просил вам передать, что он закончил раньше и будет ждать вас в имении, сэр, – вежливо обратился ко мне один из них.
Я почесал подбородок: «Я и сам не ожидал, что задержусь тут надолго. Очень уж занимательная была беседа».