– Роберт, будь проклят день, когда я послушал тебя и решил проверить человека, в деле которого стоит печать, что он находится на личном контроле тайной полиции. – Взбешенный бригадир не сдерживался и крыл матом своего подчиненного. Кто знал, что попытка проверки молодого и ничем не примечательного парня, пусть и с таким странным личным делом, обернется не только ужасающими потерями среди полка, но и насмерть перепуганными солдатами, которые еще целый день после случившегося отказывались возвращаться в свои окопы, даже когда их убедили, что там больше нет никого. Ни дьявола, ни бога.
Полковник сидел и покачивался из стороны в сторону. Ругательства старшего по званию просто не доходили до его разума, сейчас в нем замерла только одна цифра – трехмесячная норма! Три месяца работы полной его роты! Столько выдал капитан после того, как прибыл на повозке в лагерь и добрался до аниматрона, пугая всех по пути своим видом и вызывая новую волну паники, но только среди тех, кто окопную войну видел издалека.
– Роберт! Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? – Голос бригадира прорвался через завесу собственных мыслей, и полковник посмотрел на старшего по званию приятеля.
– Он перебил всех ремесленников врага, Антуан, всю их охрану, лишил душ всех убитых и раненых на этом поле, и все это – за полчаса, просто сидя на одном месте! Такого просто не может быть!
– Очнись, Роберт! Это все произошло на самом деле, и мы с тобой к этому причастны! У нас теперь не полк, а кучка деморализованных и трясущихся от страха дезертиров, которые накладывают в штаны всякий раз, когда видят его, выходящего из дома!
– Антуан, этого просто не может быть! – словно молитву твердил полковник. – Я никогда не видел ничего подобного, кто он такой, черт его задери! Кого нам прислали эти идиоты?!
Бригадир, видя, что его не слушают, взял себя в руки и сел за стол, где, словно болванчик, сидел и качался из стороны в сторону полковник, повторяя одни и те же слова.
– Все, хватит причитать! – Он выплеснул стакан с водой в лицо младшего по званию, и это подействовало. Тот моментально дернулся и посмотрел прояснившимся взглядом на своего командира.
– Да, прости, Антуан. – Полковник опустил голову, но собственные мысли остановить было сложно, они, словно безумные, метались в поиске ответов, которых ни у кого не было.
– Давай отложим пока разговор с моим «родственничком» на лучшее время, сейчас нам нужно сосредоточиться на том, чтобы привести в чувство солдат и ремесленников!
– Это будет сложно, – признался полковник. – Из всей его охраны с ним остался всего один сержант, остальные давно попросили перевести их в другие подразделения. Даже расстреливать их бессмысленно – люди слишком напуганы увиденным.
За столом воцарилось молчание.
– Слушай, ремесленник у нас ты, и не из последних, как вообще такое возможно? Ты слышал о людях из своего Цеха с такими способностями? – Бригадир задумчиво посмотрел на полковника, который также был погружен в свои мысли.
– Я слышал о нем самом: самый молодой подмастерье за последние двадцать лет, поймал и убил Кукольника, по крайней мере, так писали газеты.
– Так это он? Что ж ты раньше об этом мне не сказал?!
– С учетом того, кто его отец, я думал, что его просто тащат наверх, – поморщился полковник от справедливого замечания, – да любой бы так подумал!
– Любой, кроме меня, – отрезал бригадир. – Его отец – мой дальний родственник, и ничего хорошего я о нем среди родни не слышал, так что уверен – парень пробивался в профессии сам. Черт, даже спросить о нем не у кого!!!
– Ну вообще-то можно у Лютоглаза запросить информацию. – Ремесленник припомнил, что одно время в Цеху обсуждали странный поступок еще более странного ремесленника с вручением школьнику синих перчаток действующего антианиманта, хотя мальчишка пробыл на фронте всего пару месяцев. Еще один тревожный звоночек, к которому нужно было вовремя прислушаться…
– Я вспомнил, что он был у него на практике.
– Роберт! – Бригадир от злости стукнул кулаком по столу, кружки и чашки подпрыгнули, жалобно звякнув. – Давай ты в следующий раз будешь вспоминать такие вещи до того, как посоветуешь проверять кого-либо! Если бы ты сказал обо всем этом раньше, я бы трижды поостерегся давать ему неосторожные задания.
– Прости, это действительно моя вина, – опустил голову полковник. – Его статус, должность, звание – все это заставило меня думать, что он протеже своего отца. Хотелось макнуть его в жизнь на фронте, чтобы понял, что тут не сахар.
– Ладно, сделаем выводы на будущее, – смягчил тон командир полка. – Что делать будем с ним дальше? После того, конечно, как успокоим людей.
– Думаю, самый оптимальный вариант – дать ему делать то, зачем он сюда прибыл. – Ремесленник поднял взор на приятеля. – Я его не возьму под свое командование. Он уедет через пару месяцев, а что мне делать с теми, кто обязан отслужить тут по пять-семь лет?
– Согласен, тогда нужно найти ему охрану, чтобы он не шлялся тут один и не смущал людей. Попрошу Дика Соржеста заняться этим, он ведь единственный, кто остался тогда со Штеером?
– Да, второй лейтенант рассказал мне, что ощутил, когда направил на ван Дира револьвер. По его словам, такое давление аурой он испытал впервые в жизни. Черт! Если этот парень умеет манипулировать собственной аурой на таком уровне, я даже не знаю, зачем его послали на фронт. Его должны были запереть в какой-нибудь секретной лаборатории и никуда не отпускать с таким-то уровнем ремесла!
– Ну, если по секрету, – бригадир понизил голос до шепота, – Генрих мне намекнул, что парень причастен к проекту «Аргус», слышал о таком?
Полковник с изумлением посмотрел на своего командира. Разрозненные сведения о новом их сослуживце сами по себе выглядели просто нелепыми слухами, но если собрать их все вместе и подумать, то их было слишком много для одного-единственного человека, чтобы быть просто слухами. К сожалению, было совершенно непонятно, что из них правда, а что преувеличение, вот только одно было ясно – он, опытный фронтовик, слишком поторопился приписать все услышанные достижения парня протекционизму его отца.
– Завтра нужно позвать его снова и осторожно расспросить о дальнейших планах. – Ремесленник внимательно посмотрел на приятеля. – Пусть наше знакомство сначала не задалось, но можно будет попробовать и второй раз. Предложенное письмо я почтой сегодня же отправлю на Восточный фронт.
– Очень дельная мысль. – Бригадир сел наконец за стол и протянул руку к непочатой бутылке вина: – Думаю, за это стоит выпить.
– Полностью поддерживаю, – согласился подчиненный, – лично мне это просто необходимо.
Я лежал на топчане и едва мог пошевелиться. Прошло три дня с того злополучного происшествия, а я до сих пор мог лишь вставать в туалет да с трудом передвигаться. В том бою я, кроме гигантского опыта в расширении и поглощении аур, получил еще и пару уроков, которые нигде бы не смог получить ранее. Разные масштабы не позволяли мне раньше узнать о том, что бесконечное расширение ауры очень опасно в первую очередь для меня самого и окружающих меня людей. Я так увлекся захватом чужих душ, что совершенно потерял ощущение времени и пространства. Беднягу солдата, которого я убил в пяти футах от себя, я не ощущал как близкого человека, мне тогда казалось, что все, кто не позади меня, – враги, так что я захватывал все, что было в других направлениях. Повезло еще, что я стал приходить в себя и не убил своих же коллег, которые прибыли на поле боя. К своему стыду, я сейчас вообще не помнил, как же я тогда смог остановиться и не стал расширять ауру еще дальше. Этот момент совершенно вылетел из памяти за событиями, которые за этим последовали: массовое дезертирство солдат и ремесленников, испуганные глаза сержанта и остолбенение офицера, который довез меня до аниматрона их роты, да и мое собственное изумление в первые секунды после того, как я пришел в себя и осознал, что я снова свечусь. Правда, если от души Кукольника свечение было тусклым и словно фосфоресцирующим, то тут мои конечности сияли очень ярко от насыщенности и концентрации душ в моей ауре. Огромное количество РС-100, которые наполнял военный аниматрон, автоматически меняя на пустые накопители, тоже потрясло меня. Качество одиночных душ, которые мы получали, когда я был на фронте у майора Немальда, просто рядом не стояло с тем количеством, которое я собрал со всего поля только за один бой.
Вчерашний разговор с руководством полка, которое, надо сказать, было намного спокойнее и вежливее, чем в день моего прибытия, позволил мне узнать и другие тонкости работы местных ремесленников. Я поспешил почистить поле от душ, поскольку на нем еще оставались и наши раненые, которых санитары просто не успели вынести с поля, но и опустошил ряды ремесленников респов. По подтвержденной информации, я лично уничтожил двадцать ремесленников и пятьдесят человек их охраны. Если честно, я слабо помнил себя в том состоянии, когда чувство всемогущества захватило меня и я, несмотря ни на что, расширял свою ауру и захватывал без перерыва все души подряд.
Зато после того, как я слил все души, получил такой откат, что почувствовал себя словно голым посреди центра города в самый час пик. Собственная душа казалась чем-то мелким и несущественным по сравнению с тем, что я испытал ранее. Хотелось все вернуть себе и снова ощутить себя всемогущим.
Эту слабость я преодолел с трудом, полностью осознавая, что подобное преступление мне никто не спустит с рук. Были слишком свежи в памяти слова сэра Немальда о том, что можно и чего нельзя делать на фронте, и сокрытие душ точно не входило в список разрешенных деяний. Да, я мог спрятать от всех хотя бы часть от собранного, но не позволил этого сделать сам себе. Если честно, это произошло не из-за боязни, что меня поймают, ведь учитель рассказывал, что подобной техникой владеют даже не все исповедники, не говоря о простых ремесленниках, которые не подозревают о ее существовании. Нет, я полностью слил все души только по причине того, что испугался себя, а точнее, своих мыслей оставить все себе и поглощать больше и больше. Никогда не подозревал, что поглощение огромного количества душ будет сродни сексу или наркотикам, я слишком хорошо помнил, как хотел дозу морфия, и испугался, что с чужими душами может выйти так же и я не смогу вовремя остановиться.