Ну вот и настало время приоткрыть карты, братец. Ты же хотел узнать подробнее о том, что случилось со мной на острове? Получай.
— Потому что избавиться пытались еще и от меня, — хмуро ответил я. — В Академии, в первую же ночь. И потом позже, в день ареста Баранова. И это была не простая грязная разборка — работал кто-то, обладающий даром Тьмы. И тот, кого так до сих пор и не нашли. Не так ли, брат Луций?
Дисциплинарий тяжело вздохнул.
— Все верно. Мы полагаем, он ушел вместе с теми, кто выбрался из подвала. Экспонаты Лазаря разбежались кто куда, очевидно, воспользовавшись суматохой и отступившей водой. Возможно, им помогли — это до сих пор выясняет «Десятка».
— Как красиво все складывается, — проворчала Друзилла. — И пока что не в пользу рода.
Алексей молча слушал нас, и я видел, как сжались его кулаки, как ходили желваки и как наливались гневом глаза. Темная мать печально усмехнулась, а Луций сделал вид, что все озвученное его вовсе не касалось.
— Не кажется ли вам, почтенные, что многовато совпадений для одного рода в столь короткий промежуток времени? — сказал я, поочередно оглядывая всех собравшихся. — Так что вопрос, с которым вы пришли, стоит поставить иначе. Я спрошу, кому выгодно ослабить весь род Оболенских?
Мой вопрос повис в звенящей тишине. Было слышно, как тикали большие напольные часы, как возбужденно сопел брат, пытаясь унять гнев. Как ехали по проспекту машины и цокали каблуками босоножек по тротуарам женщины.
Я слышал, как билось мое собственное сердце — точнее, не мое. Володи Оболенского. Но сейчас этому роду был нужен не он, а Хруст. Потому что у меня еще был шанс что-то предпринять.
— Выходит, кто-то вовсю использует темный дар, и мы его не знаем, — сказал Алексей.
— Не думаю, что он один, — отозвался я. — Двое, а может и трое. Один навел порчу на вольт. Второй пытался убрать меня. Третий… Или тот же первый мог как-то повлиять на деда. Князь ведь был здоров как бык!
Брат медленно кивнул, хотя явно не хотел думать о смерти деда в таком ключе.
— Допустим. Минимум двое, — он поднял глаза на Друзиллу. — Темному Ордену есть что прокомментировать? Допустим, тот, кто нападал на Володю в Академии, был незарегистрированным. Но тот, кто навел порчу… Это же высокий уровень мастерства. Это точно кто-то из ваших!
— Или ему нас «заказали», — предположил я и уставился на старуху. — Так сказать, взял халтурку. Но у вас ведь должны быть способы это выяснить?
Впервые я увидел Друзиллу не растерянной, не озадаченной — злющей как фурия. Но бабка держала себя в руках, и лишь чуть подрагивавшие сухие губы да яростный блеск в глазах выдавали ее эмоции.
— Если это кто-то из наших, то этот кто-то занимает должность не ниже, чем моя. Это действительно требует большого мастерства и наличия сразу нескольких талантов в темном деле. Порчу можно наслать по-разному, там много нюансов.
И тут меня понесло.
— Превосходно, — процедил я. — Значит, у нас есть таинственный недруг, который решил по какой-то причине извести главную ветвь рода Оболенских, и этот недруг водит знакомство с неким темным колдуном из вашего Ордена, а вы ни сном ни духом. Что у вас за бардак, Друзилла?
— Молчал бы ты о бардаке, теленок, — сверкнула глазами бабка, и мне на миг показалось, что они полыхнули черным огнем. — Стоишь тут с отшибленной памятью, пыжишься от недавнего подвига и думаешь, что все про жизнь узнал? Ты хоть знаешь, зачем вообще создавался Орден? Зачем молодых ребят вырывают из семей, заставляют отрекаться от всего, что им дорого и гоняют ритуалами от заката до заката?! Ты хоть понимаешь, с чем мы вообще имеем дело?!
Луций слегка попятился от этой гневной отповеди, но я спокойно пожал плечами.
— Ну так поделитесь мудростью, почтенная. А то я так башкой ушибся, что теперь туп, как пробка, и не понимаю очевидных вещей.
— Именно потому, что Темный дар слишком соблазнителен, чтобы не попытаться устранять с его помощью проблемы и врагов, нас всех и делают реестровыми колдунами. Думаешь, хоть кто-то поначалу рвался в Орден? Нет. Но со временем сам понимаешь — если не взять эту силу под контроль, если вовремя не обзавестись наставником, можно наломать таких дров, что твой род до конца веков не отмоется.
— И как это сочетается с тем, что кто-то может просто так взять и наслать порчу? — съязвил я. — Если вы реестровые, если вы каждую свою отрыжку регистрируете, то, значит, можно отследить, кто это сделал? Иначе какой толк от вашего Ордена? Или чем выше статус, тем меньше правил?
Брат Луций болезненно скривился и на всякий случай отодвинулся еще дальше от Друзиллы, всем своим видом показывая, что сейчас грянет буря. Но мне было все равно. Пусть Друзилла думает обо мне что хочет, пусть хоть в лягушку пытается превратить. Но ведь и правда — какой смысл загонять обладателей Темного дара в эту пародию на монастырь, если они не могут контролировать своих же?
Воздух вокруг нас на несколько секунд накалился, но, к моему удивлению, Друзилла просто тяжело вздохнула и взглянула на меня как на малое дитя.
— Разумеется, большинство ритуалов регистрируется, — ответила она. — Самые простые вроде предсказательных практик и прочих относительно невинных шалостей не требуют особого разрешения от Темных отцов и матерей. Но получить разрешение на ту же порчу… Нет, это практически невозможно. Потому что порча — это, фактически, отложенное во времени убийство. И это незаконно. Беда в том, что не все носители нашего дара оказываются в стенах Ордена. Некоторые роды, особенно те, кто не отличается ни богатством, ни могуществом, по наивности решают, что могут поправить свое положение за счет родственника, у которого внезапно открылась связь с Тьмой. Скорее всего, именно такого человека за тобой и отправили. Хорошая новость в том, что остров — территория закрытая, и пусть придется перетрясти всех, но у нас хотя бы будут списки. Над этим мы уже работаем.
— Это половина проблемы, — нарушил молчание Алексей. — Как найти того, кто работал с нами, будучи в Ордене?
— А вот это уже гораздо сложнее, Лешенька, — ответила Друзилла. — В Ордене, как и во всякой иерархии, существует своя конкуренция и борьба за власть. Это неизбежно для любого закрытого сообщества, да и для открытого… Все хотят наверх и нередко готовы использовать для этого самые грязные методы. Как правило, если один из нас дорос до статуса темного отца или матери, это означает, что он обзавелся связями не только внутри Ордена, но и внешними. И чем выше он поднимается, тем богаче и влиятельнее его поддержка. Поэтому нам с вами придется поработать на двух уровнях: вы на своем, мы — на своем.
— А сейчас-то что делать?
Друзилла с Луцией переглянулись, и темный брат пожал плечами.
— Думаете, пора?
— Пора, — кивнула старуха и обратилась к нам. — Сегодня вечером жду вас в Стрельне. Вам нужно кое с кем познакомиться.
Глава 3-4
— Ну наконец-то, — выдохнул я, плюхнувшись на переднее пассажирское сидение автомобиля брата. — Начало восьмого. Кошмар.
— Да, затянулось, — кивнул брат и завел мотор.
Церемониальный обед прошел нервно.
Точнее, нам с братом было трудно держаться в образе растерянных скорбящих потомков после всего, до чего мы додумались в разговоре с Друзиллой. То и дело мы молча переглядывались за столом, а обед, как назло, растянулся на добрые пару часов. И ладно если бы был сытным… Это не считая финальной части, когда гости разошлись по парадным комнатам. Мужчины ушли курить в кабинет, женщины расположились в гостиной за чаем. Так пролетела еще целая прорва драгоценных минут.
Разумеется, все разговоры были только о покойном князе. И ни одна живая душа даже не упомянула, насколько сложным и порой невыносимым человеком был дед. Впрочем, такова традиция — о покойниках в первое время говорили лишь хорошее.
Тем не менее остаток приема я провел как на иголках. Друзилла не сказала, с кем намеревалась нас познакомить. Но мы с Алексеем были твердо намерены это знакомство осуществить. Сейчас любая помощь была полезной. И на Темный Орден я возлагал большие надежды. Хотя бы потому, что за нас встала Друзилла.
В конце концов, ей тоже было полезно выяснить, кто из ее собратьев начал копать под Оболенских. Потому что она в таком случае тоже наверняка попадет под раздачу.
— Ты был когда-нибудь в гостях у Ордена? — спросил я, рассеянно разглядывая проносившиеся мимо дома и проспекты.
— Всего однажды, когда мне исполнилось двенадцать. Друзилла водила меня проверять склонность к Тьме.
— У тебя что, печать проявилась? — удивился я.
Алексей покачал головой.
— Нет, просто многих проверяют. Тебя тоже смотрели, но у нас с тобой никакой связи с Тьмой тогда не обнаружили. Даже не знаю, почему меня тогда туда потащили. И все происходило не там, куда мы сейчас направляемся. В Огненном дворце я еще не был.
Мы как раз выехали с Сенной на проспект, который в свое мире я знал как Московский. Стоя на светофоре, я умудрился разглядеть вывеску на доме — «Забалканский проспект». И в этом мире улица до неузнаваемости отличалась: вместо сталинского ампира — ряды зданий в стиле неоклассицизма. Много построек из красного кирпича, встречались даже дома в псевдоготическом стиле. Несколько усадеб выходили на улицу изысканными решетками своих оград, а городские парки были заполнены людьми.
— Раз уж зашла речь, что это за Огненный дворец такой? Название странное. Там что, пироманты Ордена обитают?
Алексей усмехнулся и перестроился в левый ряд. Мы поехали чуть быстрее, хотя на дороге все равно было плотненько.
— Как ни странно, никакого отношения к стихийникам это место не имеет, — ответил брат и, воспользовавшись очередной стоянкой на светофоре, укоризненно на меня взглянул. — Ты здорово изменился после Исправительной академии, Володя. И мне хочется верить, что ты станешь мне помощником, а не помехой.
— Это ты к чему?
— Да, просто первая мысль, что пришла в голову — опять мой братец показывает себя невеждой. Ты же и книг-то не читал. А потом я вспомнил, что ты потерял память. Подумал, что ученому человеку было бы невероятно обидно лишиться багажа знаний… Ну и еще я подумал, что раз ты после аварии и правда изменил поведение и отношение, то… В общем, я очень хочу тебе доверять, Володь. Если все, что мы предположили, правда, то положение нашего рода стало очень шатким. И только мы с тобой, как прямые наследники главной ветви рода, можем защитить семью. Потому что отец не справится.