Вяземский?
— Прошу, Олег, подсаживайтесь ближе, — любезно пригласил вражину Глыба. — В конце концов, вы в своем роде стали инициатором этой встречи.
Я уставился на Вяземского и покачал головой. Вот почему ухмылялся… Ну и что ты задумал, сволочь окаянная? Как опять все перевернул? Трюк дешевый, но тут уж кто первый подсуетится…
Вяземский пересел на сторону Каменева — одному из «головорезов» пришлось встать, и он занял место за спиной старшего товарища. Ну прямо как реальный телохранитель, блин!
Только сейчас я заметил, что шума в зале стало заметно меньше. Народ сосредоточенно жевал, усиленно делая вид, что происходящее за нашим столом никого не волновало. Даже некоторые воспитатели словно нашли предлог удалиться в коридор или заняться чем-то крайне важным в зале. Напряженное ожидание почти искрило в воздухе.
Что это было — официальный прием у местного «короля», от которого зависело то, как я буду существовать в Изваре дальше? Вяземский тоже прибыл сегодня — так что логично, что пригласили нас двоих. И все же интуиция подсказывала, что этот кретин опять успел наинтриговать против меня.
Я встретился взглядом с Кантемировым и едва заметно кивнул, дескать, все в порядке.
— Я наслышан о вашем участии Хруста в спасении моей драгоценной Люси, господин Оболенский, — отрезав кусок сосиски, Глыба отправил его в рот и тщательно прожевал. — И я благодарен вам за проявленную заботу. Люся, разумеется, тоже.
Девушка смущенно кивнула, стараясь на меня не глядеть. Да и вообще вела себя очень, даже слишком тихо, несмотря на довольно вызывающий образ. Реально он ее так ревновал, что ли? Тогда зачем позволял ходить в таком виде?
— Рад помочь, — ответил я. — У нас не было времени познакомиться с вашей подругой. Надеюсь, она в порядке.
Люся снова молча кивнула, и ее массивные серьги тихо звякнули.
— А еще я наслышан о том, что вы, господин Оболенский, большой любитель соблазнять чужих невест, — подчеркнуто спокойно продолжил Глыба и кивнул в сторону Вяземского. — До меня дошли вести, что вы своего рода коллекционер женской красоты и используете любые средства — от героических до самых низких — ради пополнения списка своих любовных подвигов. В том числе поэтому, как говорят, вы и оказались в исправительной системе. Что на вашем счету бесчисленное множество проступков от драк до дуэлей. И что мне впору всерьез обеспокоиться вашим прибытием в Извару, потому что вы представляете опасность для моего положения. Так ли это, ваше сиятельство?
Глава 17
Взгляд Глыбы мне не нравился. Этот парень пытался вести себя как крестный отец на минималках, а я не был намерен целовать ему перстень. И все же следовало отдать бастарду должное, он умел производить нужное впечатление. На местных ребят, вон, отлично работало.
— Боюсь, ваши сведения верны не до конца, Василий Михайлович, — улыбнулся я, выдержав его тяжелый взгляд.
— Тогда прошу вас прояснить, в чем же меня обманули. И я непременно принесу вам свои извинения.
Вообще, эта его манера говорить понемногу начинала мне нравиться. Безупречная вежливость как шелковая перчатка, под которой прятался железный кулак. Он не угрожал, ни единым своим словом не проявлял неуважения, но подтекст сквозил весьма красноречиво. Взять, что ли, на вооружение?
— Полагаю, большую часть этих сведений вы получили от моего одногруппника Вяземского, — я пожал плечами. — В таком случае ничего удивительного. Этот юноша решил, что мы — враги и теперь использует любую возможность, чтобы очернить мою репутацию.
— Боюсь, вы сами весьма успешно поработали над очернением своей репутации, ваше сиятельство, — Глыба отправил в рот картофельную дольку, тщательно прожевал и продолжил. — В Петербурге о вас ходит дурная слава.
— Так уж и дурная?
— Смотря для кого. Но, сдается мне, вам удалось настроить против себя все сословия: и аристократию — своим упорным нежеланием соблюдать приличия, и низкие сословия — своим наплевательским к ним отношением. Впрочем, в последнем я уже не так уверен. Говорят, вы успели завести друзей в Изваре. Из самых что ни на есть низов.
— Если вы ожидаете, что я стану оправдываться за деяния прошлого, то сразу разочарую, — нахмурился я. — Не вам быть мне судьей. Кому задолжал, тем попытался все отдать, господин Каменев. Но сплетен в свой адрес терпеть не стану. Давайте попробую угадать, как все было. К вам заявился знакомиться Вяземский. Воспользовался тем, что я успел обратить на себя внимание своей помощью незабвенной Людмиле. О вас говорят, что вы весьма дорожите своей подругой, и Олег, как я понимаю, выстроил свою манипуляцию на этом. Дело в том, что наш с ним спор действительно произошел из-за женщины.
Глаза Люси загорелись робким любопытством. Ох, девчонки…
— Просветите?
— Полагаю, господин Вяземский уже изложил вам свою версию событий. Что ж, мне о том, что тогда случилось, говорить сложно — я этого попросту не помню. Но, разбей я в действительности крепкую и связанную нежными чувствами пару, у меня был бы повод мучиться угрызениями совести. Но есть два нюанса. Первый — дама сама изволила проявить ко мне интерес. Второй — союз, о котором так печется господин Вяземский, основан на расчете.
Глыба приподнял светлые брови в подобии удивления и уставился на моего вражину.
— Об этом вы, кажется, умолчали.
— Разумеется, он умолчал, — хмыкнул я. — Господин Вяземский происходит из рода, несомненно, великого и старого. Один княжеский титул чего стоит. Однако за внешним блеском и пафосом скрывается крайне незавидное финансовое положение. Чем выше титул, чем громче имя, тем больше средств требуется на поддержание статуса. Но Вяземские истощили ресурсы и оказались на грани разорения. И самым очевидным решением, как и в стародавние времена, оказался выгодный брак. Уж не знаю, как родня Олега это устроила, но за него пообещали саму Марию Орлову.
Люся не удержалась и ахнула.
— Ту самую графиню?
— Именно ее, — кивнул я. — Партия кажется выгодной. Орлова станет княгиней и получит высокий статус и красивый герб. А Вяземские за ее счет поправят свои дела и войдут в самый высший свет. Так что никакой любви, только сухой расчет. Хотя, должен отметить, ухаживает господин Вяземский красиво. Беда в том, что я обратил на себя внимание его невесты. Скандал имел место, но ничего порочащего достоинство девушки я не сделал. И все же наш Вяземский всерьез напрягся. Да, Олег? Напрягся до такой степени, что решил всеми способами испортить мне жизнь. А тут вы — король маленького изварского королевства. Разумеется, он попытался натравить вас на меня. И что он вам наговорил про меня и вашу незабвенную?
Перекошенная рожа Вяземского стоила всех потраченных слов и неудобств. Олег тихо бесился, сжимая край стола пальцами так крепко, что кожа на его тонких перчатках едва не треснула.
Получай, щеголь хренов. Не один ты умеешь переворачивать факты себе на пользу.
Глыба наблюдал за нашим перекрестным допросом с нескрываемым удовольствием. Люся хотела было что-то сказать, но он жестом велел ей помолчать.
— Мне было передано, что вы имеете виды на мою даму.
Я не выдержал и расхохотался.
— Интересно, когда я успел их заиметь? Пока не давал ей убиться, упав с лошади, или пока валялся в отключке?
Люся укоризненно уставилась на Вяземского.
— Что с вами не так, а? — шепнула она. — Зачем наговаривать на незнакомых людей?
— Все с ним так, просто он обижен и желает мести, — ответил за Олега сам Глыба. — Что ж, теперь картина складывается куда яснее. Я верю вам, Владимир Андреевич. Разумеется, я знал, как все было на самом деле. Однако не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на этот спектакль. Подумал, вам тоже будет полезно посмотреть на своих друзей и врагов.
— Интересные у вас развлечения, — отозвался я.
— Я хотел узнать, как такие, как вы, ведут себя в стрессовой ситуации. Потому что люди являют истинное лицо именно тогда, когда их выбивают из колеи. Что ж, вы, господин Оболенский, меня в некоторой степени удивили, но это было занимательно. Но ваш спутник кается мне еще более любопытным персонажем.
— Оболенский лжет, — прошипел Олег.
— В чем же я неправ? — улыбнулся я. — В том, что Орловой ты сам по себе не нужен, да и она тебе интересна как мешок с деньгами? В том, что ты настолько боишься лишиться этой возможности разбогатеть, что готов на любое безрассудство? Если тебе лень шевелить головой и пытаться самому завоевать положение в обществе, то это не мои проблемы.
— Это говорит человек, который сам только и занимается тем, что тратит отцовские деньги…
Э, дорогой, ты еще не знаешь, чем мне вскоре придется за все это заплатить. У меня даже имени не останется. Только Тьма и ее дар.
— Довольно, господа, — прервал спор Глыба. — Люся, будь любезна, принеси нашим гостям горячего чаю.
Девушка послушно вылезла из-за стола, а Каменев едва заметным жестом велел остальным отсесть подальше. Он подался вперед, и Вяземскому пришлось потянуться вслед за ним.
— Что ж, господа, я услышал достаточно для того, чтобы составить мнение. Как вы уже, должно быть, слышали, отец у меня из ваших. И мне передался кое-какой дар. Например, я умею отличать правду ото лжи, — улыбнулся он и взглянул сперва на меня, затем на Вяземского. — Вы, Владимир, действительно многого не знаете о том, о чем говорите. Но в том, что говорите, вы верите. А вот вы, Олег, были честны не во всем.
Вяземский нахмурился.
— Прошу прощения?
— Ваши мотивы действительно не так чисты, как вы изначально их мне представили.
— Возмутительно! — еще сильнее занервничал Олег. — Вы думаете, я поверю в то, что вы — ходячий детектор лжи?
Глыба недобро улыбнулся.
— Понимаете, мне совершенно неважно, верите ли вы мне. Гораздо важнее то, что я сам сделал для себя выводы. А в Петербурге есть люди, которые знают о моем даре. Взять хотя бы моего отца… И дело не в том, что вы солгали мне, господин Вяземский. А в том, что пытались без моего ведома решать свои проблемы моими руками. Этим своим наветом вы оскорбили не только господина Оболенского, но также и меня и мою даму.