Веки сомкнулись, и уже через несколько секунд я провалился в сладкий сон без сновидений.
«ОЧНИСЬ!»
Я едва не подпрыгнул от вопля внутреннего голоса. Тьма?
— Тихо, ваше сиятельство, — раздался над моим ухом знакомый голос. — Пожалуйста, не кричите. Я пришел поговорить.
Глыба. Я открыл глаза и с трудом смог отогнать сон. Мешок капельницы опустел, а я, судя по всему, проспал не так уж и долго. Лишь тот резкий голос, словно сама Тьма истошно вопила внутри меня, заставил меня очнуться.
— Что тебе нужно? — прохрипел я.
Глыба потянулся к столу, налил немного воды в стакан и протянул мне.
— Ваше сиятельство, ну как же так? — с укором произнес он, подавая мне питье. — Вас же просили не выпендриваться. Вы произвели на меня впечатление, показались здравомыслящим человеком, хотя и не лишенным амбиций. И все же я был уверен, что вы поняли правила местной игры.
— Господин Каменев, вы здесь за этим? — сделав пару глотков, я почувствовал себя немного лучше. — Отчитывать меня? Это не может подождать хотя бы утра?
Глыба наигранно виновато улыбнулся.
— Боюсь, мой визит не терпел отлагательств. Мне очень нужно знать, что вы видели, когда провалились в колодец.
Аж вот оно что…
Я слабо пожал затекшим плечами. Свет в палате был выключен, но шторы не задернули, поэтому комната освещалась холодными сизыми оттенками летней петербургской ночи. И в этом рассеянном свете зловеще блестело зеленое напыление очков бастарда.
— Ничего особенного. Грязь, земля, камни.
Глыба внимательно на меня глядел, выждал пару мгновений, а затем укоризненно покачал головой.
— Владимир Андреевич, ну зачем же вы продолжаете меня разочаровывать? Я ведь поверил вам при первой встрече. Почему же сейчас вы мне лжете?
— С чего вы взяли? Камни, грязь, земля — все было.
— Вы сказали, что не видели ничего особенного. И это была ложь. Напоминаю, я органически ее не перевариваю. Такова уж сила моего дара — меня начинает в прямом смысле тошнить ото лжи. — Он улыбнулся одними губами. — И я бы не хотел оконфузиться перед сыном князя.
— А что у вас за интерес к этому происшествию?
— Вы наделали шума, Владимир Андреевич. Снова. Но на этот раз шум крайне неприятный. Я лишь хочу понять, будут ли у нас проблемы.
Я невинно улыбнулся.
— С чего бы им быть?
— Полагаю, вы сами догадываетесь, ваше сиятельство, — тихо отозвался Глыба. — У меня свой интерес в колонии. И в первую очередь он зиждется на том, чтобы у наших воспитанников не было проблем и конфликтов с внешним миром. Я не хочу проблем ни для вас, ни для себя. Потому и спрашиваю — что вы видели?
Это напоминало странную игру. Лгать было нельзя, но можно было осторожно недоговаривать.
— Полагаю, в округе много старых заброшенных шахт, — пожал плечами я. — Все-таки завод рядом. Полагаю, потолок одного из тоннелей осыпался. А что, по-вашему, я должен был увидеть?
Глыба ответил мне кривой ухмылкой.
— Не знаю. Вы мне скажите.
— Боюсь, мне сказать вам нечего.
— Уверены?
— Я точно так же, как и вы, не заинтересован в проблемах, господин Каменев, — отрезал я, все сильнее раздражаясь. — Я ужасно устал и хочу спать. Если на этом все…
Глыба жестом попросил меня замолчать.
— Вы были не один?
— За мной спустились, чтобы помочь выбраться. Я получил травму. И вам не стоит беспокоиться на этот счет.
Бастард улыбнулся, но я понял, что он ни на йоту мне не поверил. Как бы я ни пытался извернуться, такая игра давалась тяжело. Особенно с учетом того, что Глыба мог знать об этом тоннеле и, быть может, даже о том, что находилось за теми дверями. Ведь если Минин слышал всякие небылицы, то уж Каменев, который пробыл здесь еще дольше, тоже должен был обо всем этом знать.
А с учетом его особого статуса… Кто знает, что ещё было ему известно.
Но, к моему удивлению, Глыба не стал расспрашивать дальше. Он поднялся, поправил стоявший слишком близко к краю стола графин с водой и обернулся ко мне.
— Благодарю за аудиенцию, Владимир Андреевич.
— И это все?
— А вы хотите сказать мне еще что-то?
— Боюсь, не сейчас.
— В таком случае хорошего вам остатка ночи.
Он вышел — бесшумно, даже дверь не скрипнула, и я услышал его удаляющиеся легкие шаги. Откинувшись на подушку, я уставился в потолок, на котором ветер и деревья рисовали причудливые тени.
Глыба точно пришел не просто так. Глыба что-то знал. Без сомнений. Нужно прекращать играть в любезности и вытащить из него всю подноготную. Но для этого сначала нужно выздороветь и войти в привычную силу.
Адреналин перестал бурлить в крови, Тьма успокоилась, и на меня снова навалилась приятная тяжесть. Я не заметил, как снова заснул.
А когда проснулся, солнце уже приближалось к полудню. Я бы продрых еще дольше, кабы не то обстоятельство, что кто-то слабо, но очень настойчиво тряс меня за плечи.
— Эй, полегче…
— Просыпайся! Володя! Просыпайся. Очнись же наконец!
Я хотел было отмахнуться от нерадивого гостя как от назойливой мухи, но узнал голос Ленки. Чего это ее занесло ко мне в палату так рано? Вроде же по утрам у нее учеба…
— Лен, привет, — я натянул было сонную, но любезную улыбку, но она вмиг сползла, когда я внимательнее всмотрелся в лицо гостьи.
Точнее, как принято говорить, на Ленке лица не было.
— Володь… — она быстро добежала до двери и плотно ее закрыла. — Володя, я больше не знаю, к кому идти.
Я присел на койке, прикрывшись одеялом.
— Что случилось?
— Митя… Митя Минин пропал.
Глава 23
— Как пропал, Лен?
Я резко выпрямился и тут же ойкнул от резкой боли чуть выше живота. Видимо, регенерация оказалась не такой уж и быстрой, несмотря на все коктейли в капельницах.
— Как есть! — громко прошептала девушка. — Исчез он. Совсем. Словно его никогда здесь и не было… И я думаю, что это связано с…
Первая мысль у меня была такая же. Только в отличие от Ленки, я точно знал, что мы с ним видели, когда оказались в том злополучном тоннеле. Значит, мы все же сковырнули болячку.
Но раз Митю убрали, то я следующий. Странно, что меня до сих пор не изолировали.
Или…
— Ты как сюда вошла? — Покосившись на дверь, спросил я. — Что там снаружи?
— Хренотень какая-то! Не помню, чтобы в Изваре вообще что-то такое было! И, думаю, тебе нужно уходить отсюда. Где твоя одежда?
— Понятия не имею.
Но Ленка была права: на всякий случай отсюда нужно было сваливать, да поскорее.
Я тряхнул головой и аккуратно поерзал, чтобы свесить ноги с кровати. Повернулся спиной к Ленке, откинул одеяло… Черт. До трусов раздели. Нужна одежда. И желательно не больничная или обычная рабочая изварская роба, а нормальная гражданская.
Ленка носилась по маленькой палате, словно зажжённая петарда — ворочала матрац, открывала створки в маленьком шкафчике…
— Дерьмо. Ничего нет.
Я бросил взгляд вниз. Под кроватью-каталкой, словно в насмешку, стояли белые тапочки.
— Халат мне найди, пожалуйста, — шепнул я. — И пойдем.
— Где я тебе его найду?
— Блин, Лена!
Она продолжала носиться как угорелая, и мне пришлось резко ее схватить и чуть встряхнуть.
— Лена, приди в себя, — велел я, когда она ойкнула от встряски. — Ты умная девка, и мне сейчас нужна ты вся. Но больше всего — твои мозги. Пожалуйста, включи голову и объясни все нормально.
— Да что тут объяснять! В колонии с утра объявили санитарный день! Внеплановый. Это когда помещения не просто моют, а отскребаюсь с химикатами. Полная дезинфекция. Плюс ребят всех выгоняют из помещений на санобработку. У нас же тут и вши иногда заводятся… Просто обычно это бывает не чаще раза в месяц, чтоб вот в таких масштабах. И то чаще всего поелозят тряпками, попшикают какими-то средствами — а нас просто прогонят через сильный душ. Но сегодня всех с самого утра растолкали. Всех пересчитали по головам, велели сразу идти в баню.
— А Митя? Когда ты поняла, что он пропал?
— Когда в очереди его не увидела. Столовую тоже закрыли на обработку. Кухня работала на выдачу на улицу. Сухой паек давали. Митя никогда завтрак не пропускает.
— А что говорят? Ты спрашивала?
— Да, — хмуро кивнула Ленка. — В этом и беда. Наш наставник сказал, что Митю перевели на дальнюю ферму. Там якобы какие-то работы сложные, нужна подмога. Но я в это не верю, Володя. Не может этого быть.
— Почему? — спросил я скорее для того, чтобы понять ход мыслей подруги.
— Потому что его собака здесь, — озираясь по сторонам, Ленка понизила голос до почти что беззвучного шепота. — Он бы никогда не оставил свою Ютту. Да и она у него псина с характером: других хозяев не признает.
Из всех питомцев местной псарни Ютта оставалась для меня самым непостижимым созданием. Чистокровная сука породы золотистый ретривер лишь внешне походила на ту самую семейную собачку из рекламы майонеза: папа, мама, двое детей на пикнике и псинка весело улыбается и машет хвостом. Черта с два! За улыбчивой мордашкой и высунутым розовым языком таился самый настоящий дьявол. Ничего от «голдена», как сокращенно называла эту породу Антонина, кроме внешности, в этом исчадьи не было.
Шкодливая, упрямая, злобная к чудакам, а чужаками для нее были все, кроме Мити. Даже Антонина, хотя и могла лихо скрутить бесовскую псину в бараний рог, предпочитала с ней не связываться. Но к Минину у Ютты была настоящая нежная любовь. Не знаю, что он с ней сделал и как загипнотизировал, но только Мите она подставляла пузо для почесываний, только его беспрекословно слушалась. Правда, к Тамаре жутко ревновала. Женщины…
— Да, согласен, — кивнул я. — Митя бы не оставил ее здесь. Знает же, что Ютта такие кренделя без него выписывать начнет…
Ленка торопливо кивнула.
— Вот и я о чем. У нас ребята уже уезжали на дальнюю ферму — кто на неделю, кто на две. И им всегда разрешали брать своих хвостов с собой. Я сама там не была — таких дохликов вроде меня туда не берут, но знаю, что там есть условия. И знаешь, что, Володя. Я думаю, что Митя вообще не на той ферме. Не знаю, где, но точно не там. Слишком много чего не сходится. Митя ответственный. Он бы начал собираться и предупредил. А он не предупреждал, не готовился, Ютту забыл. Нет, нет, нет… — девушка трясла коротко стриженной белобрысой головой. — Не бьется. И я думаю, что он пропал не просто так, а из-за тебя, Володя.