– Вот вы говорите, что не можете сказать про это, но, возможно, он все-таки что-то говорил?
– Я не обращал ни на что внимания, – покачал головой Сэм. – Хотя вполне вероятно, что он мог что-то сказать.
– Ладно, я спрошу вас по-другому. Вы слышали, чтобы я переругивалась с Робом?
– Нет, не слышал…
Сэм на мгновение замялся, но тут же продолжил:
– Я бы запомнил, если бы вы с ним ругалась. Ведь мы стояли совсем рядом.
Сэм не говорил об этом во время их свидания, и сей факт заставил Табиту преисполниться благодарности к водителю автобуса. Она попросила включить видеозапись. Сначала дали кадры с камеры наружного наблюдения. Таймер внизу показал время: было десять минут девятого утра. Вот на экране показались две школьницы в мешковатых куртках. Потом – трое детей. Подъехала машина, из которой вышли Роб Кумбе и его дочь. А вот в кадре появилась фигура, облаченная в куртку и пижамные штаны. Это, собственно, и была Табита. На часах – 08:11:44. Она помнила все почти наизусть. Через секунду Табита исчезла за дверью магазина.
Потом подошел автобус. Сквозь треснувшее стекло можно было различить мальчишескую физиономию.
Из кабины автобуса вышел Сэм Макбрайд и направился ко входу в магазин.
Табита попросила включить запись с внутренней камеры. Сначала на экране показался затылок Терри и Роб Кумбе. Зашла Табита. За нею появился Сэм, отчего образовалась небольшая очередь. Роб довольно эмоционально жестикулировал, ненадолго открыв для объектива камеры истомленное лицо Табиты. Но вот Роб Кумбе добрался наконец до прилавка, взял газету и пачку сигарет, и вышел на улицу. Табита уплатила за молоко и также покинула торговый зал. У стойки остался лишь Сэм Макбрайд.
– Обратите внимание, – сказала Табита присяжным, – на то, что происходило в торговом зале тогда. Разве похоже, что я что-то говорю о Стюарте Ризе? Я вообще молчу, а разглагольствует один только Роб!
Табита благодарно поклонилась тощей фигуре водителя, которая все еще маячила на свидетельской трибуне. Она и сама не понимала, отчего ей вдруг стало так горько и на глазах у нее выступили слезы. Быть может, Сэм показался ей олицетворением ее одиночества, или же она просто увидела себя саму в то промозглое декабрьское утро, истерзанную, замученную, движущуюся к неминуемой катастрофе.
Глава 70
Пока Люк давал показания, Табита ни разу не обернулась на скамьи, предназначенные для публики, хотя и без этого ощущала на себе пристальный взгляд Лоры. Она как будто видела себя со стороны: свой помятый и мешковатый наряд, который не меняла уже несколько недель, встрепанные немытые и нестриженые волосы… И перед нею стоит Люк, бледный, собравший свою шевелюру в хвост. На нем были те же джинсы и та же красная футболка, в которых он навещал Табиту в тюрьме.
– Ты можешь рассказать о своих взаимоотношениях с отцом? – спросила его Табита.
Судья Мандей вперилась в нее бдительным взглядом. Действовать нужно было осторожно.
– Могу. Дрянь были отношения, – беспечно произнес Люк.
Он казался неестественно спокойным, куда более сдержанным, чем тогда, когда посещал Табиту в «Кроу Грейндж».
– Он считал, что я не оправдал его надежды как сын.
– А какого сына он хотел бы видеть?
– Покорного. Приверженного так называемым традиционным ценностям. Своего в доску.
– А ты не соответствовал его ожиданиям?
– Ну ты же знаешь. Как говорил мой отец, я всегда был плаксой.
Он взглянул на свою мать и добавил:
– Надо мной всегда издевались в школе. И дома тоже.
Голос его по-прежнему звучал спокойно, словно Люк испытывал облегчение от своей исповеди.
– Ты рано бросил школу. Отчего? – спросила его Табита.
– Я хотел уйти из его дома, – отвечал Люк. – Но мне было жаль маму. Ведь ее-то вины в этом всем не было. Она пыталась как-то обуздать его, но потом сама поплатилась за это.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Он же не только меня третировал. Отец издевался и над мамой. Нет, я не хочу сказать, что он бил ее, но всегда держал под контролем. И она боялась его.
Табита недоуменно посмотрела на Саймона Брокбэнка, не понимая, почему тот до сих пор хранит молчание. Но обвинитель продолжал сидеть на своем стуле, откинувшись на спинку и полуприкрыв веки.
– А почему ты приехал тогда на Рождество?
– Я хотел уговорить маму, чтобы она ушла от него. Ведь я так и не мог понять, почему она остается с ним. Да, у них были деньги, у них был хороший дом и все такое, но я видел, что ей с ним очень тяжело. Я никогда не видел ее счастливой…
Тут Люк снова бросил взгляд на мать и продолжил:
– Я ни разу не видел, чтобы она смеялась. Она даже и улыбнуться-то боялась. Просто ходила робот роботом. И меня это бесило. Я хотел, чтобы она могла начать свою жизнь заново.
Тут Саймон Брокбэнк все же встал со своего места:
– Я не понимаю, зачем очернять доброе имя жертвы убийства?
– Вот как?
Табита сложила руки на столе, передразнивая обвинителя.
– Вы серьезно? Ведь одна из причин, благодаря которой я нахожусь здесь под судом, заключается в том, что у меня якобы был мотив расправиться со Стюартом. Но сейчас вам должно стать понятно, что, помимо меня, у многих были те же мотивы! А я просто показываю присяжным, что покойный беспрерывно вредил всем своим соседям. Он всю деревню довел до ручки! Он многим испортил жизнь. Не только мне, но и собственному сыну.
Табита помахала рукой Люку, который ответил ей несколько ироничной улыбкой.
«Боже ж ты мой, – подумала Табита. – Неужели он успел чем-то обдолбаться? В одиннадцать-то утра?»
– А твоя мать понимала, почему ты возвращаешься домой?
– Ну да.
– А отец?
– Нет, – нахмурился Люк. – Может, и догадывался. Знаешь, он всех видел насквозь. Слабости, какие-нибудь тайны – у него, ей-богу, был нюх на это все.
Табита насторожилась и внимательно посмотрела на Люка:
– То есть ты хочешь сказать, что твой отец собирал информацию о людях?
Тот сунул руки в карманы и опять посмотрел в сторону матери. Что-то промелькнуло в его взгляде, но Табита упустила этот момент.
– Отец любил, чтобы его побаивались. Ему нравилось смотреть, как перед ним оправдываются.
– Ты сам так думаешь? – спросила Табита, но Люк перебил ее.
– Многие из жителей Окхэма могли желать его смерти. Ну, или по крайней мере не сильно бы из-за этого огорчились. И ты была одной из них.
Табита глотнула из стакана.
– А ты сам?
От этого вопроса Люк как-то сразу съежился и сделался похожим на ребенка.
– Я? Я рад, что больше его никогда не увижу, – сказал он.
Глава 71
Лев Войцек смотрелся, как будто на него надели чужой костюм. Вроде не велико, но и не мало. Когда он прошествовал к трибуне, его брюки вдруг сделались слишком широкими в бедрах, а рукава пиджака опустились ниже кистей рук. Табита внимательно проводила его взглядом – возможно, этот господин был последним, кто видел Стюарта Риза живым, если не считать настоящего убийцы. Его допросили в полиции, но прокурор отчего-то не счел нужным выслушать его показания. Наверное, считал, что он вряд ли сможет поведать что-нибудь важное.
Табита встала:
– Я прошу у вас прощения, но как все же правильно произносится ваша фамилия?
– Войцек, – произнес тот усталым голосом, похоже, уже достаточно замученный подобными вопросами.
– Мистер Войцек, – продолжила Табита, – вас, вероятно, уже допрашивали в полиции?
– Так точно.
– А о чем вас там спрашивали?
– Ну… когда я доставил посылку Стюарту Ризу.
– И когда же вы это сделали?
– Он расписался у меня в маршрутном листе, так что я могу назвать время с точностью до минуты.
– Расписался?
– Да. Так положено. Чтобы обязательно была подпись клиента.
Войцек вынул из кармана листок бумаги и глянул в него:
– Девять сорок шесть!
Табите было нужно задать лишь один вопрос.
– И как он выглядел?
– Да никак, – пожал плечами Войцек. – Нормально.
– А потом вы поняли, что из Окхэма вам не выехать, да? Это вас разозлило?
– Да, в самом деле.
– А когда вы об этом узнали?
– Пошел в сторону магазина и там услышал.
– А разве вы сначала не направились к дому Стюарта Риза, а только уж потом к магазину?
– Да, вы правы, так и было.
– Значит, вам сообщили о поваленном дереве после того, как вы пришли к Стюарту?
Табита старалась оставаться спокойной, но чувствовала, как на ее лбу проступают капельки пота.
– Нет, мне сказала об этом женщина в магазине, когда я покупал сигареты. Вероятно, дерево повалилось незадолго до этого.
– Я спрошу вас прямо, – сказала Табита, чувствуя дрожь в коленях. – Вы знали, что выезд из Окхэма перекрыт до того, как появились в доме Стюарта Риза?
– Да, именно так.
– Ага… Гм…
Табита облизала пересохшие губы.
– И вы рассказали мистеру Ризу о поваленном дереве?
– Ну да. Я говорю о том, что не смогу выехать из деревни еще несколько часов, а он подписывает мне маршрутный лист и говорит, что я могу подождать в кафе.
– Так значит, он знал уже о том, что выезд заблокирован?
– Я так и сказал ему.
– Значит, он знал, – сказала Табита.
– Это я сказал ему, – раздельно повторил Войцек, словно объясняя ребенку и недоуменно косясь на нее.
– А полицейские спрашивали вас об этом факте?
– Нет. Не обратили на это внимания.
Табита замолкла в замешательстве. Он обвела взглядом зал суда, не понимая, отчего присяжные так спокойно слушают их диалог. Что же еще ей спросить?
– Хорошо, – наконец выдавила она. – Спасибо вам.
Она наклонилась к Микаэле:
– Слушай, кажется, я должна была спросить его…
И тут до нее, наконец, дошло. Нет, не нужно ни о чем было спрашивать. Ей просто нужно было вспомнить. Вспомнить о том, что она уже лихорадочно записывала в своем блокноте.
Глава 72
Настал уик-энд. У Табиты было два дня, чтобы поразмыслить и подготовиться к финальной части слушания.