Она ходила взад-вперед по тюремному двору. Двор был меньше, чем в «Кроу Грейндж», со всех сторон его окружали кирпичные стены. От зноя и духоты кожа покрывалась потом и делалась липкой – Табита скучала по морскому ветру и соленым брызгам. Но теперь ей ничего не оставалось, как ходить от стены до стены, стараясь собрать воедино ускользающие мысли.
Вчерашние показания Льва Войцека заронили в ее душу проблеск надежды и одновременно заставили ее содрогнуться от ужаса. Можно сказать, у Табиты появился шанс, но вот насколько он велик? От этих мыслей она испытывала почти физическую боль. Те времена, когда она была свободным человеком, теперь казались бесконечно далекими. Отныне реальностью для нее были сырая камера, поездки в суд в провонявшем чужим потом автозаке и высокие потолки зала судебных заседаний, где люди с благовоспитанными физиономиями, нахлобучив колючие парики, произносили высокопарные речи, а ее собственное сердце то и дело замирало от страха.
Но, как бы то ни было, она все равно узнает, кто убил Стюарта Риза. Табита не могла исключить и саму себя, но если не она, то кто еще? Процесс оказался не таким и страшным, как она воображала себе, когда впервые увидела количество улик, выставленных против нее. И все же проклятый вопрос заставлял болезненно сжиматься сердце: кто? И, странное дело, сторона обвинения как будто не замечала того факта, что Табита достаточно долго находилась с правой стороны от камеры наблюдения, а значит, у нее было достаточно времени, чтобы укокошить Стюарта. Больше просто некому.
От стенки к стенке, раз за разом, в поисках решения… Табита снова и снова вспоминала кадры с камеры, зернистые черно-белые фигуры людей, качающиеся ветки березы, лицо школьника за треснувшим стеклом автобуса. Викарий с собакой, размахивающий руками Роб Кумбе, пробежавший мимо доктор Оуэн. Вот проехал на машине Стюарт, а вот он уже возвращается назад. Вот и она сама тащится по деревенской улице – уставшая, выбитая из колеи, вот ее ничего не выражающий взгляд попал в объектив камеры.
Табита резко остановилась.
– Ты куда так пялишься? – воскликнула какая-то женщина, хватая ее за плечо. – Что нашла интересного?
– Там не видно прибрежной тропы, – сомнамбулически промолвила Табита.
– Что? Ты что, обдолбанная?
– Подожди-ка. Подожди минутку… – сказала Табита.
Она закрыла лицо руками и зажмурилась, чтобы лучше рассмотреть представившуюся ей картину.
Раздался звон тюремного колокола.
– Время прогулки истекло, – донесся голос надзирателя.
– Подождите…
Прошло еще несколько часов, пока ей везли диски с записями и устанавливали проигрыватель в каморке рядом с гардеробом охранников. Просьбу Табиты выполнили без возражений: всем было известно, что она защищает себя на процессе сама и что дело ее не столь безнадежное, как казалось поначалу. Табита стала своего рода достопримечательностью, и к ней начали относиться почти что с уважением. Кто-то из надзирателей даже принес кружку кофе и упаковку печенья, чтобы она могла подкрепиться.
Табита принялась за дело так же, как и несколько недель назад, когда Мэри Гай вручила ей скрепленный степлером большой конверт с дисками. Те же два пакетика, перетянутых резинкой. Те же кадры: зимний день в Окхэме. Покачивается на ветру береза у автобусной остановки, проходят две школьницы, подъезжает автомобиль, из которого выходит Роб Кумбе с дочерью. А вот и сама Табита – лицо опущено, куртка поверх пижамы, шарф. Школьный автобус и словно нарисованная мальчишеская рожица за треснувшим стеклом.
Затем, как и в первый раз, Табита поставила на воспроизведение диск с внутренней камеры. Торговый зал магазина: Роб, она, позади нее Сэм. Пришли, постояли в очереди, разошлись кто куда. Снег, порывы ветра. Вот зарядил дождь… Пролетела птица. Куда-то прошествовал кот. Машина Лоры. Минивэн Льва Войцека. Вот пробежал Оуэн Мэллон. Мамаши с детьми тычут пальцами в небо, где пролетает невидимый вертолет. Энди. Опять доктор Мэллон, но уже бежит в обратную сторону. Мэл с собакой. Шона.
У Табиты от напряжения заболели глаза. На этот раз она не делала никаких пометок в блокноте, а только пристально смотрела на экран, словно надеясь увидеть что-нибудь новое.
Вот проехал Стюарт. Спустя некоторое время он же проследовал в обратном направлении. Снова показалась Мэл и следом за ней курьер. Потом Шона и Роб. Согбенная под тяжелым рюкзаком фигура Люка. Табита проследила, как он идет в сторону своего дома, разбрызгивая грязь. Опять Мэл – нет, ей-богу, основное ее занятие заключается в том, чтобы ходить взад-вперед по деревне с веселым и многозначительным лицом! Ладно… Проехала машина Лоры. Лев Войцек сел в свой рыдван и отчалил. Вернулся школьный автобус. В его окне мелькнула еще одна детская мордашка. Дети валят из салона на улицу с радостными лицами – каникулы!
Роб сажает в машину свою дочку. Энди идет в сторону дома Табиты. А потом наступившую темноту прорезывает полицейская мигалка. «Скорая». Еще одна полицейская машина.
А немного погодя около магазина собирается толпа – ни дать ни взять мухи слетаются на свежую убоину. И то – ведь уже обнаружен труп. Кого-то убили!
Табита нажала на паузу. На экране застыла береза на фоне непроглядной тьмы. Табита как будто слышала шум морской волны, лижущей гальку и скалы, и чувствовала на своих щеках колкие поцелуи соленого ветра. Теперь она все поняла. Все поняла… Теперь она знала наверняка.
До этого Табита полагала, что, найдя разгадку, она почувствует что-то вроде воодушевления или облегчения… Но нет. В ее душе царила пустота.
Она примостилась на краю своей койки и сделала несколько глубоких вдохов-выдохов – просто чтобы прийти в себя. Это упражнение напоминало ей прилив и отлив на море. Продышавшись, Табита явственно осознала, что не понимает, как ей действовать дальше.
Вопрос заключался в том, насколько она ценит свою свободу. Попав в «Кроу Грейндж», Табита думала, что сойдет с ума, буквально задохнется в неволе. Но в данный момент она задумалась над тем, насколько ее собственная жизнь важнее жизни другого человека. Стоит ли эта тяжелая, уродливая, неприкаянная жизнь, исполненная злобы и отчаяния, той желанной свободы? Табита увидела себя, таскающую по двору дома доски и бревна, заколачивающую в стену гвозди, строящую свою новую жизнь – но для чего? Хотела ли она на самом деле всего этого?
Она могла бы обратиться к Богу, но в него не верила. Можно было попросить совета у родителей, но и родители ее давно умерли. Микаэла? Да та бы просто обругала ее последними словами за подобные мысли. Нет, никто не смог бы подсказать ей верное направление, ибо решать нужно было самой.
Табита разыскала свой уже довольно потрепанный блокнот с исписанными и исчерканными за последние два месяца страницами. Листки выпадали, мешались между собой; их покрывали беспорядочные каракули, обрывки фраз, временные отсечки, имена, списки, вопросы, которые не давали ей спать по ночам, – то же самое, что творилось в голове у самой Табиты. Оставалась лишь пара чистых страниц, но и этого было довольно. Табита отвинтила колпачок с ручки. Один лишь вопрос продолжал мучать ее: сможет ли она добиться оправдательного приговора, не раскрыв истинного убийцу?
Она аккуратно (даже чересчур аккуратно) записала свои соображения, расставив все знаки препинания и отметив каждый факт. Табита исключила из своего нового списка менее важные улики: старуху, которая утверждала, будто слышала, как Табита угрожает расправой Стюарту, хотя сама оказалась глухой; викария Мэл, которая путалась в своих показаниях, да и вдобавок была в контрах с потерпевшим; Роба Кумбе, который тоже был не в ладах с покойным и, судя по всему, затаил злобу на Табиту после того, как та дала ему в нос. Временну́ю шкалу пришлось немного переделать, поскольку Табита ошибалась не только насчет времени наступления смерти Стюарта, но и насчет места, где было совершено убийство. Плохо было лишь то, что не опровергнутыми оставались доводы стороны обвинения: мотив, возможность совершения преступления и улики. У Табиты явно была такая возможность, да и мотив оставался ясен. Даже если Стюарта убили в его собственном доме, то Табита все равно находилась от него в шаговой доступности. Да и кто же еще, кроме нее, мог совершить злодеяние? Ведь именно она была жертвой растления со стороны своего школьного учителя…
Достаточно ли собранных ею фактов? Табита подумала о двенадцати присяжных – что скажут они? Что, например, подумает Страшила или Фартовый? Как отнесется к ее доводам парень с хвостом или Смайлик? Иногда они смотрели на нее враждебно, а иногда удивленно, заинтересованно. Временами в их взглядах читалось любопытство, смущение и даже отвращение. Всего не усмотришь. Микаэла сказала Табите, что некоторые присяжные стали испытывать к ней что-то вроде симпатии, но это было всего лишь ее мнение, и совершенно непонятно, какое решение примут эти люди, основываясь лишь на холодных фактах следствия. А вдруг они посчитают, что именно она убила Стюарта?
Табита задумалась: а что, если она была бы одним из заседателей? Поверила бы она в то, что вот эта жалкая неопрятная пигалица, над которой в свое время надругались, которая всю свою жизнь ненавидела, кричала на людей, ругалась матом, била по зубам без разговоров, если думала, что ее обижают, которая плавала в ледяной воде зимой, чтобы сохранить рассудок, которая пыталась помешать Энди обнаружить спрятанное в ее же собственном сарае тело, которой не доверял даже самый ее близкий друг, не была бы способна на убийство?
Табита рывком встала с койки, ошеломленная пришедшей ей на ум идеей. Нет, она не могла знать, какой вердикт вынесут ей присяжные. Невозможно логически просчитать ее мотивы, поскольку все ее действия исходили исключительно из эмоций. Это был, скорее, прыжок во мрак, безотчетный акт: или пан, или пропал. Кем ты себя мнишь, и кто ты на самом деле…
Глава 73
Старший детектив-инспектор Кейт Дадли выглядел просто сногсшибательно. Люк и Энди говорили, что этот джентльмен тщательно следит за своей внешностью, но в этот день он выглядел настоящим премьер-министром. Его запонки сверкали огнем, а темные волосы были аккуратно разделены прямым пробором. Выйдя к свидетельской трибуне, Дадли оглядел зал, причем в его глазах блеснул веселый огонек. На этом месте, в отличие от других свидетелей, он смотрелся совершенно естественно. Когда Дадли повернулся к Табите, та отметила, что глаза у него удивительного серого цвета. Их можно было даже назвать красивыми. Табита представила себе, как детектив будет отвечать на вопросы, и от этой мысли ей стало не по себе.